«Интересно, предсмертную записку он уже написал?» – мелькнуло в ее голове.

Она принялась обшаривать глазами помещение. Не найдя никаких листов бумаги, девушка почувствовала, как ледяные пальцы ужаса, сжавшие ее сердце, чуть ослабили хватку.

Маруся подошла совсем близко, опустилась рядом с Андреем на колени, и первое, что сделала, – сгребла коробочки и затолкала их в глубокий внутренний карман куртки.

– Отдай, – вдруг глухо произнес Андрей.

Девушка только головой помотала.

– Отдай, говорю! – повторил он чуть громче и поднял голову.

Его лицо показалось ей осунувшимся, словно парень за последние два-три часа пережил страшную трагедию.

– Я все равно это сделаю! – добавил Андрей. – Ты мне не помешаешь.

Руся сглотнула.

– Конечно, не помешаю, – тяжело проговорила она. – Но неужели ты думаешь, что твой отец этого стоит? Зачем? Что ты ему докажешь таким образом? – Она перевела дыхание. – Ты лучше него в тысячу раз, у тебя истинный талант! Ты пишешь настоящую, живую музыку! И неужели ты закончишь – вот так – свою жизнь лишь потому, что один-единственный человек не захотел признать, что ты – музыкант, пусть этот человек и является твоим отцом?!

Она думала, что Андрей не станет разговаривать с ней, в лучшем случае, набросится на нее и отберет снотворное силой, но он устало сказал:

– А зачем мне жить, если я не нужен даже собственному отцу? Если он меня презирает?

– Кроме него, есть и другие люди! – вскинулась Маруся. – Твои друзья, твоя девушка! Они тебя ценят.

– Ага. Особенно Наташка, – невесело усмехнулся парень. – Она со мной, только пока у меня есть деньги моего папаши. Без них я ей на фиг нужен. Сама-то она из небогатой семьи, они живут в высотном доме, в поселке. А в лицей наш она ходит, потому что это престижно. Уломала отца платить за ее учебу, мол, в дорогом лицее и знания лучше, а сама об уроках и не думает. У ее папаши вся зарплата на капризы дочери уходит, надрывается, понимаешь ли, мужик.

Руся опешила. Она и не предполагала, что Егорова может быть не из «золотой молодежи». Понтов-то у нее было столько, что любого за пояс заткнет.

Впрочем, сейчас речь шла не о ней.

– Бог с ней, с Наташей. В конце концов, у тебя есть твоя музыка. Разве она не дает тебе силы жить?

– Этого слишком мало, – Андрей вновь уткнулся лицом в ладони.

– У некоторых нет и этого! – повысила голос девушка. Глубоко в ее сердце кто-то жестокий проворачивал толстую иглу. Ей было мучительно жалко сидевшего перед ней парня – настолько, что она поняла, что сделает все, – если надо, костьми ляжет, будет хвостиком за ним ходить, но не даст ему что-либо над собою учинить. – Знаешь, сколько на свете калек, людей, у которых нет рук или ног, прикованных к инвалидным коляскам, смертельно больных, бездомных… Они живут и радуются, вопреки всему! А у тебя есть больше, чем надо: дом, талант, друзья, здоровье, любимое дело…

– Он считает, что я слабак, – глухо произнес Андрей. Ей послышались в его голосе слезы, и она придвинулась ближе, пытаясь рассмотреть в тусклом свете его лицо.

– Так докажи ему, что это не так. Живи! Занимайся музыкой! Добейся успеха, не сдавайся! – Руся перевела дыхание. – Умереть – проще простого. Наглотавшись таблеток, ты только подтвердишь его мнение о тебе… Знаешь, порою для того, чтобы жить дальше, требуется гораздо больше сил и мужества, нежели для того, чтобы умереть…

Повисла тишина. В этой странной тишине громко, натужно работала стиральная машина, отжимая белье, мигала неверным светом тусклая лампочка, и Марусе казалось, что времени больше нет, и так будет всегда: она и сидящий перед ней, уткнувший лицо в ладони парень.

Ноги от неудобной позы затекли, но девушка боялась пошевелиться. По ее спине струился пот – в помещении было жарко, и зимняя куртка ей мешала.

Неожиданно, глухо застонав, Андрей подался к ней, уткнулся лбом в ее плечо, и Руся, повернувшись, обняла его, прижала его голову к груди.

Так они и сидели – парень и девушка, – слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Маруся гладила его по волосам и укачивала, как маленького. Он вцепился в нее обеими руками, до боли, словно она сейчас была для него единственным якорем, единственной незыблемой вещью во всем мире.

Руся не знала, сколько времени прошло. Может быть, десять минут, может быть, час, когда наконец Андрей ослабил хватку и немного отодвинулся от нее.

– Тебе надо поспать, – сказала девушка.

– Домой в таком виде я не пойду, – глухо ответил он.

– Не беда. Я знаю, где ты переночуешь. – Она поднялась на ноги и протянула ему руку. Он ухватился за нее.

Особняк спал. Даже светившееся недавно окно столовой погасло.

«Как Борис может спать после того, что наговорил сыну?» – думала девушка, пока они шли по дорожкам заснеженного сада к беседке.

Там было тепло. Скинув обувь и куртки у входа, ребята прошли внутрь.

Андрей обессиленно опустился на лавку.

– Тебе бы поесть, – с сожалением произнесла Маруся, – или чаю попить, но у меня тут ничего нет.

Парень кивнул в ответ, и она не поняла, с чем он соглашается – с тем ли, что ему надо поесть, или с тем, что ничего нет.

– Я посплю? – спросил Андрей.

– Конечно, ложись, – Руся накрыла его теплым пледом и обложила подушками.

Парень закрыл глаза и вздохнул.

– Не уходи, – едва слышно попросил он. – Посиди со мной.

Она послушно села рядом на край скамейки.

В большие окналился лунный свет, бросавший на воду в фонтане и чешую рыбок неверные дрожащие отблески. Горел под потолком оранжевый фонарик, по стенам метались тени сосновых ветвей.

Девушка сидела и смотрела на Андрея – на его длинные спутанные волосы, темные круги под закрытыми глазами, пушистые ресницы. Она больше не считала его врагом. А вот кем считала, не могла сказать. Мысли и ощущения ускользали от нее, пугали, запутывали…

Когда Андрей заснул и его ровное глубокое дыхание наполнило помещение, Руся поправила укрывавший его плед и, закрыв за собой дверь, вышла.

16

Вопреки всем ее ожиданиям, заснула Маруся легко, а проснулась поздно. Ночью она не вскакивала – спала как убитая, без сновидений. Когда она открыла глаза, на часах был уже полдень.

Девушка спустилась в кухню, собираясь позавтракать, и только тут вспомнила об оставленном в беседке Андрее.

Ночные события показались Русе нереальными, словно сон или чей-то красочный рассказ.

– Твоя мама приехала недавно, они с Борисом перекусывают в столовой, – сообщила ей стоявшая у плиты Наталья. – А я готовлю праздничный ужин.

По кухне плыл божественный аромат свежей выпечки.

– Присоединишься к родителям? – спросила домработница.

– А можно, я здесь, с вами, посижу? – улыбнулась Руся. – Так вкусно пахнет…

– Хочешь кусочек? – Наталья протянула ей большой кусок яблочного пирога на блюдце. – Не волнуйся, его на всех хватит.

– Спасибо.

Девушка налила себе чаю и расположилась за заставленным продуктами и посудой столом. Здесь, в кухне, в компании домработницы, она чувствовала себя гораздо уютнее, чем в вылизанной до блеска столовой. Там ей приходилось сидеть за огромным столом, словно на королевском приеме, и поддерживать чинную беседу. Здесь можно было просто насладиться вкусом пирога и поболтать с веселой Наташей.

– А Андрей завтракал? – спросила Маруся.

– Забегал утром. Рано. Выпил кофе и умчался, – ответила домработница.

«Только бы с ним все было нормально!» – подумала девушка.

Позавтракав, она, минуя столовую, где все еще находились Борис и мама, отправилась в свой павильон.

Еще издали Руся увидела, что дверь открыта нараспашку. Девушка бросилась туда со всех ног, влетела в беседку.

Все вещи покрывал иней. Даже дрова в камине, казалось, были укрыты снежной крошкой. Вода в фонтане замерзла, и в толще льда навсегда замерли разноцветные рыбки.

Маруся прикоснулась ладонями к ледяному полотну – в надежде их отогреть, бросилась к камину, с десятой попытки развела огонь.

Она осторожно, чтобы не повредить хрупкие тельца, откалывала лед. В душе ее жила глупая, ничем не подкрепленная уверенность, что рыбки, если их освободить, оживут. Но ее усилия оказалось тщетными. Рыбки были безнадежно мертвы.

Осознав это, Руся опустилась на пол рядом с фонтаном и расплакалась.

В голове у нее не укладывалось, как Андрей мог поступить с ней так – а то, что он сделал это нарочно, сомнений не вызывало!

«Это месть – за то, что я вчера видела его слабым, – думала она. – Только ему с рук это так просто не сойдет!»

Она вытерла слезы и, поднявшись с пола, еще раз оглядела свои владения. Помещение потихоньку наполнялось теплом, о том, что тут было каких-то полтора часа назад, напоминал только опустевший бассейн фонтана.

Руся оставила дрова догорать в камине и, плотно закрыв за собой дверь, отправилась искать Андрея.

Он обнаружился в гараже – ковырял там что-то, девушка даже не стала приглядываться, что именно, какие-то железки.

– Ты убил моих рыбок! – бросила она ему в лицо, едва он к ней повернулся, и слезы вновь потекли из ее глаз. – Как это просто, да, – всего лишь не закрыть за собой дверь, и статус ни от кого не зависящего человека восстановлен! Считаешь своего отца жестоким? Ты ничем не лучше, я ошиблась вчера! – Слезы уже лились в три ручья. – Они были живыми, понимаешь?! Живыми! А ты пришел и убил их – только потому, что испугался показаться в моих глазах слабаком. – Маруся сама не заметила, как подлетела к нему и принялась изо всех сил дубасить кулаками в грудь.

Андрей, как и тогда, в лицее, не сопротивлялся. Его лицо выражало недоумение.

– Рысь, ты о чем? – спросил он, перехватывая ее руки, но она не захотела услышать.

– Лжец! – кричала девушка. – Я всего лишь хотела тебе помочь, пожалела тебя, потому что… потому что… А ты! – Она захлебнулась воздухом, развернулась и выбежала из гаража, оставив обескураженного парня переваривать эту информацию.