Дни и недели катились невероятно медленно. Как отупевшее животное, Тайри послушно двигался под привычный аккомпанемент щелкающего бича, иногда касавшегося и его спины и обжигавшего ее. И каждый раз, когда он ощущал укус бича, он беззвучно посылал проклятия Аннабелле.

Недели складывались в месяцы, и Рэйчел перестала существовать для Тайри, так же как и весь прочий мир. В его реальности не оставалось теперь места для мыслей о девушке со сладостными губами и медовыми волосами. Оставалась только ненависть. Ненависть к Аннабелле, к Монтойа, к надсмотрщикам, караулившим его каждую минуту, когда он бодрствовал.

Не было места для воспоминаний о счастливых временах. Только ненависть и бессильные мечты о мести.

Глава 21

Дни, тянувшиеся для Тайри так медленно, такими же были и для Рэйчел. Она отказывалась верить в его смерть. Возможно, вовсе не Аннабелла освободила Тайри из тюрьмы. Может быть, Тайри удалось передать кому-нибудь весточку и к нему пришли на помощь. А может быть, Аннабеллу замучила совесть и она решила исправить содеянное?

Десять раз на дню она выглядывала из окна или подбегала к входной двери, обшаривая взглядом горизонт и надеясь где-нибудь вдали углядеть высокого темноволосого мужчину, приближающегося к ней верхом. По ночам она лежала без сна в своей постели и молилась, чтобы он вернулся. Она бы сделала все, что он пожелает, поехала бы с ним, куда бы он захотел. Куда угодно. Даже если бы пришлось ехать к индейцам, туда, где он когда-то познал счастье.

Но Тайри все не было, и по мере того, как шли дни и недели, Рэйчел отчаивалась и теряла надежду на его возвращение. Она уже почти примирилась с мыслью, что он не вернется. Никогда. И тогда долго сдерживаемые ею слезы хлынули. Горячие горькие слезы, которые каким-то образом облегчали нестерпимую боль в сердце.

Двадцать пятое мая было худшим днем в ее жизни. Большую часть этого дня она провела в своей комнате – одна, глядя в окно. Где же сейчас Тайри? Стараясь подавить слезы, она подошла к шкафу, открыла дверцу и провела рукой по белому платью, которое должно было стать ее свадебным нарядом. С приглушенным рыданием она сорвала платье с вешалки и начала рвать его. Ткань не поддавалась, и тогда Рэйчел схватила ножницы и искромсала платье на куски.

– Я ненавижу тебя, Тайри! – закричала она. – Ненавижу тебя, ненавижу тебя, ненавижу!

Из глаз ее заструились слезы, она упала на пол и зарылась лицом в мягкую белую ткань, которая еще недавно была ее подвенечным нарядом.


Клинт Уэсли навещал ее почти ежедневно. Сначала Рэйчел была с ним холодна, потом груба, виня его за то, что случилось с Тайри. Но время шло, и гнев ее превратился в апатию, а потом ей стало и вовсе все равно. Клинт часто говорил ей о своих чувствах, о том, что всегда любил ее. И когда он целовал ее, это были поцелуи взрослого мужчины, знающего, чего хочет, а не робкие попытки застенчивого мальчика. Он приносил ей цветы и конфеты, ухаживал за ней и, казалось, только и ждал момента, чтобы заняться с нею любовью. Каждое воскресенье он сопровождал ее в церковь, ходил с нею на разного рода увеселительные вечера, приглашал на прогулку и пикники и делал все возможное, чтобы поднять ее дух и вызвать ее улыбку.

Для Уэсли это было время ожидания. Он ждал, когда Рэйчел забудет Тайри и ее привязанность к нему, Клинту, перерастет в любовь, которой он так жаждал. Он надеялся, что наступит день, когда она согласится стать его женой. Он осыпал ее комплиментами, шептал ей нежные слова, не торопил, не подталкивал к скорейшему решению, но это ожидание трудно ему давалось.

Он спрашивал совета Рэйчел, когда обставлял свой дом, купленный у Миллера. Красил стены в те цвета, что нравились Рэйчел, покупал мебель, которую она одобрила, и расставлял ее так, как подсказывала Рэйчел, ожидая, что наступит день, когда она согласится поселиться с ним в этом доме.

Убедив себя, что никогда больше не увидит Тайри, Рэйчел изо всех сил пыталась полюбить Клинта и уговорить себя, что так ей будет лучше. Ведь ее избранник был всего лишь бродягой, человеком вне закона, отщепенцем и наемным убийцей, а Клинт Уэсли был честным и уважаемым в обществе человеком, мысли и поступки которого были искренними и безупречными. Клинт нежно любил ее и доказывал это всеми возможными способами. Но как она ни старалась, она не могла заставить свое упрямое сердце забыть о Тайри.

Однажды она попыталась объясниться по этому поводу с Клинтом, но он поцелуями заставил ее замолчать и заявил, что ему и дела нет до того, какие чувства она питала к Логану Тайри.

– Я люблю тебя, – сказал Клинт твердо, – и не успокоюсь до того дня, пока ты не станешь замужней женщиной. И если ты выйдешь замуж за Тайри, я буду танцевать на твоей свадьбе и пожелаю тебе счастья. Но пока этот день не наступил, я буду стараться добиться твоей любви.

Джон Хэллоран благосклонно взирал на Клинта Уэсли и ничего не имел против перспективы однажды назвать его зятем. Клинт был славным человеком. Он будет Рэйчел хорошим мужем, если она даст ему возможность проявить себя в этом качестве. А может статься, что и на ранчо Клинт тоже пригодится. Возможно, если в семье будет представитель закона, Аннабелла Уэлш оставит их в покое и перестанет пытаться отобрать у него ранчо. С тех пор как исчез Тайри, скот Хэллорана снова начал пропадать, изгороди часто оказывались поваленными, а посевы на полях уничтоженными.

Джон Хэллоран частенько размышлял, почему это Аннабелла не убила его, как поступала с прочими, стоящими у нее на пути. Но на его жизнь, как и на жизнь Рэйчел, пока не посягали. Теперь, чтобы выжить, приходилось вести непрестанную борьбу. И только когда скот Аннабеллы начал появляться на его пастбищах, Джон понял, что она больше не считает его для себя опасным. Она снизошла до того, чтобы оставить его в живых, прекрасно сознавая, что он никак и ничем не может повредить ей. И все же видеть на своей земле скот Уэлшей было так же больно и унизительно, как получить пощечину, но сопротивляться он не мог, а бежать ему было некуда.

В июле кобыла Рэйчел родила длинноногую гнедую малышку.

Рэйчел с изумлением наблюдала, как молоденькая кобылка вступала в мир. Сначала появились ее передние копытца, еще совсем мягкие и нежные, за ними показалась шелковистая мордочка с мокрым носиком, потом вся голова, туловище и наконец задние ножки. Как ни странно, Моргана рожала легко, она без осложнений произвела на свет своего первого жеребенка. Глядя, как кобыла тихонько ржет, обращаясь к своей дочери, и облизывает ее головку и ушки, Рэйчел почувствовала, как горло и глаза у нее защипало от подступивших слез. Всего через несколько минут новорожденная уже попыталась встать. Рэйчел не вмешивалась, зная, что жеребенок должен всему научиться сам. Наконец после нескольких попыток кобылке удалось встать на ножки. Моргана тихонько вздохнула и снова начала облизывать дочку досуха.

Рэйчел улыбалась, глядя, как кобылка тычется под брюхо матери в поисках пропитания. Она больше не думала о Чуде рождения нового существа, теперь ей вспоминалась та теплая августовская ночь, когда Моргана согрешила с серым мустангом. Ночь, которую она сама провела в объятиях Тайри. Это была незабываемая ночь! Тогда и сам Тайри был подобен жеребцу, дикому, неприрученному, он подчинял ее своей воле, как серый подчинял себе Моргану. И Рэйчел упивалась его властью над собой, нежилась в лучах его силы, отдаваясь ему полностью и безраздельно.

Тайри, Тайри. Неужели ей так и не суждено никогда от него освободиться? Куда бы сна ни взглянула, все напоминало о нем. Она думала о том, как они занимались любовью перед камином, о ночи, когда они танцевали во дворе ранчо, о дне, когда были вместе на городском торжестве, о том, как он спас Эми от обезумевшей кобылы, о часах, которые он провел, приручая серого мустанга. Каждая комната в их доме хранила память о Тайри.

В августе Джон Хэллоран удивил всех, сделав предложение Клер Уайтинг. И получил согласие. Свадьбу сыграли неделей позже в городской церкви. Клер была привлекательной женщиной средних лет, и из нее вышла красивая новобрачная.

Рэйчел тихонько плакала, когда преподобный Дженкинс провозгласил Клер и Джона Хэллорана мужем и женой. Прекрасная церемония, бессмертные слова, соединяющие мужчину и женщину в единое целое, все это, казалось, было устроено в насмешку над Рэйчел, только острее почувствовавшей свое одиночество. Она была уверена, что Тайри вернулся бы к ней, если бы мог. Так уверена! Было так трудно примириться с мыслью, что она никогда больше его не увидит. Ведь она не сомневалась в том, что он жив. Рэйчел знала, что почувствовала бы, если бы его больше не было на свете. Но лучше было думать о нем, как о живущем в каком-нибудь приграничном мексиканском городишке, пусть даже они никогда больше не встретятся, чем считать его мертвым и думать, что его неисчерпаемая жизненная сила иссякла и сам он успокоился навсегда. Независимо от того, что готовило ей будущее, невзирая на то, за кого она выйдет замуж, если это все-таки случится, в ее сердце всегда останется место, принадлежащее Тайри.

Рэйчел задумчиво улыбалась, видя, как отец целует свою молодую жену. И вспомнила, как спросила отца, разумно ли жениться в то время, как у них столько неприятностей из-за Аннабеллы.

– Если я не женюсь на Клер сейчас, – ответил отец, ущипнув ее за подбородок, – у меня, возможно, больше не будет такой возможности. Клер все знает о моих делах и хочет разделить со мной все мои беды.

Из ее глаз снова хлынули слезы. Если бы рядом был Тайри, способный разделить их заботы! Ей никогда не бывало страшно, если рядом был Тайри. Он всегда был так уверен в себе, всегда знал, что нужно делать в том или ином случае.

Клинт Уэсли снисходительно улыбнулся, подавая Рэйчел носовой платок. Женщины! Они так эмоциональны: всегда плачут на свадьбах.

Торжество по случаю бракосочетания устроили в здании школы. Там было многолюдно и оживленно, ведь к Джону Хэллорану и его жене в Йеллоу-Крик все относились хорошо.