– Рад вас видеть, Камилла. Примите мои соболезнования. На вашу долю выпало много горя.

Камилле было трудно посмотреть ему в глаза: она успела наговорить шерифу Додсону немало неприятных вещей. Теперь ей было известно, что этих упреков он не заслужил.

– Мистер Додсон, – она все-таки пересилила себя и взглянула ему в глаза. – Я часто бываю не права, но всегда готова первой признать это. Я была несправедлива к вам и пришла извиниться.

Шериф ответил не сразу, но зато, когда он заговорил, его улыбка сияла искренней теплотой.

– Не могу вас ни в чем упрекнуть. Вы тогда никому не доверяли, но у вас были на то основания. Мне жаль, что я не смог предотвратить трагедии, Камилла, но убийца вашего отца получил по заслугам. Вы с этим согласны?

– Согласна.

– Кстати, что вы думаете делать с Уэйдом Робертсом? С какой стороны на это ни посмотри, он грабил вас. Хотите подать на него в суд?

– Мы с Хантером все обсудили и решили, что об этом деле надо просто забыть.

– Насколько я понял, Уэйд обещал Хантеру возместить вам ущерб?

– Пусть они разбираются сами, меня это уже не касается, – она крепко пожала ему руку. – Прощайте, шериф. Вы хороший человек.

Додсон усмехнулся в ответ.

– Услышать такое от вас – большая честь, Камилла.

Он провожал ее взглядом, пока она не скрылась в дверях магазина неподалеку от конторы.

Выбрав несколько отрезов и подобрав к ним выкройки и отделку, Камилла огляделась кругом, и взгляд ее остановился на вместительных дорожных сундуках.

– Я бы хотела купить вот эти три, если можно.

Миссис Бозвелл, жена хозяина лавки, была очень рада такой крупной покупке.

– Еще что-нибудь, Камилла? – спросила она.

– Нет, пожалуй, больше ничего не надо, миссис Бозвелл. Будьте добры, проследите, чтобы материал и выкройки сегодня же были доставлены портнихе. Мне бы хотелось, чтобы она выполнила заказ как можно скорее.

– Да-да, разумеется. Но зачем вам эти сундуки, Камилла? Вы куда-то уезжаете? – лавочница не скрывала своего любопытства.

Камилла вздохнула. Она знала, что об этой новости уже сегодня будет говорить весь Сан-Рафаэль, но делать было нечего.

– Через несколько недель я уезжаю в Новый Орлеан, миссис Бозвелл. Поэтому мне нужно, чтобы все было готово как можно скорее.

– Не сомневаюсь, что мисс Дэвис все сошьет очень быстро. Такой заказ для нее – настоящий подарок судьбы.

Вернувшись на ранчо Кингстона, Камилла первым делом направилась в комнату Антонии, чтобы уложить дочку спать. Девочка, не умолкая, рассказывала ей о том, как провела день с Хантером: он возил ее кататься верхом, а потом разрешил покормить лошадей в конюшне. Сияя от гордости, Антония сообщила матери, что мистер Кингстон разрешил ей называть его папой.

Когда Камилла спустилась вниз, Хантер был в гостиной. Он сидел под портретом своего отца, и она в который раз поразилась их сходству. Два рыжих спаниеля, лежавших на ковре, подняли головы при ее появлении.

– Ты выглядишь усталой, Камилла. Пожалуй, тебе лучше лечь сегодня пораньше.

– Да, я устала, но сначала хотела бы поговорить с тобой. Антония сказала, что ты разрешил ей называть тебя отцом.

– Ну да. А ты против? – спросил он.

– Нет, но просто я подумала, что так ей будет тяжелее, когда нам придется уехать. Она очень привязалась к тебе.

– Что же в этом удивительного? Насколько я знаю, дети обычно любят своих родителей.

– Да, но, по-моему, наш случай никак нельзя назвать обычным…

– Я хочу, чтобы она считала меня своим отцом, Камилла. Пусть окружающие думают, будто я ее отчим, но она должна знать, что я люблю ее.

На это у Камиллы не нашлось возражений. Она решила, что вреда не будет, если Антония начнет называть Хантера отцом. В конце концов, им все равно придется скоро расстаться.

– А теперь я, пожалуй, воспользуюсь твоим советом и пойду спать, – сказала Камилла: ей не хотелось слишком долго оставаться с ним наедине.

– Погоди, Камилла. Мне надо с тобой поговорить.

Она пожала плечами и опустилась на краешек стула, сложив руки на коленях. Что он еще задумал? Пауза затягивалась, и Камилла, не выдержав, заговорила первой:

– Я сегодня подписала бумаги на передачу тебе Валье дель Корасон, Хантер. Тебе тоже надо будет их подписать.

– Ты уверена, что поступила правильно, Камилла?

– Да…

– Ну хорошо, я предупрежу мистера Уоткинса, управляющего банком. Он уладит денежную сторону на следующей неделе.

– Мне не нужно от тебя денег, Хантер. Я не хочу продавать Валье дель Корасон. Ты мой муж, и пусть ранчо принадлежит тебе. Давай не будем больше говорить об этом. Кстати, не нравится мне твой мистер Уоткинс, – сказала Камилла, ухватившись за возможность переменить тему.

– Это почему же? И откуда ты его знаешь?

– Когда я возвращалась в Сан-Рафаэль, мы с Нелли ехали с ним в одном дилижансе. Он вел себя просто отвратительно по отношению к Нелли. По правде говоря, он настолько вышел за рамки приличий, что Джеку Моргану пришлось пересадить его на козлы до самого конца поездки.

Хантер задумчиво прищурился.

– Так вот что его так точит! Он несколько раз меня спрашивал, не упоминала ли моя жена о знакомстве с ним.

– Признаться, мне бы не хотелось иметь с ним дело.

– Ну что ж, я и сам недоволен его работой в последнее время. Пожалуй, я его уволю.

– Не стоит этого делать из-за меня, Хантер. Я ведь здесь надолго не задержусь.

– А если бы я сказал, что прошу тебя остаться?

Камилла бросила взгляд на двух рыжих охотничьих собак, лежавших у двери.

– Я бы тебе ответила, что и без того уже слишком долго пользовалась твоим гостеприимством.

Его глаза потемнели, а губы сжались в тонкую линию.

– Я тут подумал… Ну, словом, я не хочу, чтобы ты увозила мою дочь в Новый Орлеан!

Камилла пожала плечами, пытаясь изобразить безразличие, которого на самом деле не чувствовала.

– Люди не всегда получают то, что хотят, Хантер. Но ты, как видно, так этого и не понял…

Внезапно Хантер откинулся на спинку своего кресла и щелкнул пальцами. Оба спаниеля тотчас же вскочили на ноги и бросились к нему, виляя хвостами.

– Сидеть! – скомандовал он.

Собаки послушно уселись у его ног. «Вот точно так же повинуются воле Хантера все животные, да и люди тоже», – подумала Камилла.

– Ты хочешь показать, что тебе всегда удается настоять на своем? – спросила она вслух. – Все прыгают по твоей команде, не так ли, Хантер?

Он поднял на нее глаза; уголки его губ легонько дрогнули.

– В каком смысле?

– Да в любом! Стоит тебе скомандовать «К ноге!», как все к тебе бегут – и люди, и собаки.

– Но только не ты, – любезно возразил Хантер. – Что-то я не помню, чтобы ты послушно бежала к ноге по моей команде.

– Но живу же я в твоем доме, потому что ты привез меня сюда! – напомнила она. – А тебе и этого мало: несмотря на все наши договоренности, ты пытаешься заставить меня остаться. Я только одного не понимаю: зачем тебе это нужно?

– Могу назвать вескую причину: Антония – моя дочь.

– Я вижу, ты действительно очень добр к Антонии. Но ее полюбить нетрудно, ведь она чудесная девочка. Но, к сожалению, в качестве приложения к ней существую я… А я больше не могу тут оставаться, Хантер. Через три недели я уеду.

– А я-то надеялся, что ты начнешь считать этот дом своим…

Камилла внимательно посмотрела на него. Она не могла понять, что скрывается за этой непроницаемой маской. На его лице ничего нельзя было прочитать, он казался совершенно спокойным. Ей вообще редко приходилось видеть Хантера по-настоящему взволнованным: он хорошо умел скрывать свои чувства. «Интересно, – подумала она, – есть ли на свете хоть что-нибудь, способное прошибить его железное самообладание?»

– Нет, это не мой дом, Хантер. Никогда им не был и никогда не будет.

Хантер откинулся назад вместе с креслом и расстегнул сюртук. Перебросив ногу на ногу, он пристально взглянул на Камиллу. Ей стало неловко под этим пронизывающим взглядом, и она опустила глаза на его руки. Это была ошибка: его длинные пальцы нарочито медленно прошлись взад-вперед по бархатной обивке подлокотников, и она невольно вспомнила то время, когда Хантер точно так же ласкал ее своими сильными руками…

Вновь подняв на него глаза, Камилла обнаружила, что Хантер смотрит на нее с каким-то странным выражением. Ей показалось, что он угадал ее мысли, и его хваленое самообладание вот-вот рухнет.

Хантер тем временем перевел взгляд на ее дрожащие губы, этот взгляд притягивал Камиллу, словно магнит. Лихорадочно придумывая, что бы такое сказать, она ощутила растущее между ними напряжение – настолько сильное, что ей стало трудно дышать.

– Я не хочу испытывать твое терпение, Хантер. Мне давно пора спать. Спокойной ночи.

– Когда речь идет о тебе, Камилла, мое терпение неисчерпаемо!

Внезапно Хантер наклонился вперед, схватил ее за руку и с неожиданной силой усадил к себе на колени. Камилла оказалась прижатой к его могучей груди и ощутила жаркое дыхание у себя на щеке.

– А впрочем, я кажется, ошибся. Как долго ты обычно заставляешь своих мужчин ждать, Камилла?

– У меня нет мужчин.

– А муж?

– У меня нет мужа. Ты прекрасно знаешь, что наш брак – это дурацкая комедия!

Камилла не понимала, что с ней творится. Ей хотелось уйти, хотелось остаться… Хантер приподнял ее лицо, чтобы заглянуть в глаза, и его прикосновение прожгло Камиллу насквозь.

– Нравится тебе это или нет, но мы муж и жена перед Богом и людьми, – серьезно сказал он. – Этот факт невозможно игнорировать.

– Я уверена, что смогла бы, если бы только ты мне не мешал!

Камилла уперлась руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но оказалось, что это еще одна ошибка. Ее рука случайно скользнула ему под рубашку, пальцы ощутили жесткие курчавые завитки волос у него на груди. Несколько мгновений, показавшихся обоим вечностью, они молча смотрели друг другу в глаза. Потом Хантер неожиданно ослабил свою хватку, и Камилла, освободившись, вскочила на ноги. Она бросилась бежать и взлетела вверх по лестнице, словно сам дьявол гнался за ней. Оказавшись в спальне, она прислонилась спиной к двери и прислушалась, не идет ли Хантер за ней. Но вокруг было тихо. Очевидно, ему и в голову не пришло ее преследовать…