– Джина…

– Нет… Нет, мы не должны…

Девушка высвободилась и попятилась от него.

– Прошу вас, Джон… Нам нельзя… Давайте забудем… Мы должны забыть…

– Вы сможете забыть? – спросил он чуть ли не со злостью в голосе.

– Я должна… Должна…

Она развернулась и бросилась бежать. Он выскочил за нею в коридор, скатился по парадной лестнице, но Джина бежала еще быстрее, и преследователь успел увидеть лишь бледную фигуру, скрывшуюся в другом коридоре.

Наверное, решил он, она так спешила к Бенедикту, чтобы поскорее рассказать ему, как постыдно повел себя его друг, еще недавно говоривший столь благородные слова.

Джон уже хотел вернуться, но вдруг заметил Фараона, который появился в зале внизу. Рядом с ним шел человек, которого он никогда раньше не видел: пожилой, в очках, седовласый и худой как щепка. Незнакомец был облачен в недорогой, но добротный костюм и шел с таким целеустремленным видом, будто спешил по какому-то неотложному делу.

– Фараон, – позвал Джон через перила.

Но мужчины, похоже, не услышали его, они, не оборачиваясь, скрылись в одном из коридоров.

Наконец пришло время начинать бал, а герцогу Честертону – исполнять обязанности хозяина. Прибыли еще гости, среди них и родители Афины: крупный самодовольный отец и миниатюрная сварливая женщина, все замечающая и заставляющая всех вокруг чувствовать себя неуютно.

Она буравила дочь глазами, как будто хотела знать, почему до сих пор не объявлено о помолвке.

Джон держался с нею весьма любезно, но Афину ему было жаль.

Стоявший у дверей Фараон провозгласил торжественным голосом:

– Мистер и миссис Уилтон.

Появилась красивая пара. Хорошо сложенный высокий мужчина и элегантная женщина в красном бархатном платье и золотом колье с рубинами.

Джон увидел, как Джина бросилась к ним обниматься.

– Это мои родители, – сказала она, подводя их к хозяину дома и леди Эвелин.

Пока они благодарили хозяйку за то, что та на две недели приютила их дочь, и слушали уверения в том, что гостя приятнее Джины представить решительно невозможно, Джон рассмотрел мистера и миссис Уилтон. Они понравились ему сразу.

От них исходило какое-то тепло и доброта. Любовь, которая явно связывала их троих, вызывала у него чувство радости и даже зависти.

Его светлость собрался завести с ними разговор, но не успел. Друзилла потянула его за руку.

– Он здесь, – возбужденно зашептала она. – Мой мистер Скаггинс приехал.

– Так попытайся поздороваться с ним спокойно, – посоветовал Джон. – Как леди, а не как невоспитанная девчонка.

– Я леди, – высокомерно произнесла «невоспитанная девчонка».

Послышались приближающиеся шаги. Еще секунда, и семье будет явлен лик «моего мистера Скаггинса». Все подобрались перед встречей.

Вытянувшийся лакей объявил:

– Мистер Артур Скаггинс.

В дверном проеме показалась тень. Потом вновь прибывший двинулся к семье герцога.

Сказать, что Артур Скаггинс оказался не таким, как они ожидали, было бы сильным преуменьшением. Он оказался высок, строен, одет элегантно и со вкусом.

Было ему около сорока, и все в нем выдавало уравновешенного, серьезного человека. Единственным указанием на живость характера был бриллиант, сверкавший на галстуке мистера Скаггинса. Один взгляд на это украшение убедил Джона, что Друзилла не преувеличивала, рассказывая о богатстве Артура.

Пока бакалейщик шел через зал к ним, Джон успел понять, что толстый старый мужлан, которого он ожидал увидеть, существовал исключительно у него в воображении.

– Ваша светлость, – произнес мистер Скаггинс, вежливо кивая.

– Зовите меня Честертон, – тут же отозвался Джон. – Я ведь в большом долгу перед вами за вашу любезную помощь моей сестре.

Он представил мать, которая тоже рассыпалась в благодарностях, после чего повернулся к Друзилле. Джон изумился, увидев, как загорелись глаза Артура, когда он узрел свою возлюбленную.

Как, недоумевал Джон, смогла его пустая, эгоистичная и ветреная сестра привлечь такого мужчину?

Наверняка ответом были красота и молодость Друзиллы. Несомненно, Скаггинс легко мог найти себе более интересный вариант, поэтому, как хороший брат, Джон должен был сделать все, чтобы они поженились как можно скорее.

Заиграла музыка. Джон повел танцевать Афину, Бенедикт подал руку Джине, а Друзилла буквально набросилась на мистера Скаггинса.

Когда закончился первый танец, в возлюбленную Артура как будто вселился бес. Она не стала больше танцевать с мистером Скаггинсом, что вполне объяснимо, поскольку должна была уделить внимание и другим мужчинам. Все остальные танцы она отплясывала исключительно с красивыми молодыми людьми, причем со всеми откровенно флиртовала. Весь вечер сестра Джона меняла партнеров, хохотала, кокетничала, делала многообещающие намеки.

Когда мистер Скаггинс подошел к ней, Друзилла со смехом ответила ему, что у нее слишком много партнеров, чтобы танцевать с ним второй раз. Он в ответ поклонился и отошел в сторону.

– Если ты стараешься заставить его ревновать, то это глупо, – сказал сестре Джон, когда смог остановить ее на мгновение.

– Какая разница? Ты же все равно не хочешь, чтобы я за него вышла.

– Это было до того, как я его встретил. Теперь я начинаю подозревать, что Артур слишком хорош для тебя.

Друзилла пожала плечами.

– Я могу поступать, как хочется мне. Он ничего не скажет.

– А я скажу: ты маленькая дурочка, и мне за тебя стыдно.

Сестра бросилась к очередному партнеру, человеку, который особенно не понравился Джону холодными хищными глазами и тем, что он сперва добился танца с богатой Афиной, а уж потом обратился к безденежной сестре герцога.

Джон поискал взглядом Афину, но не нашел. Ее родители, похоже, тоже ее разыскивали. Не обнаружив дочь, они подошли к Джону. Отец ее прочистил горло.

– Мы бы хотели узнать, не найдется ли у вас времени для серьезного разговора, ваша светлость.

– С удовольствием с вами поговорю, но у меня есть срочное дело. Прошу прощения.

Уже почти пришло время собрать гостей и рассказать им о плане. Хоть ему не хотелось этого делать, несостоявшийся жених все же был рад оттянуть разговор с родителями Афины.

Он поискал Джину, но и ее не увидел.

Наверное, обе девушки уединились где-то, чтобы поправить друг другу растрепавшиеся в танце прически.

Но Джина должна быть рядом в решающую минуту. После тщетных поисков Джон понял, что все придется делать самому. Его охватило странное ощущение одиночества.

* * *

Джина танцевала мало. Больше времени она тратила на помощь леди Эвелин. В разгар вечера девушка обратила внимание на странное поведение Фараона. Он то выходил куда-то, то возвращался в самые неожиданные минуты, и делал это на удивление часто.

Увидев его в очередной раз, мисс Уилтон крепко сжала его локоть.

– Фараон, – сказала она строгим голосом. – Что-то происходит?

– Да, сударыня.

– Можете сказать что?

– Следуйте за мной, сударыня.

Он провел ее по коридорам до своей рабочей комнаты. Там она увидела пребывающих в сильнейшем возбуждении Тимми и Роли, которые несколько часов назад были отправлены спать.

Еще там находился худой и седой мужчина в очках. Он рассматривал через лупу одну из картин.

– Вы не передумали? – спросил, обращаясь к нему, Фараон.

– Нет-нет, – пробормотал пожилой мужчина, не поднимая головы.

– Мисс Уилтон, – сказал Фараон, – позвольте представить, Джейк Норрис. Искусствовед. Один из лучших.

Тут Джина обратила внимание на картину.

– Это не «Переход через Рубикон»? – спросила она.

– Да, это был он, – ответил Фараон, – до того, как я его убрал.

– Убрал? Как?

– Счистил верхний слой краски и отрыл картину под ним. Ее-то Джейк и изучает. Он совершил открытие, не так ли, Джейк? Джейк?

– Что? Да. – Джейк оторвал задумчивые глаза от картины. – В высшей степени интересно.

– Лучше введите мисс Уилтон в курс дела.

И Джейк стал рассказывать. Джина слушала его разинув рот, а когда он закончил, упала на ближайшее кресло, как будто из нее вышибли дух.

– Что скажет Джон, когда узнает об этом?

– Ему не придется сегодня собирать деньги, – сказал Роли.

– Он обрадуется, – прибавил Тимми.

Джина вздохнула.

– Поздно, – произнесла она. – Его светлость уже собирает людей. Что же делать? Я не могу ворваться в зал, пока герцог Честертон говорит, и оттащить его в сторону, чтобы он потом вернулся и объявил всем, что пошутил.

– Но ему лучше бы знать об этом, прежде чем он свяжет себя какими-то обязательствами, – заметил Фараон.

Мальчики посмотрели друг на друга горящими глазами.

– Хотите услышать план? – спросил Тимми.

– Какой план? – осторожно осведомилась Джина.

– Коварный, темный, дьявольский план, – пояснил Роли.

– Да. Думаю, мне это будет интересно услышать, – сказала она.

Выслушав план, она велела:

– Скорее. Нельзя медлить.

– Вам нужно будет сказать всем остальным. Нас они слушать не станут, а если скажете вы, сделают.

– За работу!

* * *

Тем временем внизу Джон вернулся на бал, остановил музыку и обратил на себя внимание гостей.

– Прошу прощения, что прерываю веселье, – сказал хозяин дома, – но я хочу кое-что сказать, что, надеюсь, вам будет интересно послушать.

К нему повернулись любопытные лица. Герцог Честертон сделал глубокий вдох. Час пробил.

– Это первый бал в этом замке за почти тридцать лет, – начал он. – Кое-кто из вас присутствовал на том последнем балу и помнит, каким прекрасным было это место во времена своего расцвета.

По толпе собравшихся прокатился одобрительный гомон.

Джон на мгновение замолчал, а потом продолжил очень тихо:

– Посмотрите на него сейчас. Что случилось? Как могли мы забросить нечто столь прекрасное, как замок? Замок, который должны были беречь мы, наши дети и дети наших детей?