В самом порту можно было увидеть корабли всех стран, видов и эпох. Вот суда на воздушной подушке везли игроков в Макао, вот пыхтящие и дымящие буксиры провожали огромные круизные лайнеры, вот древние деревянные джонки с оранжевыми парусами сновали под самым носом у больших кораблей, вот зелено-белые паромы курсировали между отдельными частями города и его островами. Как-то вечером Джессика посмотрела по телевизору старый фильм: мужчина влюбился в девушку, которую впервые встретил на пароме. Джессика подумала, что это самое подходящее место для того, чтобы влюбиться.

Порт являл собой пышное и хаотичное зрелище, фоном которому служила весьма замысловатая картина: сияющий небосклон, корпоративные башни Гонконга и леса жилых кварталов района Каулунь. За ними расстилались зеленые холмы. Джессика знала, что именно находится по другую сторону от этих холмов, и внезапно ей очень захотелось туда попасть, увидеть, что там, пока у нее есть такая возможность. Кто знает, занесет ли ее еще когда-нибудь в эту часть мира?

— Я хочу посмотреть Китай, — заявила она.

Паоло не ответил. Он лежал на кровати, измученный пятидневным гонконгским мотор-шоу, и вяло просматривал гору прихваченных оттуда брошюр. На обложке одной из этих брошюр красовались две китаянки в национальных одеждах, сидящие на капоте какой-то супердорогой машины.

— Паоло! Я хочу посмотреть Китай!

— Китай? Дорогая, ты и так на него смотришь.

— Я имею в виду другое.

— А кому теперь, по-твоему, принадлежит Гонконг? Совсем не британцам, Джесс. Британцы ушли домой. Конец империи.

— Я имею в виду основные территории. По ту сторону от границы. Народную Республику Китай.

Паоло поморщился.

— Мы, конечно, можем это сделать, если хочешь. Но я не думаю, что там так же хорошо, как здесь. Почему бы нам не остаться в Гонконге еще ненадолго?

— А я хочу увидеть, что там. Пока мы здесь. Кто знает, вернемся мы сюда еще когда-нибудь?

Паоло потянулся на кровати и улыбнулся, находя некий наркотический кайф в том, что находится в пятизвездочном отеле за полмира от собственного дома. Кроме того, ему нравилось смотреть на жену, стоявшую вполоборота у окна, откуда на нее лились лучи дневного солнца. Он не мог ей ни в чем отказать.

— Иди сюда, милая, мы поговорим об этом в постели.

— Зачем? — спросила она. — Ты все равно слишком устал.

— Ну, хорошо, хорошо, мы взглянем на Китай. — Он зевнул и отложил брошюры в сторону. — Одного дня тебе хватит, надеюсь?

Паоло закрыл глаза, а Джессика вновь вернулась к зрелищу за окном. Вот под окнами отеля причалил паром. Из него высыпали толпы тоненьких черноволосых мужчин и женщин, которые повалили на площадь и в офисные здания центральной части города. Очевидно, большая часть из них проживает в бесконечных рядах небоскребов, возведенных в районе Каулунь и окаймляющих собой берег Китайского полуострова. Очевидно, именно там живут их семьи и именно туда вечером после работы их вернет паром. Все эти люди — чьи-то мужья и жены. Родители красивых, воспитанных детей, которых она видела во время прогулки по городу. Дети были одеты в старообразные школьные формы, и все с надеждой смотрели на свое будущее — и на будущее этого прекрасного места.

И внезапно, словно по наитию, Джессика поняла, в чем заключается волшебство Гонконга.

— А знаешь, в чем дело? — спросила она громко, хотя прекрасно знала, что муж спит. — Я больше нигде не видела такой полноты жизни.


— Кто-нибудь из вас менял пеленку? Мамы! Папы! Идите сюда, не стесняйтесь!

Кэт посмотрела на Рори.

— Иди, — прошипела она. — Ты говорил, что постоянно менял Джейку пеленки.

— Но это же было сто лет назад.

— Ты говорил, что твоя бывшая жена — лентяйка, которая терпеть не могла вставать по ночам.

— Оставь меня в покое.

— Подними руку!

— Нет!

Учительница курсов для будущих родителей улыбнулась, глядя на учеников. Они, в свою очередь, с интересом наблюдали за ней и за розовой куклой, которая лежала на столе. Кукла была завернута в мокрую пеленку. Главное достоинство этой куклы состояло в том, что она могла плакать и писаться в пеленки. Прямо как настоящий ребенок. Надо было только вовремя доливать в нее воды.

Учительница принадлежала к тому типу самодовольных всезнаек, которые всегда приводили Рори в некий трепет. Огромное тело в обширных одеждах. Длинные, развевающиеся волосы, которые, очевидно, призваны были символизировать внутреннюю свободу и раскованность, однако почему-то всегда имели грязный и неопрятный вид. Длинные этнические серьги в ушах и вечная блаженная улыбка на губах, словно этой женщине были открыты все тайны мира.

— Смена пеленки у младенца, который только что пописал или покакал, — одно из самых фундаментальных умений.

— Я видела, как моя сестра меняла пеленки, — вдруг сказала одна из будущих матерей. Едва вышедшая из подросткового возраста, вся испещренная татуировками и проколотая в самых неожиданных местах, от ушей до коленок. Девушка пришла на занятия в сопровождении угрюмого молодого человека с нездоровой кожей.

«Дети производят на свет детей, — подумал Рори. — Они сами не знают, на что себя обрекают».

— Еще кто-нибудь? — спросила учительница.

Кэт ткнула его локтем в бок.

— А! — вскрикнул Рори.

Учительница немедленно переключила свое внимание на него. Все будущие матери и их несведущие бойфренды тоже повернулись к нему, словно впервые его заметив.

— Ах, да, — смущенно произнес Рори. — Много лет назад. Когда у меня родился сын.

— Вполне реальный опыт, — учительница всем своим видом выражала издевку. — Давайте посмотрим, что вы помните.

Рори подошел к учительнице и встал рядом с ней у стола. Все еще улыбаясь, она вручила ему чистую пеленку, коробку детских салфеток и тюбик с кремом.

— Большинство новорожденных детей страдают токсической эритемой, — сказала она.

Эти слова привели Рори в замешательство.

— Чистая пеленка — это хорошо, — продолжала она. — Но главное, чтобы ребенок содержался в чистоте постоянно. Начинайте.

Кажется, ничего трудного в этом не было. И Рори действительно вставал к сыну по ночам, пока Эли спала, предварительно выпив несколько стаканов (или, может быть, целую бутылку) чего-то белого и фруктового. Но он чувствовал некоторую уверенность в себе и попытался — перед тем, как перепеленать, — распрямить скорченного игрушечного младенца.

Внезапно у того отвалилась голова и осталась в руках у Рори.

— Блин!

Класс зашелся от хохота.

— Никогда не берите младенца за голову, — наставительно сказала учительница, к тому времени уже переставшая улыбаться.

— Я всего лишь хотел его распрямить, — оправдывался Рори, безуспешно пытаясь нахлобучить голову обратно. — Разумеется, в реальной жизни я бы никогда…

Наконец он кое-как справился с головой, зато тут же запутался с мокрой пеленкой, которая никак не хотела разворачиваться. Класс снова наградил его дружным хохотом. Учительница приняла разочарованный вид.

— Вот умора! — гоготал один из будущих отцов. — От этого чувака я просто тащусь! Прямо как в кино «Экзорцист»! Скоро голова начнет ходить по комнате и всех пугать! Прямо умереть и не встать! Умереть и не встать!

«Какая милая беседа в предродовом классе», — подумал Рори.

Он сделал еще одну попытку снять мокрую пеленку. На сей раз это ему удалось, и он увидел залитые водой пластиковый животик и приватные части младенца. Он деликатно помазал их детским кремом из тюбика (незаметно сдерживая дыхание, чтобы успокоиться), потом промокнул салфеткой и гордо улыбнулся. Потом приготовил новую пеленку, разложил ее на столе, поднял куклу, но та тут же выпустила ему в лицо струю воды.

Класс зааплодировал. Многие просто корчились от смеха.

— Между прочим, — сказала учительница, отсмеявшись, — свежая урина абсолютно стерильна и не приносит никакого вреда.

«О, да, — подумал Рори, — теперь я все хорошо вспомнил. Весь этот кошмар».


На этом занятия закончились. Учительница сообщила, что в следующий раз они будут обсуждать цвет содержимого горшочков и — в качестве особого блюда — встретятся с настоящим младенцем, шестимесячным отпрыском одной из матерей, которая в свое время посещала курсы.

В машине, по пути домой, Рори предпочел сфокусировать все свое недовольство на этой «встрече» с младенцем.

— Как это можно «встретиться» с младенцем? — вопрошал он. — Какой смысл они в это вкладывают? Что он будет делать? Стоять посреди нас с коктейлем в руке? Вести непринужденную беседу? Разговаривать о погоде?

— Может быть, он даст тебе некоторые указания относительно того, как его надо пеленать.

— Какая чушь!

Кэт внимательно посмотрела на него.

— Тебе совсем не хочется этим заниматься, правда?

— Разумеется, хочется! — энергично возразил он. — Все дело в этих дурацких курсах! В разговорах о мамашах, папашах, младенцах. Мы уже выросли из этого возраста.

— Нет, тебе не хочется этим заниматься, я теперь это ясно вижу. — Кэт говорила таким тоном, словно, наконец, поняла, кто он есть на самом деле. — Причем ты не виноват. Мне надо было все предвидеть заранее. Я ведь вынудила тебя сделать это. И вот теперь все открылось.

— Послушай, Кэт, успокойся. У тебя гормоны играют.

Она грустно улыбнулась.

— При чем здесь гормоны? Проблема не в них. Проблема в тебе и во всех твоих сомнениях.

Рори попытался взять ее за руку.

— Послушай, мы пройдем этот путь вместе.

— Сомневаюсь. Потому что у меня такое чувство, будто я совсем одна.

— Кэт, прекрати! Ты же знаешь, я терпеть не могу женщин с большими серьгами в ушах.