– Подвенечное платье его матери, – проговорила Калев, выслушав содержание записки. – И он провез его через полмира и хранил все эти годы. Да он романтик, твой суровый рыцарь! И еще невероятно галантен и заботлив.

– Ты сделала эти выводы лишь на основании этого платья? – Римильда взгляда не могла отвести от переливавшейся на солнце ткани, однако здравый смысл видом чудесного подарка не заглушишь. – Да, оно красиво. Но почему я должна принимать это на свой счет? Может быть, он всю жизнь мечтал стоять у алтаря с дамой, одетой в это платье. И ему абсолютно все равно, что это именно я.

– Думай как тебе угодно, я же останусь при своем мнении. И примерь, пожалуйста. Вдруг придется что-то переделать.

Платье подошло идеально.

– Согласна ли ты, Римильда из Дауфа, взять в мужья Танкреда де Фонтевро…

Много раз слышанные ранее слова брачного обряда доносились до Римильды словно откуда-то из глубин мучительного предутреннего кошмара. Она не понимала, откуда это ощущение нереальности и неправильности происходящего, но боролась с собой изо всех сил. Она сумела без запинки ответить на все вопросы, протянула руку, чтобы Танкред надел кольцо. Римильда была готова, что он откинет вуаль и поцелует ее, но Танкред лишь слегка коснулся ее губ сквозь полог.

Все это казалось сном: и капелла, где проходило венчание, и голоса приглашенных рыцарей, и странное выражение лица Калев (Римильде в какой-то момент показалось, что нянюшка сейчас растрогается и расплачется, но потом об этом как-то позабылось). Это не праздник, а сделка, повторяла про себя Римильда. Она согласилась на это, чтобы спасти Дауф. У нее нет другого выбора. И все же – она теперь связана узами брака с мужчиной, который пугает ее и которого она почти не понимает. Теперь до смерти она принадлежит ему. А он – ей. Римильда иногда осмеливалась взглянуть на жениха и отводила глаза. Нет, этот человек никому не принадлежит, кроме самого себя. В отличие от нее он свободен делать то, что заблагорассудится. Он добился этого сам, завоевал, пролив немало крови, и теперь пользуется этой свободой так, как пожелает. Он пожелал возвратиться в Европу, а она, Римильда из Дауфа, просто пришлась кстати. На ее месте могла бы оказаться любая. Не стоит принимать на свой счет то, чего и вовсе нет. Калев шутила, говоря, что Римильда понравилась лорду Грота Тирона.

Весь праздничный, но достаточно скромный ужин Римильда просидела почти неподвижно, без единого звука, без единой мысли. Она очнулась, когда Танкред решительно приказал всем идти спать, ибо завтра они отправлялись в путь с утренним отливом. Римильда заметила, что почти рядом с ней сидел Клавье де Суррен и даже что-то говорил, но она не слышала ни слова.

Танкред проводил ее в свои покои и оставил там на попечение Калев. Римильда позволила переодеть себя в белоснежную шелковую ночную рубашку, легла на прохладные простыни и уснула, прежде чем ее голова коснулась подушки.

Глава 13

Римильда проснулась с рассветом. Небо еще только розовело, готовясь принять на себя солнце. Постель рядом оставалась холодна и пуста. Танкред так и не явился к новобрачной, дабы исполнить супружеский долг, как полагается каждому, вступившему в священный союз. Интересно, где молодой муж провел эту ночь? Может быть, в объятиях какой-нибудь местной красотки? Вдруг Римильда права и эта красотка все-таки где-то здесь есть? Как бы там ни было, молодую жену Танкред не навестил.

Римильда поежилась и встала. Ее это вовсе не интересует. Только вот пока брак не скреплен физически, и она, и Танкред не муж и жена. Может быть, Богу достаточно венчания, но перед людьми брак еще не завершен. Чем это может грозить? Разводом, аннулированием. Чем угодно. Положение Римильды было и так достаточно непрочным, поэтому отсутствие мужа в брачной постели действительно ее взволновало.

Вскорости появилась Калев, которую поведение Танкреда отчего-то ничуть не удивило.

– Девочка моя, да он повел себя как настоящий рыцарь! – несколько непонятно заявила нянюшка.

– Настоящий рыцарь?

– Да. Ты же выходила за него замуж не по любви.

– Ах, Калев, – вздохнула Римильда, – если бы я захотела выйти замуж по любви, Танкред де Фонтевро был бы последним человеком, на которого я посмотрела бы!

– Это почему же? – хитро прищурилась Калев.

– Ты сама знаешь. Он не похож на того рыцаря, которого я представляла своим мужем. Он вообще не похож ни на одного знакомого мне мужчину. Я все еще не верю, что вышла за него замуж.

– Как будто ты не желаешь сбежать от внимания всех этих галантных рыцарей теперь! – фыркнула Калев. – Они не могли и не могут тебе помочь.

– Ах. Ну это же совсем не то. Они тут одичали без женщин своего круга. – Римильда взглянула в серебряное зеркало. Увиденное ей понравилось.

– Танкред тоже одичал, если говорить о нем. Я же тебе уже говорила. Он здесь давно. И знает только войну, в отличие от придворных герцога Рено, которые пели тебе серенады и не пошевелили и пальцем, чтобы помочь.

– Я думаю, что графский титул и Дауф станут для Танкреда достаточной платой за его любезную помощь. Идем, Калев.

Оказалось, что уже все готово к отплытию. В сопровождении стражников Танкреда, выказывавших ей все возможное почтение, Римильда направилась к причалу, где еле заметно покачивался на утренней зыби большой и крепкий на вид корабль. По нему сновали моряки и рыцари; скучали пока что свернутые паруса, в обманчивой неподвижности спали весла. Римильда поднялась на борт, чувствуя, что отвыкла за короткое время от качки, и сразу же увидала Париса де Ритона.

– Миледи! – Сенешаль Танкреда поспешил к ней и склонился в глубоком поклоне. – Все ваши вещи уже на борту. Позвольте мне сопроводить вас в каюту.

– Что ж, идемте. – Римильде пришлось поспешно отойти в сторону, чтобы ее не сбил с ног матрос, тащивший маленький, но явно тяжелый на вид сундучок. Вместе со своей поклажей носильщик канул в трюме, выбрался оттуда буквально через несколько мгновений и побежал за новой порцией.

Люди Танкреда грузили на корабль богатства господина. Римильда подумала, что, если хорошо поразмыслить, не только Танкред спасает ее, но и она его. Если Фонтевро искренне верит, что королевства крестоносцев падут, то удачная женитьба избавляет его от верной смерти. Судьба Деневульфа – наглядный и назидательный пример для всех, кто ищет славы в Святой земле. В таком случае уехать сейчас, увозя богатства на Запад, – весьма дальновидно. Время покажет, был ли прав Танкред.

Каюта, куда Римильду привел лейтенант де Ритон, оказалась достаточно большой и светлой. В открытые окна влетал свежий морской бриз. Неширокая кровать под шелковым балдахином, крепко приколоченный к полу стол, добротные сундуки, на полу – мягкий персидский ковер со сложным рисунком… Никаких лишних вещей. Что ж, обратная дорога пройдет с большими удобствами, чем плавание в Палестину на небольшом торговом когге. Хотя гостеприимство капитана Лефевра тоже оказалось не из худших, Римильда слышала рассказы пилигримов, путешествовавших в отвратительных условиях. Ей это, слава богу, не грозит.

– Это каюта графа Мобри, – объяснил Парис, и Римильда вздрогнула: она еще не привыкла к тому, что теперь граф Мобри – Танкред. Со вчерашнего дня. Граф и властитель всех земель, принадлежавших ее семье. Господин для нее и для ее людей.

«Господи! – взмолилась она про себя. – Сделай так, чтобы мое решение не оказалось гибельным для всех!»

Вслух же Римильда произнесла:

– Очень хорошо, благодарю вас.

– Все ваши вещи уже здесь, – сообщил де Ритон и откланялся.

Пока Калев открывала сундуки и проверяла их содержимое, раскладывала на небольшом столике перед зеркалом гребни и украшения Римильды, девушка подошла к окну. Вид на порт отчего-то огорчил ее; она обхватила себя руками и поежилась. Здесь тепло, и хотя всепроникающий песок успел изрядно надоесть, все же Римильда уже привыкла к Палестине. В Англии же сейчас стоит суровая зима. Все занесено снегом… Так странно будет оказаться на родине после долгого путешествия. Немногим женщинам выпадает подобный шанс. Вряд ли Римильда когда-нибудь возвратится в Палестину, поэтому надо запомнить все, чтобы рассказать детям. Рассказать об этой древней земле, о людях, что поливали ее кровью. О рыцарях и сарацинах, о водопроводе с теплой водой и о хурме…

Дети… Будут ли они? Когда Танкред соберется исполнить супружеский долг, чего он захочет, что потребует? Римильда не собиралась ускользать от него – все-таки он ее законный супруг, а у графства Мобри должен появиться наследник. Она уже не молоденькая девушка, да и Танкред не мальчик. Тем не менее мысль о детях почему-то заставила Римильду грустить. В какой семье вырастут эти дети? Будут ли они видеть любовь, счастье и благоденствие, как это было с ней и Деневульфом, или же у них окажется другая жизнь, другая судьба?

– Римильда! – окликнула ее Калев. – Иди сюда, я расчешу твои волосы.

– Ты же делала это совсем недавно!

– Я подумала, что нужно уложить их получше. Свежий морской ветер быстро испортит эту прическу.

Калев усадила Римильду у окна и принялась распускать косы, уложенные спиралями по бокам головы. Вскоре красивая прическа превратилась в скромную, но практичную тугую косу, убранную в шелковый чехол.


Судно покинуло порт через два часа, с отливом. Стоя на палубе рядом с Танкредом, облаченным в легкую кольчугу, Римильда испытывала смешанное чувство облегчения и сожаления. Облегчения – потому что возвращается домой, сумев найти защитников для своих владений; сожаления – потому что покидает эту иссушенную солнцем землю, которую щедро поливают кровью. Тоска по брату еще не изгладилась из сердца. Как бы там ни было, Римильда не склонна была оглядываться назад, она всегда с надеждой смотрела в будущее.

Солнце стояло высоко, море искрилось бирюзовыми бликами… Римильда бросила взгляд на Танкреда: он стоял рядом с капитаном, который отдавал приказания матросам, и разворачиваемые паруса наполнялись свежим ветром, словно по волшебству. Судно маневрировало, выходя из гавани. Грот Тирона все отдалялся и отдалялся…