Барбара Картленд - Сердце не обманет

– Я тебя понял, – холодно обронил Джон. – Углубляться не нужно.

У Джона, несколько раз видевшего, как Джина разговаривает с Фараоном, сложилось впечатление, что старику она доверяет больше, чем ему…

Это подозрение подтвердилось позже, когда он случайно застал ее за совещанием с близнецами, Фараоном, Джеремайей и Гарри. Во всяком случае, ему это показалось совещанием, хотя сама Джина уверяла, что они просто собрались поболтать о том о сем.

Как бы то ни было, стало понятно: она взялась устраивать работу обитателей этого дома так же, как устроила бал и, возможно, устроит его жизнь, если он ей это позволит.

Но он не собирался этого позволять.

Вечер близился к концу. Друзилла, в предвкушении бала пребывая в радужном настроении, вальсировала в гостиной. Бенедикт любезно вызвался быть ее партнером, чтобы девушка могла потренироваться.

Леди Эвелин и Эмброуз играли в карты. Имельда принесла поднос с чаем, и Джина как раз начала раздавать чашки, когда раздался звонок в дверь.

Все оторвались от своих дел и переглянулись, гадая, кто мог пожаловать в такое позднее время. В следующий миг звонок раздался снова, громкий, лязгающий звук колокольчика эхом прокатился по всему замку. Потом послышался звук шагов, открылась парадная дверь, а потом снова зазвучали шаги, на этот раз приближающиеся. Появился дворецкий.

– Там леди, ваши светлости, – важно сообщил он. – У нее сломалась карета, и поскольку уже слишком темно, чтобы ехать дальше, она просит вашей помощи.

– Конечно, – не раздумывая, произнес Джон. – Проведите ее к нам.

Теннисон удалился и через недолгое время вернулся. Замерев в дверях, зычным голосом он провозгласил:

– Мисс Афина Уикс-Хендерсон.

В комнату вплыло видение. Другими словами ее нельзя было описать. Немногим больше двадцати, божественно красивая, кожа гладкая и розовая, как персик, огромные голубые глаза – мисс Уикс-Хендерсон была похожа на воплощение мужских грез.

На ней было синее бархатное дорожное платье с кружевными оборками по подолу. На шее сверкал бриллиант.

Но внимание всех мужчин в комнате привлекла ее красота. Какие бездонные небесно-голубые очи! Какие очаровательные светлые кудри обрамляют нежный лик! Какие соблазнительные пухлые губки!

Джон, Бенедикт и Эмброуз встали и просто неприлично уставились на нее. Даже Теннисон прирос к месту, пока взгляд василиска, который бросила на него другая женщина, вошедшая следом за леди, не заставил его вспомнить об обязанностях.

Джон выступил вперед и прокашлялся.

– Добрый вечер, сударыня. Честертон, к вашим услугам.

Леди заговорила, и голос ее был похож на нежное журчание весеннего ручейка.

– Ваша светлость слишком добры ко мне. Я прошу прощения за столь позднее вторжение.

– Двери нашего дома открыты для вас в любое время, – галантно промолвил Джон. – Скажите, чем я могу помочь вам?

– У меня карета сломалась и едва не перевернулась на дороге, а кучер упал и поранился. Карету можно починить, но несчастный кучер не сможет продолжить путь.

– Нужно занести его в дом. Я пошлю за врачом. Мои люди отвезут карету в конюшню и починят. Разумеется, моя лучшая комната в вашем распоряжении.

Афина посмотрела на Джона в упор своими ослепительными глазами.

– Сэр, не знаю, что и сказать.

– Скажите только, что я могу вам чем-то помочь. Большего мне и не надо.

Потом, на глазах у всех изумленных домочадцев, он взял ее руку и благоговейно облобызал.

После этого все немного пришли в себя. Джон представил мисс Уикс-Хендерсон матери и сестре, потом Бенедикту. И наконец…

– Позвольте представить. Мисс Джина.

– Джина!

Впервые по-настоящему оживившись, видение открыло объятия и прижало к себе Джину.

– Привет, Афина. Рада тебя видеть.

Джина тоже обняла Афину, но во взгляде ее читалось какое-то недовольство.

– Вы знакомы? – спросила леди Эвелин.

– Мы с Афиной учились вместе, – кротко ответила Джина.

– Мы были подругами, – радостно подхватила Афина. – Джина помогала мне с домашними заданиями, потому что я такая глупая. Джинни, дорогая, я так рада тебя видеть!

Она снова заключила Джину в объятия, и Джон с удивлением посмотрел на девушку, которая вот так запросто называла грозную Джину «Джинни». Сам бы он никогда не осмелился ее так назвать, потому что, решись он на нечто подобное, наверняка случилось бы что-нибудь ужасное, возможно, его поразила бы молния.

Как выяснилось, приютить Афину на ночь было делом несколько более сложным, чем могло показаться.

Рослой свирепого вида дамой, появившейся сразу за нею, оказалась миссис Конви, ее компаньонка. Замыкали небольшое шествие дамы пониже – горничная и камеристка.

Для всех них нужно было найти комнаты, не говоря уже о кучере, груме и двух сопровождающих верховых. Мисс Уикс-Хендерсон путешествовала с размахом.

– Проще всего будет, если Афина и миссис Конви присоединятся ко мне, – сказала Джина Джону. – У меня в комнате две кровати, и еще одна стоит в соседней.

– Вы очень добры.

Леди Эвелин усадила Афину рядом с собой на диван, пока Джина занималась необходимыми приготовлениями и отводила мисс Конви и двух слуг наверх в их комнаты.

Устроив горничную и камеристку, Джина вернулась в гостиную и застала Джона сидящим рядом с Афиной. Они оживленно разговаривали, и, судя по выражению его лица, он был восхищен ею.

Через некоторое время леди Эвелин с Афиной удалились. Соня и Имельда последовали за ними, как фрейлины.

Бенедикт и Друзилла ушли с ними.

Джина тоже было собралась уходить, но Джон удержал ее легким прикосновением к руке.

– Так эта леди ваша школьная подруга?

– Да. Я проучилась там всего два семестра, но мы успели подружиться.

Джон внимательно посмотрел на нее.

– Что ж, вы меня честно предупредили, – сказал он.

– Предупредила?

– Сегодня утром. Насколько я понимаю, она и есть та богатая наследница, с которой вы меня хотели свести? Конечно, это она. Моя дорогая Джина! Вот так взять и явить наследницу, как кролика из цилиндра! Воистину, ваши таланты безграничны!

Когда чудовищный смысл его слов дошел до Джины, она от ярости на миг потеряла дар речи.

– Вы предполагаете, что я…

– Прошу вас, не нужно отрицать очевидное. Значит, ее карета сломалась прямо перед моим домом, да? Моя дорогая, да этой уловке сто лет.

– Вы очень грубы, сэр.

– Нет, я не груб. Просто хвалю ваши организаторские способности. Как вам все это удается, не представляю. И я вам очень благодарен.

– В самом деле? – замогильным голосом спросила мисс Уилтон.

– Вы обещали, что она будет «красивая и очаровательная» и что я смогу полюбить ее со спокойной совестью, и сдержали слово. Поздравляю вас.

– Вы… полюбили ее? – сбивчиво произнесла Джина.

– Не совсем. Но я близок к этому. Разве могу я ослушаться вашего приказания? Какие глазки, какие губки! И состояние в придачу. Просто невероятное везение. Вы точно знаете, что мисс Уикс-Хендерсон невероятно богата?

– Да! – выпалила негодующая девушка. – За нее дадут не менее ста тысяч. И она единственный ребенок, поэтому будет еще больше.

Джон облегченно вздохнул.

– Слава богу. Только подумайте, какая была бы катастрофа, если бы я ее полюбил, а она оказалась бедной.

– Вы смеетесь надо мной?

– Я? Что вы, я бы не посмел.

– После стольких красивых слов о том, что вам не нужна наследница…

– Я говорил не совсем так. Я сказал, что не стану жениться только ради денег, без любви, и вы пообещали мне девушку такой красоты, что я не смогу не влюбиться.

Не в силах более сдерживаться, Джина топнула ногой.

– Я не боюсь, что вы влюбитесь, сэр, потому что не верю, что вы на это способны.

– Чем же я заслужил такое мнение?

– Вы забыли, что я знаю, какие женщины вам нравятся. Вам нужна хорошенькая кукла с пустой головой, склонившая голову перед вашим мужским превосходством.

– Клевета!

– Нет, не клевета. Ваша идеальная женщина должна, как те одалиски на картине, весь день прихорашиваться, чтобы понравиться своему повелителю, и молчать.

Это было настолько близко к правде, что Джон едва не сорвался.

– Да, не стану отрицать, – сказал он, дав себе секундную передышку, чтобы успокоиться, – я считаю, что женский разум не сравнится с мужским…

– Ха!

– Простите?

– Именно такого ответа я от вас и ждала.

Сверкая глазами, он посмотрел на нее.

– Я сказал то, что скажет любой здравомыслящий мужчина, – прочувствованно заявил Джон.

Ее глаза тоже вспыхнули.

– Вы сказали то, что скажет любой невоспитанный мужчина.

– Ага, вот мы и добрались до истины. Вы полагаете, что мужчины нужны лишь для того, чтобы вам было кого втаптывать в грязь.

– А я этого никогда и не скрывала. Более того, я бы делала это с удовольствием!

– Даже со мной?

– Особенно с вами. Любому мужчине, который настолько высокомерен, что имеет наглость нести подобный вздор о мужском и женском разуме, нужно бы напомнить: cave quid dicis, quando, et cui. – И она решительно тряхнула головой, как будто говоря: «вот вам!»

– Без этого замечания можно было и обойтись, – сказал Джон, начиная тяжело дышать.

– Откуда вам знать? Вы же не поняли ни слова.

– Не говорите чепухи. Я учил латинский в Итоне.

– И что же я сказала?

Это, почувствовал Джон, был удар ниже пояса. Человек не должен знать латинский язык только потому, что он его изучал.

– Это означает, – терпеливо объяснила Джина, – думайте о том, что говорите, когда и кому.

– Я это и сам прекрасно понял.

– Ха!

– Только не надо больше латыни, – взмолился выпускник Итона.

– Хорошо, не буду. Замечу только: vir sapit qui pauca loquitur, что, как вы, несомненно, поняли, означает: мудрый муж знает, когда молчать.