– Не знаю, сударыня. Это… если вы говорите о…

Мать Джона поймала ее взгляд.

– Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Я, пригласив вас сюда, свою роль исполнила.

Джина рассмеялась.

– Только он этому не рад, правда, сударыня?

– Не обращайте на него внимания. Я не сомневаюсь, что вы своего добьетесь.

– Постараюсь, сударыня.

Спустившись в библиотеку, Джина застала Эмброуза Фабера за изучением списков. Пока она усаживалась, появилась Соня с подносом. В качестве особого знака внимания леди Эвелин сама расставила кофейный прибор и разложила бутерброды.

– Надеюсь, я вам не помешаю, мистер Фабер?

– Что вы, нет, сударыня.

Он быстро встал и с улыбкой помог ей расставлять чашки. Закончив, Эмброуз проводил ее и галантно открыл дверь. Леди одарила его ослепительной улыбкой.

Заметив направленный на него любопытный взгляд Джины, Эмброуз смущенно закашлялся и покраснел.

– Леди Эвелин просто чудо, правда? – сказала девушка.

– Очень любезная леди. Выпьем кофе и за работу? Я как раз начал составлять приглашения.

– О Боже! И много уже написали?

– Несколько штук. Думаю, вам понравится.

– Дело в том, что план может немного измениться.

Фабер недоуменно посмотрел на нее.

– Что значит, немного?

– Ну…

Дверь снова открылась, и в библиотеку широким шагом вошел Джон. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: он не в духе.

– Сестры! – презрительно процедил он. – Почему Друзилла не поймет, что я не собираюсь ради нее устраивать бал?

– Но вы должны это сделать! – воскликнула Джина.

– Что? – Он недоуменно воззрился на нее.

– Вы просто обязаны устроить бал.

– Джина, это заходит уже слишком далеко.

– Разве вы не понимаете? Это прекрасный способ собрать здесь людей.

– Я думал, мы собирались просто устроить прием.

– Да, собирались, но это гораздо лучше! Друзилла упомянула об этом сегодня утром, и с тех пор я постоянно об этом думаю. Пригласите людей на бал, пусть они увидят замок как есть. Во время бала можно будет водить по замку небольшие группы и возвращать их на танцы. Неудобно просто приглашать их, чтобы просить денег, но если одновременно происходит что-то другое, будет намного проще.

– Дельное предложение, – вставил секретарь.

Джон это и сам понимал, но у него имелось возражение практического плана.

– Только как же мне здесь проводить бал?

– Можно навести порядок. А то, что здание выглядит ужасно, ничего, потому что нам это на руку.

– Но у меня нет слуг.

– У вас есть Фараон и Джеремайя, близнецы, Гарри и еще несколько человек.

– Да, Фараон рассказывал.

– И наверняка мои родители могли бы прислать парочку слуг, – добавила Джина, что-то записывая на листке бумаги.

– Это, конечно, очень любезно с их стороны, но я бы не хотел оставлять их на вечер без слуг.

– Но они вряд ли это заметят, потому что сами придут на бал, – вставил Эмброуз.

Джина про себя возблагодарила его. Она бы скорее умерла, чем призналась Джону, что у ее родителей слуг хватило бы на два замка.

Узнав, что бал все же состоится, Друзилла пришла в неописуемый восторг. Но, когда все пришли осмотреть зал для танцев, их ждал неприятный сюрприз. Это было худшее помещение во всем замке.

– Так нечестно! – в смятении вскричала Друзилла. – Я хочу бал! Хочу бал!

– Милая, что же нам делать? – спросила леди Эвелин. – В замке только две большие комнаты – эта и картинная галерея.

– Тогда давайте пойдем в галерею, – предложила Джина.

К всеобщему облегчению, оказалось, что галерея сохранилась в приемлемом состоянии. Там было тепло и сухо, и после уборки ее вполне можно было использовать для танцев. На стенах тут и там зияли пустые места, где когда-то висели картины, проданные впоследствии.

– Ценных картин не осталось, – заметил Джон. – Сплошные фамильные портреты, не нужные никому, кроме нас.

– Это ваши предки? – заинтересовалась Джина.

– Вот этот, говорят, Гуи Ле Честер. Картина нарисована в те времена, когда художники еще не знали, как использовать перспективу.

– Поэтому кажется, что у него два глаза на одной стороне лица? – спросила Джина и засмеялась.

– Нет. Я думаю, его таким сделала война. По всем свидетельствам он был свирепым воином. А вот этот рыцарь на белом коне – барон Франкен Честер!

– Ах, – вздохнула Джина. – Это уже лучше.

– Графский титул наш род получил от Генриха VIII, а герцогский от Карла II. Мои предки помогали в его противостоянии Кромвелю и, по семейной легенде, даже какое-то время укрывали его в замке – перед тем как он бежал во Францию. Сев на трон, король наградил их самым высоким титулом. Это Лайонел, самый первый герцог. В этом огромном парике он настоящий красавец, правда?

– Да, красив. Неудивительно, что у него было столько любовниц.

– Что-что? – спросил Джон, думая, не ослышался ли.

– Говорят, что у него в каждой башне этого замка было по любовнице, а его жена ничего не знала.

Его светлость, онемев от изумления, воззрился на нее.

– Но мне кажется, она все же знала, – продолжила Джина.

– В самом деле? – придя в себя, спросил обладатель фамильных портретов самым язвительным тоном, на какой был способен.

– Мужчина не должен думать, что женщина ничего не знает, только потому, что она ничего не говорит.

– Хотите посмотреть еще картины? – холодно спросил Джон.

– С удовольствием.

Но со следующей картиной вышло еще хуже. Как, подумал наследник титула, это непотребство оказалось посреди безобидных фамильных портретов? На картине было изображено несколько возлежащих на диванах женщин, не одетых, а скорее прикрытых тканями. Одна играла на лире, другая смотрелась в зеркало, остальных прихорашивали служанки.

– На эту не обращайте внимания, – поспешно произнес он.

– Но мне она нравится. Это ведь одалиски, да?

– Да, – с хрипотцой в голосе произнес Джон. – Одалиски.

– И вы сейчас думаете: «Откуда она знает, кто такие одалиски?» Боюсь, подобные знания приходят с классическим образованием.

– Вы хотите сказать, – осторожно сказал он, – что знаете, чем… То есть…

– Одалиска – это наложница, живущая в гареме, которую годами учат не думать ни о чем, кроме удовольствий ее господина. Несчастное создание.

– Мне так не кажется. Они жили в роскоши, ни о чем не заботясь.

– Никакая роскошь не возместит скуки и бесцельности подобного существования. «Да, повелитель», «нет, повелитель», «ваше желание исполнено». Ни один человек не стоит этого.

– Возможно, вы правы. Продолжим? Строгий джентльмен на этой картине…

– А вы во время путешествий встречали одалисок? – проказливым голоском поинтересовалась носительница передовых взглядов.

– Строгий джентльмен на этой картине – третий герцог, – непреклонно продолжил Джон.

К счастью, тут в разговор вступила мать.

– Мне кажется, эта комната прекрасно подойдет.

– Я уже представляю, как буду танцевать вальс под звуки скрипки, – мечтательно вздохнула Друзилла. – Все будут смотреть на меня…

– Пойду займусь работой, – сказала Джина.

Остаток дня ушел на подготовку пригласительных писем. Поскольку теперь гостей приглашали и из отдаленных районов, бал было решено перенести на неделю.

– Как славно! – обрадовалась леди Эвелин. – К тому времени ваши братья вернутся из школы.

– Что? – в один голос воскликнули Джон и Друзилла.

– Да, они как раз успеют вовремя. Разве это не чудесно?

Джон и Друзилла принялись наперебой объяснять, почему это недопустимо.

– Мама, если вы думаете, что я позволю этим двум извергам испортить мой бал…

– Мама, у нас хватает неприятностей и без…

– Но, мои любимые, – успокаивающим тоном начала леди Эвелин, – тут ничего не поделаешь. Мы не можем провести бал раньше, потому что тогда приглашения не успеют дойти до всех. Я уверена, Тимми и Роли будут вести себя как ангелочки.

Решив таким образом вопрос, мать удовлетворенно удалилась. Джон и Друзилла, в кои-то веки испытывая одинаковые чувства, в ужасе переглянулись.

Спор был возобновлен за обедом и продолжал кипеть, когда вся семья собралась в гостиной позже вечером. Но делать было нечего, и Джон решил заняться основным вопросом.

– Гостей, которые приедут издалека, нужно будет устроить у нас на ночь, так что нужно привести в порядок комнаты. Не знаю, сможем ли мы это сделать.

– Можно провести уборку, – посоветовала мать. – К тому же, как мудро заметила Джина, нам на руку, чтобы дом выглядел убого.

– Мы что, хотим уложить их спать на кровати, которые могут под ними развалиться? – с издевкой в голосе произнес Джон.

– Калум может этим заняться, – заявила Джина. – Насколько мне известно, у него золотые руки.

– Не припомню, чтобы встречал Калума, – заметил Джон.

– Он работает в конюшне, – сообщила Джина. – Фараон говорит, он хороший плотник.

– И я мог бы помочь, – вставил Бенедикт. – Я знаю, как держать молоток и гвозди. Вам бы у меня дома побывать. Я там все перечинил: сестриных кукол, мамины стулья, отцовский письменный стол.

– Вот и прекрасно! – обрадовался Джон. – Теперь можешь заняться кроватями в этом доме.

Приезд Бенедикта оказался счастливым событием. Прекрасными манерами и веселым нравом он сразу снискал расположение леди Эвелин. Когда Бенедикт не разговаривал с нею, он отпускал шуточки Джине.

Джона несколько раздражало, что Бенедикт уделял Джине столько внимания. В конце концов, он же не одобрял ее план. «В наше время нельзя доверять даже друзьям», – сокрушенно подумал он.

– Потрясающая девушка! – воскликнул Бенедикт, когда позже они с Джоном остались наедине.

– Хм!

– Только то, что ты не можешь разобрать, о чем она говорит, не означает, что другие мужчины ее не могут понять, – улыбнулся Бенедикт. – Среди нас ведь есть и умные люди. Конечно, по ее меркам не совсем умные, и все же она рассчитывает на это, что весьма любезно с ее стороны, учитывая, насколько она…