— Ты поняла меня, наконец, Кэт? — повторяет она снова и снова. — Ты не за ту меня принимаешь! Я не та, кого ты хочешь во мне видеть!

И теперь, дожидаясь дня «X», чтобы удостовериться, растет в ней ребенок или нет, чтобы развеялись и остались позади все самые серьезные опасения (А вдруг она опоздала на десять лет? Вдруг у нее велик риск выкидыша или патологии? И будет ли Рори счастлив, услышав, что она беременна, или почувствует себя зверем, попавшимся в ловушку?), Кэт с полной уверенностью могла сказать лишь одно: если она беременна, то ни за что в жизни не станет такой матерью, какой была ее собственная мать. Она будет гораздо лучше.

Вполне возможно, не самой лучшей матерью на свете. Потенциальное рождение ребенка одновременно возбуждало ее и пугало. Она слишком долго прожила без детей. Да, скорее всего, ничего хорошего от нее ждать не придется. К тому же, глядя на свою младшую сестру, Кэт понимала, что вся эта бессонная, закапанная молоком реальность совершенно не похожа на ее радужные ожидания.

Но одно она знала твердо: что никогда не уйдет из дома и не бросит на произвол судьбы ту маленькую жизнь, которую сама же породила. Что никогда не поступит так жестоко, так эгоистично, так бездушно.

«Вы не за ту меня принимаете», — думала Кэт.


По мнению Рори, проблема заключалась в следующем.

В старые добрые времена женщина рожала детей от первого встречного. А в наши дни она производит потомство от последнего встречного.

Прежде сопутствующие этому проблемы были налицо, причем, все они в основном имели отношение к тому, о чем начинала жалеть женщина.

А жалела она о многом: о незаконченном образовании, о несостоявшейся карьере, о невозможности бесшабашного, безбашенного секса. Она ностальгирует по тому времени, когда могла трахаться с огромным числом мужчин. По всем этим бесценным моментам, когда она знала, что молода и свободна, а мир открыт перед ней, многообещающий и заманчивый. Можно встретить восход солнца где-нибудь в Таиланде, покататься по Парижу в открытом спортивном автомобиле, проснуться под прибой Карибского моря за окном… И даже если этой гипотетической женщине не суждено было этого испытать, никто у нее подобных иллюзий и возможностей отнять не мог.

Но в салоне спортивного автомобиля невозможно укрепить детское кресло. Для этого там места не предусмотрено.

Рори знал, как меняется жизнь после рождения ребенка. Его собственная мать постоянно напоминала ему об этом после рождения Джейка: твоя жизнь больше тебе не принадлежит, сынок. При этом она старалась его ободрить, но ее слова звучали, как жизненный приговор.

Так что Рори без труда мог понять, почему современные женщины не желают рожать детей от первого встречного. Но не зашло ли это слишком далеко? Ведь никто не говорит о проблемах, которые возникают, когда женщина рожает детей от последнего встречного?

Поздние матери — так их теперь называют. Женщины, которые в юности издевались над своим телом, прерывали незапланированные беременности, трахались с кем попало, собрали целый букет краткосрочных отпускных или служебных романов, охотно шли на контакт в клубах и барах. Женщин, которые в течение пятнадцати лет или около того не знали пут материнства и оставили для него лишь узкое окно в самом конце своего репродуктивного периода.

Да, они получили образование, сделали карьеру, вволю позанимались бесшабашным сексом. И только после этого созрели для продолжения рода — когда их биологические часы уже отсчитывали последние (ну, или предпоследние) минуты.

Но здесь возникали определенные проблемы, причем целое множество. В выборе мужчины, кстати, тоже был элемент случайности. Рори не слишком надеялся на рассудительность таких поздних матерей. Они напоминали ему последних покупателей в канун Рождества. Когда на полках остается слишком мало товаров, из которых можно выбирать.

А что он мог сказать о себе самом? Действительно ли он — настоящая любовь Кэт, любовь всей ее жизни? Или он просто некий мужчина, который в нужный момент оказался с ней рядом? Эта мысль приводила его в уныние. Разве в таком случае можно думать о том, чтобы принести в мир новую жизнь? И тем не менее он не знал, как ей отказать, — или даже озвучить свои сомнения.

Как сказать любимой женщине, что ты не уверен, хочешь ты от нее ребенка или нет? В этом есть что-то неестественное.


— Никто не сможет вытряхнуть твои мозги лучше, чем уставшая домохозяйка, — заявил Майкл. — Задумайся об этом, Паоло. Дети растут и вырастают. Муж дремлет перед «Последними новостями» или «Матчем дня». И вдруг до нее начинает доходить: а что я, собственно, для него берегу? Лучше пойду в тренажерный зал, сяду на диету Аткинса. Я вообще еще относительно молодая женщина, и у меня есть свои потребности.

— И тут появляешься ты.

— И тут появляюсь я, — повторил Майкл. В конце концов, он так и не смог совладать с искушением и держаться подальше от Джинджер. Она вновь начала не только отвечать на телефонные звонки и готовить документы по растаможке, но и выполнять другие обязанности в салоне.

«Мой брат — наркоман», — с грустью думал Паоло. Считает, что он в форме, но на самом деле крепко подсел. И тут Паоло, наконец, понял, что вовсе не поиски случайного удовольствия толкают Майкла на то, что он делает. А постоянные поиски нового. Майкла постоянно тянет к женщинам, которые не являются его женой.

Удовольствие тут ни при чем.

Паоло знал, что Майкл и Джинджер часто уходят с работы пораньше и отправляются в ближайший «Хилтон». Они выбирали такое время, чтобы дома можно было объяснить свое опоздание пробками на дорогах или загруженностью на работе, или вообще никак не объяснять.

Думая о том, как они уединяются в этих стерильных бизнес-апартаментах, где чай и кофе подаются в маленьких пакетиках, а в углу сиротливо маячит пресс для брюк, Паоло ощущал тоску. На дверь они наверняка вешали табличку «Не беспокоить». Паоло знал, что его брат испытывает вину и сожаление, однако скрывает это под маской наглости и самонадеянности.

Майкл считал, что в любую минуту сможет с этим завязать.

— Самое приятное в связях с замужними женщинами то, что им надо возвращаться домой, — говорил он. — В этом смысле они отличаются от одиноких пташек, которые требуют, чтобы ты постоянно вокруг них порхал, говорил о своих чувствах и водил обедать. Замужняя женщина сама должна соблюдать осторожность.

Паоло уже устал слушать истории из сексуальной жизни братца. Были времена, когда похождения Майкла приводили его в восторг, причем эти похождения тот представлял в форме своеобразной жизненной философии, своего взгляда на вселенную.

Но то во времена их юности, когда они еще не давали никаких клятв невестам на свадьбах! Теперь Паоло был сыт этим по горло. Пусть Майкл пускает свою жизнь под откос, если ему этого так хочется. Паоло занимался тем, что продавал машины. Ему нравилось, когда из Сити к ним в салон приезжали большие шишки с шестизначными суммами и обсуждали достоинства последней модели «Феррари» — «Пининфарины», о которой давно грезили. Но в последнее время бизнес шел вяло, и большую часть дня в салоне эхом отзывались голоса братьев — клиенты сюда не заглядывали.

— В Гонконге открывается автосалон, — сказал как-то Паоло. На него были приглашены и братья Бареси. Два билета бизнес-класса. Гостиница.

Паоло показал брату красочную брошюру. На обложке на фоне лучезарного гонконгского неба сверкал «Феррари Ф1» будущего года, на капот которого облокотилась хорошенькая азиатская девушка в мини-юбке.

— Я уже видел, — небрежно ответил Майкл. — Ожидается нечто грандиозное.

— Мне хотелось бы взять с собой Джессику. Если, конечно, ты обойдешься без меня недельку-другую. Ей не мешает проветриться. Можешь включить это в счет моего отпуска.

— Вперед, — одобрительно кивнул Майкл. — Здесь абсолютная тишь. Мы справимся и без тебя.

Паоло кивнул. Итак, дело решенное. Он уже собрался уходить, но вдруг остановился. Он сделает еще одну попытку остановить брата. Прежде чем станет слишком поздно.

— Я наблюдал за тобой и твоей дочерью, Майк. Я знаю, ты ее любишь. И искренне хочешь стать нормальным семьянином.

— Я не хочу им стать. Я уже нормальный семьянин.

— Но если ты потеряешь Наоко, ты потеряешь все. Ты отдаешь себе в этом отчет? И брак, и дочь, и семью. Ты ведь не хочешь этого?

Майкл наблюдал за Джинджер через стеклянные перегородки офиса. Глядя на нее, никто бы и не подумал, что она способна вышибать из кого-то мозги в «Хилтоне». Причем со скоростью курьерского поезда. Паоло увидел, как поморщился его брат, словно сказанные им слова причиняли Майклу физическую боль.

— Я справлюсь, Паоло.

— Разумеется, справишься!

Майкл покачал головой.

— Я думал, что завяжу с этим, когда по-настоящему влюблюсь. Потом думал, что завяжу после женитьбы. Потом, когда стану отцом. Но что-то конца этому не видно. — Майкл взглянул на брата с грустью. — Ты считаешь, что мир вертится вокруг детей. Что все на свете делается исключительно для них. И ты ошибаешься, Паоло. Миром движет страсть. И секс. Секс с кем-то новым. Вот что лежит в самом сердце жизненного устройства, этой игры под названием жизнь. Желание. Страсть. Называй это как хочешь. А дети здесь всего лишь побочный продукт.

— Только не для меня. И не для моей жены.

— Ты думаешь, что женщины отличаются от нас? Да они такие же, как мы! Вот в чем секрет! Женщины точно такие же, как мы. Они рвутся к удовольствиям и хватают их, где только могут схватить. И никакая женщина так не будет вышибать из тебя мозги, как усталая мать и домохозяйка. — Майкл на секунду задумался и посмотрел на пустой стеклянный офис. — До тех пор, разумеется, пока ты на ней не женишься.


Поппи улыбнулась Джессике. Победоносной, широкой улыбкой с подрагиванием в уголках рта, но безошибочно предназначенной для тетушки. Для пущей убедительности она лягнула ножками, словно пытаясь оторваться от кроватки.