— Когда отправляемся в Сан-Франциско? — спросила я Тодда. Рабочие уже начали убирать место проведения торжества от всякого кинобарахла.

Разве я тебе не говорил? Поскольку Хайни приобрел студию и спешит начать ее реконструкцию, он отменил свой средиземноморский медовый месяц. Вместо этого он перевозит нас на несколько дней в Вегас на своем собственном самолете.

— Когда? — испуганно спросила я. Мне не верилось, что Тодд мог быть в восторге от этой затеи.

— Сегодня. Нам остается только заехать в отель за вещами.

Интересно, Тодд и вправду забыл мне об этом сказать, или это было специально спланировано? Я тут же упрекнула себя за свой скептицизм.

* * *

Из Лас-Вегаса самолет Хайни Мюллера доставил нас в Палм Спрингс. Там жили его очень известные в общественных, финансовых и политических кругах друзья, Вальбургеры. По тем или иным причинам они были вынуждены пропустить церемонию бракосочетания, и теперь устраивали прием в честь счастливой четы. Список приглашенных был настолько впечатляющим, что я не смогла упрекать Тодда в излишней чувствительности. Думаю, на любого произвел бы впечатление прием, на котором присутствуют Эгню, Хоупы, Фрэнк Синатра и Бетти с мужем — президентом Фордом. Правда, я не поняла, был ли президент другом Хайни или он просто приехал поиграть в гольф к своему другу Вальбургеру и задержался на вечеринке. Но вот Сюзанна предпочитала думать, что Джеральд и Бетти прибыли специально, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение, а все эти ребята из спецслужб обеспечивали ее безопасность.


Наконец мы действительно стали собираться домой. Я упаковала последний чемодан с подарками.

— Надеюсь. Ли понравится красный халат, который я купила в «Джорджио».

— Как только она узнает, где ты его купила, ее восторгам не будет конца, — заметил Тодд.

— Да, возможно она даже начнет хрюкать от восторга. Мне все-таки жаль, что мы не доехали до Кармела. Говорят, там такой красивый торговый ряд…

— Ты же знаешь, поговорку: «Посмотри на один торговый ряд и считай, что ты увидел их все».


Посыльный поблагодарил мистера Кинга за чаевые и стал спускать наш багаж в вестибюль, а Тодд занялся счетами.

— Благодарим вас за посещение нашего отеля, мистер Кинг. Будем с нетерпением ждать вас снова.

Мы вышли на улицу и стали дожидаться, когда подадут наш лимузин.

— Подожди-ка, — вдруг произнес Тодд. Я должен кое-что проверить. — И нырнул в вестибюль.

Когда он, улыбаясь, вернулся, я спросила.

— В чем дело?

— Я поинтересовался, нет ли чего-нибудь для нас у стойки. Я подумал: вдруг они узнали, что мы были на одной вечеринке с Джеральдом Фордом, и решили наградить нас одним из тех халатов… Вроде как посмертно.

— И что, нам снова не повезло? Так что же ты тогда улыбаешься?

— Сколько времени прошло с момента, как мы вышли из отеля?

— Ну, может, минут пять.

— Ты помнишь, как они все раскланивались перед нами? Посыльный. Дежурный администратор.

— Конечно помню.

— Так вот, не прошло и пяти минут, а они уже забыли, кто я такой. Это невероятно, но ни один человек не узнал меня. А дежурный у стойки даже принял меня за бродягу. Знаешь, что он сказал? «Как тебя зовут, приятель»?

— Приятель! Это неправда! Я не верю тебе!

— Да, мэм. Правда!

Я села в лимузин. Прежде чем сесть рядом, Тодд повернулся к швейцару и погрозил ему кулаком. Затем поверженный герой объявил:

— Я еще вернусь!

Я искренне надеялась, что он шутит.


По возвращении домой я первым делом помчалась к Сьюэллен и накачала ее свежайшими новостями и сплетнями; описала ей свадебную церемонию и все вечеринки; рассказала обо всех блюдах, которые нам довелось попробовать.

Мы сидели у нее в кухне, и она угощала меня картофельными оладьями, «ламками», как называл их Говард.

— Х-м-м… недурно! Скажи мне, Ли хоть раз приводила к тебе детей на ужин!

— А разве Ли тебе не говорила?

— Конечно нет. Ли никогда ничего не говорит.

— Она приходила. Собственно говоря, она с детьми ужинала здесь три раза.

— Ты шутишь? Три раза? Это невероятно. Как тебе это удалось?

— Как? Я позвонила ей и сказала: «Ли, это Сьюэллен Роузен. Почему бы вам с детьми не заехать сегодня вечером ко мне на ужин? У нас котлеты из ягненка и черничный пирог мистер Роузен заедет за вами!» Все очень просто.

Я была в восторге.

— О, Сьюэллен! Ты неподражаема! — Я набросилась на нее с поцелуями, несмотря на то, что мой рот был набит оладьями.

Щеки Сьюэллен залились краской.

— Я неподражаема? Почему?

Потому что ты сама непосредственность. А может, потому что ты сама мудрость. Или потому, что ты веришь, что жить в свое удовольствие не так уж и трудно. Или просто потому, что ты — это ты, и ты моя, и я счастлива, что вернулась домой, а дом для меня не дом, если тебя нет рядом.

— О, да просто потому, что ты моя сестра, — ответила я, — единственная сестра. — Я взяла еще одну оладью. — Очень вкусно! Напишешь мне рецепт?

— Можно подумать, ты когда-нибудь будешь их готовить, — выразила она свои сомнения.

— Скорее всего, не буду, — призналась я. — Но может быть, Ли будет.

Ну, тогда ты должна натереть сырой картофель и отжать весь сок. Это нужно для того, чтобы оладьи получились сухими. Добавляешь немного муки, по одному яйцу на каждую чашку натертого картофеля, немного растительного масла, перца и соли. Некоторые вместе с картофелем натирают сырой лук, но…

— Да-да?..

— Мой секрет в том, что я лук сначала слегка поджариваю!

Я была поражена.

— Вот видишь? Именно за это я тебя и люблю. В Голливуде никто не скажет тебе, что лук сначала нужно поджарить.

— А почему нет?

На какое-то мгновение я задумалась.

— Потому что там стремятся все самое лучшее приберечь для себя. Никто не хочет, чтобы у тебя было что-то еще лучше.

— Ну, а Кэсси? Она бы ведь сказала?

— Да, она бы сказала. Если бы сама знала. Но она не знает.

— А Клео? Клео бы сказала, правда?

— Да, она сказала бы, но только если Лео ей позволил бы. А Лео ей ни за что не позволил бы.

— О…

О Сюзанне Сьюэллен и не думала спрашивать, — видимо, она наверняка знала, как та поступила бы в этой ситуации. Но она ошибалась. Сюзанна как раз была тем человеком, который мог знать и сказать. Но после этого она бы уволокла у вас всю кулинарную книгу.

36

Сюзанна взяла из рук Поппи сигарету с марихуаной и глубоко затянулась. Задержав дыхание, она откинулась на разбросанные по дивану подушки и расслабилась.

— Что происходит в той комнате? — с усмешкой спросила она.

— Что ты имеешь в виду? — холодно уточнила Поппи.

— Оттуда доносится какой-то смешной шум. — Сюзанна кивнула головой в сторону коридора, который вел в гостиную.

— Там наша спальня, — Поппи сидела на краю стула. Эта сука приперлась без предупреждения, специально чтобы застать меня врасплох».

— Но что это за шум?

— Ничего особенного. Наверное, это прислуга. Не обращай внимания.

— Может быть, ты посмотришь? Или пошлешь того парня, который болтается у входа?

— Это Смоки. Он просто вышибала. — Она поспешила сменить тему: — А я больше не курю. Ни марихуану, ни табак.

— Мне и самой не нравится перебирать. У меня появляется дикий голод, а переедать мне никак нельзя.

— Могу порекомендовать тебе кое-что, отлично убивающее аппетит.

— Нет, спасибо! Нервничать мне тоже нельзя. По крайней мере, пока не закончатся съемки. А это, как минимум, еще два месяца. Лео — ты знаешь, он сейчас мой режиссер — говорит, что чтобы играть правдоподобно, нужно расслабиться, совершенно расслабиться душевно и физически… А чтобы достичь такой степени расслабления, приходится просто источать чувственность. Лео даже заставляет меня ширяться между дублями. Чувственность — это именно то, что Хайни хочет пробудить во мне. Он хочет, чтобы я была чувственной, как Дитрих, но не как Мерилин Монро. Голос, взгляд, глаза, выразительный язык телодвижений вместо очевидности.

— Зачем же ты тогда переделала сиськи… — груди? — быстро поправилась она. — Зачем сделала их больше?

— Хайни не исключает, что это было ошибкой. Мы подумываем о том, чтобы вернуть их в первоначальный вид. Но, конечно, не раньше, чем будет снят последний кадр «Любви и предательства». В начале следующего года я собираюсь покорить Вегас.

Теперь уже от удивления у Поппи расширились глаза.

— Ты собираешься покорить Вегас?

— Таковы наши планы. Именно поэтому мы сейчас здесь. У Хайни назначены кое-какие деловые встречи. Я, как ты знаешь, уже не первый год беру уроки пения и танцев. Сейчас несколько очень известных авторов готовят для меня шоу — мальчики-хористы и все такое… В «Любви и предательстве» я тоже пою. И еще я записываю пластинку. Хайни покупает для нас студию звукозаписи…

— Но какой в этом смысл? Ты снимаешься в полнометражном фильме. При соответствующей рекламе и поддержке успех ему гарантирован. Зачем тебе нужен Вегас?

— Это часть нашей рекламной кампании. Хайни хочет, чтобы я стала звездой мирового уровня. Да еще многопрофильной. Приглашение на телевидение и все такое… Вегас — это часть рекламы. Это нужно, чтобы продемонстрировать мою разносторонность. Даже Дитрих делала сольные шоу-программы. А после Вегаса Хайни берет меня на Бродвей. Мы делаем там мюзикл, а затем переносим его на экран. Поппи, твоя старая добрая подружка из Кентукки станет самой крупной звездой, которую когда-либо видел свет.