Хасан сверлил его глазами.

– Ибн Сина – богохульник и супостат. Он хуже, чем неверующий. Он безбожник! Он попирает все законы, он растоптал Коран, он…

– Он спас тебе жизнь, Хасан! Ты забыл? – перебил его пленник. Превозмогая боль и гремя кандалами, которыми были скованы его руки и ноги, он поднялся и вплотную приблизился к Хасану. – Если бы не он, ты бы сейчас здесь не стоял. Тебя бы уже…

Пленник стоял совсем близко, лицом к лицу с Хасаном. Тот невольно отступил назад.

– Меня спас Аллах, – твердо сказал Хасан. – Это он направил мои стопы к костру, у которого сидел Ибн Сина.

– Но рука Ибн Сины дала тебе траву от жара и боли. Если бы не он, ты умер бы в горах, Хасан, той же ночью. Ты в плену собственных заблуждений и…

Хасан не удержался и залепил несчастному пощечину. Обессиленный голодом и жаждой человек рухнул на пол. Но дух его не был сломлен.

– Что ты собираешься делать, Хасан? Убить меня? Замучить пытками? Переломать мне кости? Начинай. Но ты не заставишь меня предать хорошего и честного человека. Я не из тех дураков, кто готов следовать за тобой в ад.

Хасан схватил пленника за воротник и потянул вверх.

– Попридержи язык, мерзавец! – зашипел он. – Не забывай, кто из нас двоих продал душу дьяволу!

– Иногда я спрашиваю себя: не лучше было бы, если бы Ибн Сина оставил тебя тогда умирать? – прошептал он. Кровь текла по его подбородку. – Возможно, это был его единственный грех, который он совершил в своей жизни. Да простит его Аллах – он сделал это по незнанию. Он верил, что спас жизнь человеку, даже не подозревая, что спасал дьявола.

– Ах ты, сын паршивой собаки! – Хасан схватил несчастного за ворот и бросил на пол. Он кипел от ярости. Перед глазами шли белые крути. Хасан схватил саблю и повертел ею перед пленником, который, сжавшись в комок, вытирал с лица кровь. Сейчас он покарает негодяя. Он занесет над головой нечестивца свой клинок, освященный на могиле Пророка, и опустит его. Наконец-то он отправит его туда, куда ему давно пора – в преисподнюю!

Он взмахнул саблей. Но вдруг его рука дрогнула, и клинок замер в воздухе у затылка несчастного. Нет, пока он его не убьет. Тот ему еще нужен. Сначала он получит портрет Ибн Сины.

Хасан вложил саблю в ножны. Теперь он знал, что делать дальше.

Пленник смотрел на него снизу вверх. Его лицо было в крови. Но по взгляду Хасан понял, что тот не ощущает ничего, кроме слабого дуновения ветра. Он даже не понял, что был на волосок от смерти.

– Ты помнишь Омара аль-Казара, укладчика мозаики? – Хасан заметил, что пленник испуганно вздрогнул. – Он, как и ты, сидит в темнице. Омар тоже знал Ибн Сину. Если ты не захочешь писать портрет Ибн Сины, это сделает он – за свежую воду и новую одежду. А может, я даже отпущу его на свободу.

– Да, боюсь, он способен на это, – пробормотал пленник, пытаясь встать. – Это было бы…

«Да, сейчас я не завишу от тебя, – думал Хасан. – И ты это понял. Ты не единственный, кто может это сделать». Его переполняло торжество. Он видел, как пленник взвешивал свои шансы, мысленно определяя награду за предательство. И действительно, его поведение вдруг изменилось.

– Аль-Казар – халтурщик, – проговорил он наконец. – Если он напишет портрет Ибн Сины, его не узнает родная мать. Я сделаю это лучше.

– Разве? А я уж было подумал, что ты не хочешь предавать хорошего человека.

– Да, но… – Бедняга на коленях подполз ближе, простирая к Хасану руки и облизывая сухие потрескавшиеся губы. – Ты же не сказал сразу, что… я получу за это…

«Ах ты, притворщик, – подумал Хасан, глядя на него сверху вниз. – И этого мерзавца я боялся, восхищаясь его силой воли! А теперь эта жалкая тварь ползает у меня в ногах, как червяк. Не зря алчность считается смертным грехом».

– Ну и какую награду ты ждешь от меня?

Несчастный схватил Хасана за полу платья. От него пахнуло смрадом.

Хасана затошнило. Вырвавшись из его рук, он попятился назад.

– Мне много не надо: поесть что-нибудь и воды, свежей воды и… чистую одежду и… если возможно, помыться.

Он говорил торопливо, словно боялся, что Хасан передумает и будет слишком поздно.

«Прекрасно, – торжествовал Хасан, – вот таким ты мне больше нравишься». Он сделал вид, что обдумывает предложение пленника.

– Хорошо, – проговорил он наконец. – Будь по-твоему. Ты получишь все, что пожелает твоя душа. Но сначала напиши портрет, причем в четырех экземплярах.

Пленник резко тряхнул головой, и из его грязных волос поднялось облако пыли.

– Конечно, я сразу же хочу приступить к работе.

– Отлично, – сказал Хасан, потешаясь над его рвением. И это за кружку свежей воды и миску чечевичной похлебки! – Пергамент и чернила на столе.

Пленник моментально занялся делом. Хасан слушал ровное поскрипывание пера, молясь, чтобы все удачно завершилось. Звезды начали гаснуть, когда тот отложил перо и предстал перед Хасаном.

– Портрет готов, – сказал он, протягивая пергамент.

Хасан увидел четыре изображения одного и тоже же человека, как две капли воды похожие друг на друга. Они были выполнены столь искусно, что человек, казалось, вот-вот начнет двигаться и заговорит. Хасан сжал губы.

– Да, это мужской портрет, – проговорил он, – но я не вижу сходства с Ибн Синой.

– Как?! Вы только посмотрите в его глаза, господин! – с жаром возразил пленник, на этот раз обратившись к нему не по имени. Наконец-то он понял, какая пропасть их разделяет – и всегда разделяла. – Не забывайте, что прошло очень много времени и Ибн Сина сильно изменился. Сейчас это не молодой человек, каким вы знали его когда-то. Он постарел, как, впрочем, и вы. Поэтому на портрете я сделал его старше лет на десять. Кажется, столько вы с ним не виделись? – Его лицо расплылось в детской улыбке. – Не думаю, что аль-Казар учел бы это обстоятельство.

– Возможно, ты прав. – Хасан еще раз всмотрелся в портрет. Действительно, это были глаза Ибн Сины. И его подбородок под поседевшей курчавой бородой тоже был очень похож, если ему не изменяла память. Хасан кивнул.

– Хорошо. Я велю развесить портреты в городе.

Он был доволен.

С такими картинками ему не составит труда разыскать Ибн Сину, этого демона, который до сих пор гуляет на свободе, скрываясь от фидави, которые ищут его уже много лет.

– А теперь я хочу получить свою награду.

Хасан пристально посмотрел на него. В голосе пленника он почувствовал что-то странное. На лбу бедолаги выступили мелкие капельки пота, словно его била лихорадка или мучил страх. А его взгляд…

Может быть, это алчность, застившая взор? Наверное, изголодался по плотским радостям, борясь с раздиравшими его сомнениями.

– Пожалуй, ты заслужил награду, – усмехнулся Хасан. Наконец-то он сделает это! Он выхватил из ножен саблю.

И вдруг, когда до завершения его миссии оставались считанные мгновения, в дом ворвались двое. Они были одеты в форму стражников – в шлемах, тяжелых, обитых железом сапогах и с короткими мечами и щитами. Вообще-то он их ожидал. Но не так скоро. Хасан в ярости вложил саблю в ножны. Его терпение опять подверглось испытанию. Уж не Аллах ли простер над его головой свою оберегающую руку? Он не оставит его в беде. Этого просто не может быть! Все от Всевышнего. Возможно, он испытывает его.

– Что происходит, господин? – спросил один из стражей. Его широкий перекошенный нос был красноречивым свидетельством несчетных сражений. Он тупо уставился на Хасана. – Нас послали, чтобы помочь вам.

– Вы явились вовремя, – сказал Хасан, стиснув зубы. Солдат прислал один из его собратьев, как они и договаривались. Но почему так рано? Почему ему сначала не… Вдруг его осенило. Так даже лучше: никто в Газне теперь не усомнится в его подвиге. Все будет выглядеть еще правдоподобнее. Эти двое появились как нельзя кстати. Только не стоит так явно демонстрировать свою радость. Сделав мрачное лицо, Хасан указал на пленника. – Этот негодяй – будь проклято его имя – сбежал из темницы. Но, хвала Аллаху, ему не удалось уйти далеко. Я выследил и поймал подонка возле этого дома. Посмотрите! – Он потряс в воздухе пергаментом, чтобы солдаты могли увидеть рисунок. – Этот мерзавец посмел нарушить заповедь Аллаха, изобразив человека!

Стражники в один голос вскрикнули и в ужасе отпрянули к стене.

– Что… что вы с ним сделаете, господин? – дрожащим голосом спросил один из них. – Хотите, мы отведем его в темницу и завтра отдадим в руки палачу?

– Нет, – ответил Хасан, – это слишком опасно. Нам нельзя ждать даже до утренней молитвы. Он может быть в сговоре с демонами ада. Если эти твари придут освобождать его, они схватят нас и убьют. Мы не можем терять ни минуты!

Повернувшись к пленнику, Хасан в третий раз за ночь схватился за рукоятку сабли. Он заметил, что узник смотрит ему прямо в глаза. Потом бедолага поднял голову и воздел руки к небу. Эта была его последняя молитва. Хасан взмахнул саблей. Клинок сверкнул в воздухе… Через мгновение все было кончено.

Закрыв глаза, Хасан перевел дух.

«Хвала тебе, Аллах! Свершилось! После стольких лет…»

Когда он взглянул на стражников, то с удивлением увидел, что те прижались к стене, как дети во время землетрясения. Их неподвижные взоры были прикованы к покойнику. Ни один из них не шевельнул пальцем, чтобы убрать его отсюда.

– Болваны! – зарычал Хасан. – Что вы стоите как истуканы и пялитесь, будто сейчас у него из глотки выползет змея? Этот негодяй получил по заслугам. Кто знает, что он мог натворить еще?

– Ваша правда, господин, – сказал один из стражников. Другой стоял в оцепенении. Над его верхней губой поблескивали капельки пота, глаза были широко раскрыты, будто он окаменел. – Но этот… этот…

– Что еще? – вскричал Хасан. – Живо убрать его отсюда!

– Господин, как нам его…

– Болваны! Вам объяснить, как это делается?

Один берет за туловище, другой…