Он пожал плечами, весьма довольный собой, и Меррим невольно задалась вопросом, насколько правдива его история.

— Теперь Пенуит — мой дом, а ты — моя жена. Ну вот, я ответил на твой вопрос? И предупреждаю, больше я не потерплю непочтения.

Он помолчал, глядя на ее лицо с тонкими, изысканными чертами, обещавшими в будущем расцвет несказанной красоты.

— И в постели ты тоже не станешь сопротивляться.

— О нет, не стану, — заверила Меррил. — Мне это ни к чему.

Арман не стал докапываться до смысла ее слов. Да и какая разница? Он был слишком счастлив своим новым положением и доволен собой, чтобы интересоваться переживаниями какой-то девчонки.

Да, сэр Арман прекрасно себя чувствовал. Он не потерял ни одного человека и вот теперь стал господином Пенуита. Владение не столь велико, как Вулфетон или Сент-Эрт, к востоку отсюда, но его сыновья женятся на богатых наследницах этих замков, и лет через двадцать с лордом Арманом де Гаем будут считаться не только соседи, но, может, и приближенные к королю бароны.

Он неожиданно встретился взглядом с глазами лорда Веллана, подслеповатыми красными глазами, вызывавшими, однако, неприятный озноб. Глазами, которые видели куда больше, чем он, но… ах, все это чушь, разумеется. Старик никогда не покидал Корнуолла. Он ничто. Реликт, бредящий древними легендами.

Сэр Арман поднял кубок, полный густого красного бордо, и объявил собравшимся в парадном зале:

— За наше будущее. Отныне повелеваю называть меня лордом Арманом де Гаем.

—За будущее!

—За лорда Армана!

Арман поднес кубок к губам, улыбнулся, хотел что-то добавить, но внезапно повалился лицом в блюдо с говядиной. Последовало ошеломленное молчание, быстро сменившееся воплями и воем негодования. Мужчины выхватывали мечи и кинжалы, вскакивали из-за столов и рвались к тому месту, где лежал их предводитель, покрытый густой подливой.

— Сэр Арман мертв! — крикнул лорд Веллан, вставая. — Я предупредил его. Все вы слышали о древнем друидском проклятии, которое донесли до нас и наполнили новой силой бернские ведьмы! Клянусь мудростью и мощью друидов, проклятие его убило!

— Вранье! — заорал Даррик, изнемогая от страха и бешенства. — Ты отравил его, жалкий старикашка! Отравил, черт возьми. И теперь я тебя убью! А потом прикончу остальных!

Продолжая сыпать проклятиями, он угрожающе надвинулся на лорда Веллана и… и замер как вкопанный, словно огромная невидимая рука схватила его и удержала на месте. Похоже, он не мог пошевелиться, потому что глаза вылезли из орбит, а вместо слов с губ срывалось нечленораздельное мычание. По щекам бежали слезы, и все же он застыл подобно статуе. Несчастный напряг мышцы, пытаясь освободиться, но все усилия оказались напрасны. Неожиданно его тело задергалось и затряслось. Изо рта показалась пена. Он рванулся к сгрудившимся чуть поодаль людям сэра Армана, очевидно, точно также пораженным страхом. И, уже мертвый, мешком свалился на каменный пол.

Похоже, все наемники, стоявшие в зале с открытыми от удивления ртами, разом поняли, что остались без предводителя и что смертоносное проклятие может в любой момент обратиться на них.

И тут раздался голос отца Джеремии, мигом перекрывший панические вопли и дикий визг:

— Господня воля свершилась. Я стану молиться за эти заблудшие души.

Уже через час из ворот Пенуита выехал тридцать один всадник, чтобы разнести по всей Англии весть о том, как сэр Арман де Фроум был сражен проклятием за то, что захватил Пенуит и женился на ведьме — внучке лорда Веллана. Правда, кое-кто шептался, что Даррик, лейтенант сэра Армана, что-то упоминал о яде и пытался убить старика. Но те же люди добавляли, что невидимая сила скрутила его и удержала на месте. Бедняга-де трясся и дергался, пока не упал на пол, исходя пеной. А покарала Даррика сила, державшая его, будь то дьявол или духи, несущие проклятие. Все в один голос твердили, что на нем не было ни следа. Только белая пена, медленно высыхавшая на губах.

Глава 2

Настоящее время

Лондон

З мая 1278 года

Эдуард I, король Англии, скрестил свои длинные ноги, откровенно любуясь новыми остроносыми туфлями, ловко сидевшими на больших ступнях. Возможно, вышивка была слишком вычурной для воинственного короля, но его милая Элеонора посчитала, что лучше ничего и быть не может. К тому же она вряд ли ожидала, что он наденет нечто подобное, когда поведет воинов в бой.

На голову монарха упал солнечный лучик, пробившийся сквозь изумительные витражные окна, установленные покойным королем Генрихом II, и густые волосы Эдуарда засверкали настоящим золотом, словно только что отчеканенная монета, как любила говаривать его матушка. Эдуард с удовольствием оглядел каменные стены, дорогие шпалеры и высокие окна. Он любил жить в Виндзоре с тех пор, как отец перестроил замок, внеся многочисленные и значительные усовершенствования.

Подняв глаза, он улыбнулся высокому широкоплечему молодому человеку с жестким лицом закаленного солдата, шествующему рядом с его Робби. Сэр Бишоп[1]! Сэр Бишоп Лит, тот юный воин, что три месяца назад спас его дорогую дочь Филиппу от последствий одной из, ее дурацких эскапад! Очевидно, зять короля Дьенуолде Фортенберри, граф Сент-Эрт, так и не сумел взять в руки свою очаровательную женушку, в жилах которой, как ни крути, тоже текла королевская кровь. Эдуарду придется дать ему кое-какие отеческие советы, иначе бедняге не устоять! Хорошо еще, что Дьенуолд поблагодарил молодого человека за помощь, возведя в сан рыцаря. Будь Эдуард на месте происшествия, вне всякого сомнения, сделал бы то же самое.

Он подождал, пока молодой человек, склонившийся в глубоком поклоне, выпрямится, прежде чем объявить:

— Я призвал тебя, сэр Бишоп Лит, чтобы самолично поблагодарить за спасение моей доброй дочери, моей милой Филиппы, от гнусных негодяев. Правда ли, что один из них приставил к ее горлу кинжал?

Сэр Бишоп кивнул.

— И угрожал убить ее, если ты не бросишь оружие?

Сэр Бишоп снова кивнул.

— Как же тебе удалось отнять у него кинжал.

— Этого человека нельзя назвать ни хорошим воином, ни мудрецом, — немного помедлив, ответил Бишоп. — Я сумел отвлечь его и прикончить, прежде чем ему удалось вонзить нож в Филиппу. Только и всего.

— Хм-м, — протянул Эдуард, ни на секунду не поверивший, что все было так просто. — Тогда ты не знал, кого спас.

И все же бросился в бой, хотя в жизни не видел до этого случая.

— Она и ее люди встретились мне на дороге, сир. У меня не было иного выбора.

Король рассмеялся и дружески ударил сэра Бишопа по широкому плечу, отчего тот слегка пошатнулся.

— Тебе, надеюсь, известно, что Филиппа оказалась чудесным результатом моих королевских привилегий, не так ли?

Похоже, сэр Бишоп не совсем понимал, что имеет в виду король.

— Под этим, — многозначительно прошептал ему Роберт Бернелл, — его величество подразумевает, что Филиппа — его побочная дочь.

— Да, сир, известно, — улыбнулся сэр Бишоп.

— Прекрасно, тогда ты также понимаешь, что, выручив ее, спас часть сущности своего короля.

— Вне всякого сомнения, дарованной самим Господом, сир.

Король смутно понял смысл шутки и решил, что, пожалуй, стоит развеселиться.

— Если гадаешь, собираюсь ли я даровать тебе руку одной из своих дражайших дочерей, которые являются моими законными отпрысками и, следовательно, принцессами королевства, в отличие от Филиппы, тоже принцессы, но принцессы моего сердца, тебе лучше сразу забыть об этом. Нет, сэр Бишоп, у меня приготовлена награда, куда более подходящая герою.

Поскольку старшей из законных дочерей короля было только семь лет, сэр Бишоп втайне искренне порадовался за себя. Ждать, пока маленькая девочка вырастет… нет, он не столь долготерпелив. Да, но о чем ведет речь его величество? Более подходящая награда?

Король замолчал, пережидая, пока слуга в алом с белым камзоле принесет ему кубок вина, после чего попробовал вино, сделал глоток и оценивающе причмокнул.

Честно говоря, сэр Бишоп втайне был уверен, что получить рыцарские шпоры из рук лорда Дьенуолда, мужа леди Филиппы, уже само по себе неоценимая награда, но у его отца не было глупых сыновей. И следовательно, не стоит отказываться от любого предложения его величества. В конце концов, он не только второй сын, но даже не третий: Из всех рожденных матерью детей выжило пятеро мальчишек, а Бишоп был четвертым. Ему и имя дали в знак того, что готовят служению Господу, но самая мысль об этом вызывала у него тошноту. Как большинство младших сыновей, он не имел ни денег, ни земель, но в отличие от братьев устал вести чужие войны, рисковать собственной шеей ради того, чтобы завладеть боевым конем или вооружением другого воина. Правда, за последние два года он накопил достаточно, чтобы обеспечить безбедное существование не только себе, но и своему небольшому отряду, состоявшему всего из одиннадцати человек… но все же что имел в виду король?

Сундук с золотом? Неплохо бы, особенно если сверху набросать драгоценных камней, привезенных из Святой земли. Но Бишоп сомневался, что король способен так расщедриться. Ни один монарх, которого он знал, не в силах добровольно расстаться с золотом. И когда король, отвлекшись от вина, вновь обратил на него свой взор, Бишоп с самым благочестивым видом, как истинный епископ или один из придворных, елейно объявил:

— Быть сэром Бишопом Литом — это уже достойная награда, ваше величество.

Правда, с тех пор как он получил разрешение прибавить слово «сэр» к своему имени, а также носить рыцарский сан, его небольшое состояние не увеличилось ни на медную монету. Особенного почтения других воинов это тоже не завоевало, зато позволило приобрести новых друзей в лице Филиппы и Дьенуолда де Фортенберри.

Король подумал, что этой учтивой речи стоило ожидать. Впрочем, он не возражал против лести и некоторого лизоблюдства. По крайней мере при этом подданные держат глаза скромно опущенными: неплохая вещь, когда на карту поставлена власть, а власть поставлена на карту всегда, везде и при любых обстоятельствах.