— Это мальчишество, Никита. Отпусти меня, пожалуйста. — И, вырвав руку, побежала навстречу Карелу.

Он расцеловал ее, ничего не сказав. Подошел к Ивану и попросил разрешения отвезти Наташу в Карловы Вары на машине.

— Конечно! — кивнул Иван. — Только не потеряйтесь там. Нам забронировали номера в отеле «Бристол».

— Как удачно! Я угадал, — воскликнул Карел.

В город они въехали уже ночью. Роскошный пятизвездочный отель принял их в своих объятия. Утром красота Карловых Вар, залитых весенним солнцем, произвела на актеров неизгладимое впечатление. Город был укутан дымкой розовых каштанов, окрестности утопали в аромате цветущих плодовых деревьев.

С гордостью за свою страну Карел водил Наташу по улицам и площадям. Наташу восхищало в нем все — внешность, манеры, знание языков. Сама она свободно говорила только по-английски. С нескрываемой гордостью она любовалась своим будущим мужем…

— Здесь очень много русских, ты заметила? — спросил он как-то. — Почти шестьдесят процентов населения в Карловых Варах. Мы можем жить здесь, тогда ты будешь меньше скучать… Тебе нравится страна?

— Конечно, любимый. Как она может не нравиться? Здесь так красиво…

— Я не об этом. Вернее, не только об этом. Ты помнишь, о чем я тебя просил?

— Да, Карел, я понимаю, что ты имел в виду. Эти потоки машин, которые останавливаются ради одного пешехода, спокойные, приветливые люди, ощущение безопасности во всем… Скорее всего, ты прав. С детьми надо жить здесь.

— Как я рад, что ты согласна со мной! — И он нежно ее поцеловал.

Перед спектаклем в Праге Наташа очень волновалась. Ответственнейшее выступление в Национальном театре, предстоящий визит к родным Карела… За обедом она уже не могла есть. Заметив это, Иван улучил минуту и сказал ей:

— Не беспокойся, Наташенька. Я виноват, сам немного дергался из-за того, что он с нами поехал, но теперь только радуюсь. Он очень хорошо на тебя влияет, ты играешь просто замечательно — на протяжении всех гастролей. Соберись, и все будет хорошо.

— Сегодня придут его отец с женой. А потом мы идем к ним в гости.

— Ты не можешь не понравиться, Наташа, — серьезно заметил Иван. И вдруг, улыбнувшись, погладил по голове. — Я вспомнил, как нервничал в Даугавпилсе, перед первой встречей с родителями Инги. Эта старая литовская семья — просто нечто! А теперь они во мне души не чают. Не бойся, я с тобой!

Карел проводил Наташу до Вацлавской площади, попрощался до вечера, пожелал успеха.

Приехав на Новэ Место и увидев великолепное здание Национального театра, она с трудом подавила детское желание убежать и спрятаться, но сама засмеялась над своим страхом.

Спектакль прошел на редкость удачно, Наташу вызывали аплодисментами несколько раз, представители русской диаспоры в зале плакали от гордости и восторга.

Переодевшись, она перекрестилась, спустилась по лестнице и вышла из актерского подъезда.

Она сразу заметила сходство Карела и импозантного седого красавца, державшего под руку миловидную, чуть склонную к полноте блондинку не старше сорока лет. «Интересно, если Карел сбреет бороду, — успела подумать она, — у него обнаружится такой же упрямый подбородок?»

— Это моя будущая жена, — представил ее Карел. — Постарайтесь полюбить ее ради меня.

Старший господин Новак склонился к ее руке.

— Всегда знал, что он не ошибется в выборе супруги.

Пани Новак застенчиво улыбнулась, пожимая Наташе руку.

— Маржена, — представилась она.

Сидя в машине, Наташа в очередной раз подумала: «Надо срочно учить язык». Беседа на чешском велась в таком темпе, что она почти ничего не понимала. В Москве Карел употреблял чешские слова только в состоянии глубокого душевного волнения, но, оказавшись на родине, он непроизвольно то и дело обращался к Наташе по-чешски. «Завтра же попрошу его отвести меня в магазин и куплю себе учебник и словарь».

В целом вечер прошел менее скованно, чем она опасалась. Пани Новак казалась доброй, покладистой женщиной, целиком находящейся под влиянием мужа. Сам он был весьма галантен и предупредителен, опережая Карела, переводил ей, о чем идет речь. Обоим очень понравился спектакль.

Наташа обратила внимание на фотографию в гостиной, где была запечатлена женщина, удивительно похожая на нее саму, только волосы темнее — в летнем платье, на фоне цветущей яблони. Фотография была немного засвечена, что придавало облику молодой красавицы некую мистическую полупрозрачность. Перехватив взгляд Наташи, пан Новак подтвердил ее догадку:

— Моя дриада, мать Карела. — Он прижал руку к груди. — Как увидел тебя, сердце сжалось.

В комнату вошла его молодая жена, неся в руках кофейник, и он перевел разговор на другую тему.

— Не покажешь мне свои детские фотографии? — тихо обратилась Наташа к Карелу.

— В другой раз, — так же тихо ответил он. — Отец расстраивается, мы там всегда все вместе. Он вел машину и остался цел, а она погибла. Это было в горах.

Наташа смутилась. Когда Карел рассказывал за обедом о том, как мечтал встретить ее целых три года, отец спросил, как же они все-таки познакомились. Наташа со смехом сообщила, как врезалась в его машину. Ей стала понятна та смесь ужаса и сочувствия, с которой отец посмотрел на сына. Карел никогда не говорил ей об обстоятельствах смерти матери. Это объясняло и его реакцию после аварии. «Он был просто в шоке, поэтому и молчал, — осенило Наташу. — А потом обратил все в шутку».

Им предложили остаться ночевать, и Карел согласился.

Пани Новак застелила постели в разных комнатах. Увидев это, муж покрутил у виска интернациональным жестом. Быстро сказанную им чешскую фразу Наташа поняла: «Мальчику скоро сорок, девочке под тридцать. О своем целомудрии побеспокойся, умница».

Жалея изменившуюся в лице женщину, Наташа изобразила полную безмятежность и непонимание.

Утром, за мирным семейным завтраком, пан Новак извинился, что они с супругой не придут проводить Наташу, поскольку вечером улетают в Англию за дочерью:

— Увидимся в Москве, через месяц. Учтите, Эва останется там на вашем попечении. Контролируйте ее, хотя бы время от времени, — улыбнулся отец, но его тревога за дочь не укрылась от Наташи. Она пообещала быть внимательной к Эве, помочь ей привыкнуть к Москве.

По реакции Карела она поняла, что все прошло удачно. Он был в прекрасном настроении, устроил ей потрясающую экскурсию по Праге.

На следующий день утром состоялось подведение итогов фестиваля. Российский спектакль получил три первых приза — за лучшую режиссуру, за лучшее оформление, причем особо были отмечены костюмы, и приз зрительских симпатий за лучшую женскую роль. Стараясь не смотреть на Никиту и Платона Петровича, Наташа поднялась под гром аплодисментов. Но те хоть, возможно, и были немного раздосадованы, виду не подали и поздравляли ее очень сердечно. Целуя Олега, Наташа прошептала:

— На самом деле, этот приз твой.

— Нет, — покачал он головой. — Ты показала высший класс!

— Спасибо! — сказала она Никите. — Ты лучший в мире партнер.

— Да, — скромно кивнул он.

Платон Петрович ущипнул ее за щеку, ласково, но довольно больно. Юровский облобызал с нежностью лучшего друга, наговорил кучу комплиментов. Когда он отошел, Никита заботливо осведомился.

— Не ужалил?

— Нет, кажется.

— Значит, в ухо плюнул, — вздохнул соратник. — Проверь на всякий случай. Слюни ядовитые.

С конференции Наташа убежала, не дожидаясь банкета. Карел хотел повести ее в свой любимый ресторан, а утром они уже уезжали.

Они отправились в ресторан, который оказался действительно чудесным. Потом Карел спросил:

— Угадай, куда мы идем сейчас?

— Ох, не знаю.

— Тогда загляни в этот пакет.

В пакете лежали купальник, шлепанцы, шелковый платок.

— Где ты собрался купаться? — удивилась Наташа. — Вода ведь еще холодная.

— Если ты еще немного подумаешь, обязательно догадаешься, где можно плавать, когда вода в реке холодная! — засмеялся Карел.

Он привез ее в спорткомплекс, и они час резвились в роскошном закрытом бассейне. Посидели в баре, прошлись по вечерней Праге.

Было только восемь часов, когда они легли в постель. И это время, пожалуй, было самым лучшим за всю поездку. Они уже так остро чувствовали друг друга, что им стали доступны тончайшие нюансы страсти. После того как схлынула третья волна, Карел спросил:

— Ты хочешь спать?

— Честно говоря, да. А что?

— Еще нет одиннадцати. Я бы выпил чего-нибудь. Мне так хорошо, что не могу уснуть. Я спущусь ненадолго в бар, ты не обидишься?

— Нет, конечно, милый. Поцелуй меня и иди.

Когда за ним закрылась дверь, Наташа уже спала.

20

Наташа вошла в купе, бросила на пол чемодан и сумку. Не было сил даже плотно закрыть дверь. Присев на нижнюю полку, прикрыла глаза. Вот и все…

Администратор Белла Константиновна на перроне вокзала сочувственно спросила, интимно понизив голос, в обычной своей сюсюкающей манере:

— Наташенька Николаевна, есть одно место в отдельном купе, остальные пассажиры подсядут только на Украине, может, хочешь поехать там? А потом пересядешь на мое место — я с Иваном и с Ингой. Все равно я в Киеве выхожу, поеду к маме в гости.

— Конечно.

Наташе до такой степени не хотелось ни с кем общаться, что и поездка в автобусе до вокзала стала настоящей пыткой. Она понимала, что за спиной шепчутся — с фальшивым сочувствием или откровенно радуясь. Никто не знал, что случилось, — тем больше простора для фантазии. Она почти физически ощущала на перроне, что труппа все еще ждет внезапного появления Карела из толпы, с улыбкой, с охапкой цветов… К ней то и дело обращались лица, на которых читалось недоумение, болезненное любопытство, вот-вот готовый сорваться вопрос, — и Наташе мучительно хотелось забиться в какую-нибудь нору, где никого нет.