Кэтрин Коултер - Сердце колдуньи

— Это леди Меррим?!

— Почему он не умер? Он должен был умереть.

— Зачем она легла на него?

Постепенно пересуды стали оживленнее. Тогда Бишоп поднялся и отряхнулся, как мокрый пес.

Его грудь тоже была залита кровью, уже подсыхающей и казавшейся черной.

Во дворе воцарилась полная тишина. Даже куры притихли. Ветерок шевелил волосы Бишопа. Несмотря на пережитое, он чувствовал лишь небольшую слабость, но, коснувшись груди, обнаружил, что рана закрылась.

— Он не мертв! Не мертв! — истерически крикнул кто-то. Ему вторили остальные. Крик поднялся невероятный.

Все понимали, что такое просто невозможно. И все недоумевали, пока кто-то не объявил:

— Я все понял! Это была просто царапина, из тех, что сильно кровоточат. Но клинок не задел сердца, и сэр Бишоп остался жив.

— Да, так оно и было, — соглашались остальные.

Общее облегчение было физически ощутимым. Люди решили, что ничего особенного не случилось и проклятие тут ни при чем. Никаких ведьм и волшебников, никакой магии. И никто не услышит, как черные крылья страха хлопают над головами во мраке ночи.

Он ничего не ответил. Только взял руку Меррим, глянул все уродливое старое лицо.

— Ты выйдешь за меня через час?

— Да. Как только мы отмоемся от крови и я сниму этот чертов нос.

Во дворе раздались радостные крики. Дед обнимал ее, бабушка гладила по голове и плечам.

На груди действительно не было ни следа от раны. Никаких признаков того, что в его плоть вонзался стилет. Ничего. Только легкая боль, но это, возможно, оттого, что Меррим так сильно колотила его кулачками и так тяжело наваливалась сверху.

При этой мысли он улыбнулся, откинул голову на бортик лохани и прикрыл глаза. Скоро она придет и вымоет его. Ну а потом он, возможно, вымоет ее, хотя служанки наверняка уже об этом позаботились.

Интересно, осталась ли на ее груди хоть какая-то метка, синяк или шрам, в доказательство того, что только сейчас случилось?

Он ощутил, как в нем пульсирует энергия, куда более мощная, чем до поединка с Фиорум.

В комнате действительно появилась Меррим. Она улыбалась. Куда девалось пропитанное кровью платье? На ней было простое одеяние, которое она, конечно, сменит перед венчанием.

Она подошла ближе и положила руку ему на плечо.

— Как ты себя чувствуешь?

Бишоп нетерпеливо кивнул.

— Покажи мне грудь, — потребовал он.

Меррим неторопливо отложила тряпочку, которую держала в руках, отступила и распахнула свободное одеяние. Он уставился на ее грудь, мягкую сливочную плоть, но… и тут он заметил тонкую белую линию, проходившую над ее бурно бьющимся сердцем.

— А… а у меня и следа не осталось, — выдохнул он.

— Я рада. А это… Пустяки, — отмахнулась она, запахиваясь. — Я пришла искупать тебя, мой будущий муж. Откинься, закрой глаза и позволь за тобой поухаживать. Могу сказать, что день выдался тяжелым.

Бишоп покорно выполнил приказ и, смеясь, согласился:

— Да уж, тяжелее некуда. Ты любишь меня, Меррим?

— Люблю, — ответила она без колебаний. — Больше, чем минуту назад. Скоро моя любовь вырастет так, что может меня убить.

Он открыл глаза, улыбнулся и осторожно сжал ее руку.

— Мне тоже знакомо это чувство. В дверь тихо постучали.

— Кто там? — крикнула Меррим. — Кто желает ворваться к моему жениху?

— Это я, госпожа, Криспин!

— Заходи, Криспин! — пригласил Бишоп.

В комнате появился Криспин, глядя не на молодых людей, сейчас казавшихся старше его деда, а на странную палочку в своей руке. Наконец он торжественно указал ею на Бишопа.

— Господин мой, какой-то мальчишка нашел это, сказал, что, когда вы встали, палочка выпала из вашего рукава. Вроде бы обычная палка, только совсем не палка, если понимаете, о чем я.

— Спасибо, Криспин, — кивнул Бишоп, беря палочку. — Я думал, она пропала.

Интересно, как палочка попала в его рукав? Нет… он не хотел знать.

Едва Криспин закрыл за собой дверь, Меррим глубоко вздохнула.

— Это выпало из твоего рукава? Я думала, она исчезла в той пещере возле Тинтажеля.

— Так и было. Но теперь она нашлась. Они переглянулись.

— Мы оба живы, — прошептала Меррим. — Случилось нечто невероятное, Бишоп. И палочка помогла нам?

Он ничего не ответил. Просто взвесил палочку на руке, наслаждаясь ее теплом. В мозгу теснилось столько мыслей, но стоило ему попробовать в этом разобраться, как дыхание перехватило.

— Это та же палочка, верно?

— Именно. Та самая.

Бишоп выпрямился, и она намылила ему спину. Он лениво посмотрел на палочку еще раз и неожиданно застыл. Меррим не успела спросить, в чем дело, как он дернулся и вскочил, расплескивая воду на пол и на Меррим.

— Что с тобой? Опять больно? Бишоп, да ответь же!

— Смотри, Меррим, смотри.

Он снова сел и протянул ей палочку, прижав большой палец к ямке в дереве. Меррим встала на колени и положила поверх его пальца свой.

— Чувствуешь? — взволнованно спрашивал он, водя пальцем.

— Давай поднесем ее к свету, — предложила она и, взяв палочку, поднялась и подошла к окну.

Бишоп наблюдал, как она поворачивает палочку к льющимся из окна солнечным лучам.

— Амброзиус, — прочитала она по складам и, оглянувшись, прошептала: — Амброзиус? Что это значит?

— Это все, что ты видишь? — насторожился Бишоп. — Может, там есть еще одно имя? Или слово?

Меррим, нахмурясь, внимательно исследовала палочку.

— Погоди! Вот оно! Мерлин. Мерлин Амброзиус. Это имя, Бишоп?

— Как-то, несколько лет назад, я был ранен. Бенедиктинские монахи принесли меня в монастырь и долго лечили. Один старый монах любил читать истории, написанные Гальфридом Монмутским, жившим более ста лет назад. Он писал о советнике Утера Пендрагона, отца короля Артура.

— Мерлин! — Воскликнула Меррим. — Да, теперь припоминаю. Он был великим магом, верно?

— Да, и не только. Он был настоящим волшебником, по крайней мере так было написано, — пояснил Бишоп и еще раз, уже медленнее, повторил: — Волшебником.

— Я ничего не понимаю, Бишоп.

Он тоже ничего не понимал. Да и вряд ли хотел понять. Палочка принадлежала Мерлину? Простому смертному опасно связываться с подобными вещами.

Смертному? Да, он смертный, но принц и Брешия не были смертными. И Брешия забеременела от принца в первую же ночь. В точности как Меррим — от него.

В этот момент Бишоп почувствовал чье-то присутствие. Он твердо знал, что принц рядом. Слышал его голос. Принц тихо рассмеялся и исчез.

— Подойди и поцелуй меня, — попросил он Меррим.

— Мы женаты целых пять дней, а я все еще жив!

— Да, муженек. Жив и здоров. Ты написал королю Эдуарду?

— Да, и гонец скоро прибудет на место. Завтра приедут Дьенуолд, Филиппа и их детки. Веллан и Маделайн желают с ними познакомиться.

Бишоп поднялся и постучал рукояткой ножа о кубок из Рейнланда, одно из самых драгоценных сокровищ лорда Веллана. Выждав, пока все смолкнут и вопросительно уставятся на него, он поднял кубок:

— Пьем за конец проклятия Пенуита! Оно навеки потеряло силу!

Радостные крики приветствовали это сообщение. Присутствующие дружно выпили.

— Я пятый и последний муж! — провозгласил Бишоп, улыбаясь жене.

Меррим поднялась и встала рядом с ним. Все снова замолчали.

— Больше никакие проклятия не будут преследовать Пенуит, — заявила она.

— Многие удивляются, почему люди Пенуита живут так долго, — заметил Бишоп, когда в зале стало тише. — Так я скажу вам: это потому, что всякий, кто любит Пенуит, кто предан ему до конца, заслуживает долгой жизни. И так оно и есть. Я больше не могу поднять свой меч. Зато еще жив, это точно! Все мы достойны долгой жизни!

Пирующие смеялись, переговаривались, вспоминали о четырех мужьях, погибших сразу же после свадьбы.

— И никаких проклятий!

— Никаких проклятий!

— Пусть живут вечно те, кто любит Пенуит!

— Хотела бы я знать, действительно ли существовало проклятие? — задумчиво протянула леди Маделайн. — То, которое пришло от древних друидов? От бернских ведьм? Нет, не думаю.

— Ну конечно, существовало, бабушка, — заверила Меррим. — Мы с Бишопом его сняли.

Леди Маделайн молча покачала головой.

Веллан взглянул на жену, с которой прожил лет больше, чем пальцев на руках и ногах у всех собравшихся, вместе взятых, и тихо спросил, не скрывая недоверия, дурного предчувствия и крошечной толики удовольствия:

— О чем это ты, Маделайн?

— Только о том, что это я отравила Армана де Фроума. Ну а потом молилась, чтобы остальные последовали за ним, поскольку отравить их не удавалось. И мои молитвы были услышаны.

Другое время

Принц стоял рядом с Брешией, положив руку ей на плечо.

— Смотри, любимая, здесь мы будем жить, когда твоя крепость в дубовой роще нам наскучит.

Они только что вышли из пещеры принца и смотрели на расстилавшийся перед ними мыс. На самом краю стоял гигантский белый дворец, шпили которого возносились к небесам. Такого Брешия еще не видела.

— Мои родители хотели, чтобы это выглядело именно так. Видишь ли, мой отец сказал, что древние люди, называемые греками, строили много прекрасных храмов своим богам и богиням. Теперь такой есть и у нас.

— Он изумителен.

— Наш сын вырастет в нем. В этих стенах он узнает, кто он и что собой представляет, — объявил принц.

Брешия прижалась щекой к его плечу.

— Как мы назовем нашего сына?

Принц поцеловал чудесные волосы жены, прижал ее к себе.

— Посмотрим, — прошептал он, лаская губами ее висок, с наслаждением вдыхая запах весенних цветов, которые только что собрал и вплел в ее локоны. — Знаю только, что он станет самым великим волшебником всех времен и народов. Мы выберем ему достойное имя.

— Спасибо, что пришел ко мне в дубовую рощу, — поблагодарила Брешия.