— Ась? А… извини, я думал, что написал тебе раньше. Наверное, где-то застряло.

Да уж.

Он никак не мог сосредоточиться. Даже в подпитии он сексуален, но надо ж было так нажраться. Я ревновала к людям, с которыми Аарон провел это время, меня бесило, что он не позвонил раньше. Почему он не хотел пойти развлечься со мной? Разве я не суперская? Что во мне несуперского? Ну ладно, может, сейчас во мне и есть кое-что несуперское, но я все могу объяснить.

— Ну ладно, рада, что хорошо проводите время, ребята. — По голосу было понятно, что я ничуть этому не рада. — Терпеть не могу ломать кайф, но мне пора домой. Ты со мной?

Я тут же поняла, что фатально ошиблась. Веселись я с друзьями, разве бросила бы их, чтобы усмирить облеванную гарпию, которая с первой минуты своего появления только и делала, что вопила? Вероятно, нет. Но, спорила я сама с собой, что, если облеванная гарпия — это кто-то важный, кто-то, о ком я очень забочусь? Может, даже люблю? Разве это не меняет все? Я решила не задумываться над вопросом, с какой стати вообще стану встречаться с облеванной гарпией.

Я все еще пыталась разобраться в своих чувствах, когда Аарон хлопнул меня по руке.

— Дладно, не злись. Останься и пвеселись с нами. — Он умоляюще улыбнулся. — Я найду тебе новые шмотки. Эй, ты! — крикнул он парню в футболке «Хойас»[62], который шел мимо нас, стараясь не уронить два кувшина пива и пирамиду кружек. — Двадцать баксов за твою фтболку. — Аарон полез за бумажником.

— Аарон, я ухожу, — многозначительно подчеркнула я.

— Погоди, детка, ща я зберу у него это, чтоб тебе не пришлось ехать дмой и переодеваться, — объяснил он, дергая незнакомца за рукав.

— Отвали, придурок, — рявкнул парень, вырвал руку и толкнул Аарона за стол.

— Че за дела? — заорал ему вслед Аарон.

Потом он посмотрел на меня и засмеялся.

— Прости, детка. Погодь, я попрошу кого-нить еще.

Когда он направился к толстяку в потной майке, я схватила его за руку. На мой взгляд, эта майка ничем не лучше того, во что я сейчас одета. И уж точно не стоит двадцати баксов. Или мордобоя.

— Аарон, прекрати, — потребовала я. — Забудь об этом. Мне не нужна чужая рубашка.

Он озадаченно посмотрел на меня. Конечно, сейчас он ничего не поймет. Лучше приберегу возмущение для более благоприятного случая.

— Можешь остаться, если хочешь, — горько предложила я.

— Хорошая мысль. Пока, детка, — быстро, слишком быстро согласился Аарон.

Я ошарашенно смотрела, как он возвращается к брэменской компании у стойки. Два его дружка поглядывали через плечо. Я сделала вид, что ничего не заметила, вздернула подбородок и, источая миазмы, прошествовала сквозь орды пьяных студентов на выход.

В поисках такси я прошла мимо дома Изгоняющего дьявола и задумалась над совпадением: меня облевали так близко от памятного места кинематографической рвоты. Что, если напавший на меня был во власти Сатаны? Я не заметила, чтобы тот высунул голову, но кто знает, что сейчас происходит в общежитии?

Я уже добралась до М-Стрит, все больше злясь на поведение Аарона, когда меня окликнули. Я обернулась, столкнулась с Чарли Лотоном, вражьей мордой, и с омерзением отшатнулась. Наверное, в сочетании с мокрой вонючей одеждой это произвело на него неизгладимое впечатление. Он определенно забеспокоился.

— Подожди секунду, — крикнул он парню на другой стороне улицы. Видимо, перешел, чтобы остановить меня. — С вами все хорошо?

Мог бы и не спрашивать. И так видно, что нет. И вряд ли станет лучше оттого, что я на него наткнулась. От его фальшивой заботы меня тошнило.

— Можно подумать, вам не все равно, — выкрикнула я. — У вас выключен диктофон или я должна соврать, что все просто здорово?

Хм. Наверное, надо было дождаться, пока он ответит насчет диктофона, прежде чем язвить. Если он включен, то я уже выдала себя. Я пообещала себе, что в будущем стану держаться подальше от журналистов. Похоже, я застала его врасплох.

— Послушайте, я уверен, что вы расстроены из-за статьи. Я хотел поговорить с вами, чтобы…

— Чтобы напечатать, уволена я или нет? — Я замахала руками, подзывая такси. — Я все еще работаю, но не благодаря вам. Знаете, вы придурок.

Я не могла разглядеть его лицо, потому что волосы в беспорядке падали мне на глаза. Но изо всех сил надеялась, что он опозорен и подавлен.

— Помочь вам поймать такси? — мягко спросил он.

— Нет! Мне не нужно такси! — заорала я, по-прежнему голосуя на дороге. — Идите к черту!

Я опустила руку и решительно потопала прочь. В зеркальной двери ресторана я увидела, как он спокойно смотрит мне вслед. Скатертью дорожка.

Я натерла ноги и жутко замерзла к тому времени, когда наконец отошла достаточно далеко, чтобы снова ловить такси. Поездка вышла быстрой и тряской, и я заплакала, еще не войдя в квартиру. Я включила свет и сквозь слезы увидела, что Шеклтон запутался в водорослях. Он не шевелился в своем висельном коконе, но я была слишком расстроена, чтобы посмотреть поближе. Я предпочла забраться в ванну и рыдать.

Я вновь и вновь пережевывала случившееся. Мне казалось, что на меня непрерывно блевали весь вечер. Я не хочу быть сварливой собственницей и орать на потенциального жениха, когда он просто выпускает пар. Когда работаешь на невыносимого болвана, выпускать пар очень полезно. Но Аарон вместе с паром выпустил наши планы на вечер, которого я ожидала с нетерпением и готовилась целый час. Он плохо со мной обошелся. Или нет? Может, я слишком обидчива? Кто его знает. Я так устала от догадок.

Что до Чарли Лотона, надеюсь, я выглядела не слишком изможденной и пахла не слишком омерзительно, когда послала его к черту. Он, несомненно, заслуживал злобного презрения, и я не жалела, что набросилась на него. Если я хоть немного задела его, значит, день прожит не зря.

Состояние Шеклтона я проверю утром. Я оставила сообщение Зельде, но не стала звонить Лизе, которая, как я знала, сейчас с Райаном на какой-то кошмарной встрече выпускников. Я решила помедитировать, чтобы расслабиться, но тут же уснула мертвецким сном. Не знаю, где именно я остановилась на пути к нирване.

Нашлась управа

Дебаты по окончательной версии законопроекта и в Палате представителей, и в Сенате начались в понедельник днем. Хотя отдельные версии проскочили быстро и просто, вскоре стало понятно, что политическая ситуация изменилась. Теперь, за год до выборов, когда опросы показывали, что Брэмен возглавляет президентскую гонку, кое-кто попытался лишить его важных законодательных побед, каковые лишь упрочили бы его положение. Несколько сенаторов, преданных лидеру большинства Франду, неожиданно принялись оттягивать принятие закона. Время явно работало против нас.

Дух партнерства быстро испарился, на смену ему в холодном воздухе сгустились бесконечные споры. И хотя сенаторы во время дебатов продолжали обращаться друг к другу согласно этикету — «глубокоуважаемые коллеги» и «старшие сенаторы» — пустая вежливость все хуже прикрывала таившиеся под ней запасы едких насмешек и неприязни. Я боялась за проект.

Я все еще переживала из-за чудовищного спектакля, устроенного Аароном в баре. Наутро он позвонил и пригласил послушать музыку, как будто ничего не случилось. Я приготовилась к серьезному разговору об уважении и общении, но, когда заикнулась об этом, Аарон поцеловал меня в лоб и попросил отложить «выяснение отношений» до лучших времен.

— Я хочу сегодня вечером повеселиться со своей девушкой, вот и все, — протянул он.

— Будешь вести себя как вчера вечером — ищи себе другую девушку.

Он удивился, потом расстроился. Взял меня за руку и заговорил серьезно, а ведь я только этого и ждала.

— Прости, Сэмми. Боюсь, я мало что помню, и это чертовски неудобно. Брэмен окончательно меня вымотал, я всего лишь хотел чуть-чуть развеяться, но не до такой степени. Мне очень стыдно. Умоляю, прости меня.

Я увидела искреннее раскаяние в его глубоких зеленых глазах и слегка оттаяла.

— Не хочу быть стервой, — пояснила я, — просто…

— Ты не стерва, — перебил он. — Ты чудесная. А я ужасно себя вел. Обещаю, что больше не буду. — Для пущей выразительности он сжал мне руку. — Я не хочу тебя потерять.

Я кивнула, размышляя, не собирается ли он в очередную деловую поездку. Я не хотела с ним расставаться. Возможно, Аарон разглядел это в моих глазах и понял, что опасность миновала. Как бы то ни было, он расслабился.

— Ты не даешь мне спуску, — поддразнил он. — Но я не возражаю.

Он поцеловал мне руку, отдал честь и попросил разрешения искупить свою вину в постели. И все вернулось на круги своя. Я была счастлива, потому что обожала заниматься с ним любовью, но беспокоилась, что ухабистый ритм наших отношений рано или поздно растеряет свою привлекательность.

Я слушала, как на второй день дебатов по законопроекту Брэмен произносит в Сенате речь Аарона. Веские слова убеждали членов Конгресса забыть о себе и принять закон о пособиях на рецептурные лекарства ради общего блага. Мне тяжело было смотреть на Брэмена, но я гордилась талантом Аарона. К несчастью, именно его талант еще больше распалил оппозицию. Сенаторы выстроились в очередь, чтобы произнести длинные скучные речи об ужасных изъянах законопроекта. Я старалась не принимать это слишком близко к сердцу.

К четвергу, хотя споры были жесткими и не вполне вежливыми, нам еще хватало голосов для проведения проекта. Палата представителей со скрипом утвердила его утром, подняв и без того высокий уровень адреналина в нашей крови. К вечеру все шло к тому, что Франда заставят объявить голосование и законопроект наконец-то пройдет. И тут сенатор Роллингс начал тянуть резину.

Старшему сенатору Роллингсу от штата Миссисипи было восемьдесят три года. Он говорил о страховании здоровья престарелых как человек, имеющий на это полное право. Со своей выигрышной позиции он жаловался на федерализацию здравоохранения и опасность ползучего социализма[63]. Словно устроил против нас крестовый поход. Он не желал вмешательства в фармацевтическую промышленность и хотел одного: чтобы правительство оставило людей в покое. Роллингс был болен и устал от попыток все запутать. И он чувствовал свою силу.