Оливия Голдсмит

Семейный стриптиз

КРУГ ПЕРВЫЙ

Замужество подобно кратеру вулка­на с тремя кругами-кольцами. Коль­цо первое – обручальное. Кольцо второе – венчальное. Кольцо тре­тье – страдание.

Нэп Делано

ГЛАВА 1

Энджи пришла раньше назначенного времени не только потому, что была невероятно пунктуальна, а профессия юриста отшлифовала эту природную черту, но и потому, что захотелось поскорее вдохнуть в себя атмосферу пред­стоящего торжества. Опустившись в кресло, она пристроила на соседнем сумочку, привычно скрестила ноги и обратила взгляд на морской пейзаж за окном. Марблхед был, как всегда, волшебно красив. Полукровка из нищего нью-йоркского Квинса, дитя еврейско-итальянского союза, когда-то Энджи и помыслить не могла, что сказочный Массачусетс станет ее домом. Осень давно вступила в свои права, но прогулочные парусные шлюпки, как и в разгаре лета, юрко сновали по водной ряби гавани, и рыбацкие ка­тера на полном ходу летели к родному порту, торопясь ус­петь до темноты. Густо-багряный закат сменился синева­тыми сумерками, в домах на набережной один за другим загорались квадратики окон.

Ресторан у моря был выбором Рэйда и выглядел соот­ветственно: чистота и порядок здесь царили безукоризненные. В интимном полумраке зала снежно белели скатерти, мерцало столовое серебро, отбрасывал блики хрусталь.

Энджи смутилась, украдкой разглядывая стол. Впору было позавидовать строгой опрятности хитроумно сло­женных, жестко накрахмаленных салфеток. Ее собствен­ный внешний вид был далек от идеала: кудрявых и жестких смоляных волос давно не касалась рука опытного парик­махера, а расческе они поддавались с трудом, любая одеж­да на ней казалась не глаженой, да и пуговиц, как правило, недоставало. Рэйд, правда, любил повторять, что все это лишь добавляет ей очарования. Может быть, и так. А иначе почему бы он на ней женился?

Энджи вновь обвела взглядом обеденный зал клуба. Нормальной еды в подобном месте определенно не до­ждешься: хочешь вкусно поесть – отправляйся в какую-нибудь из бесчисленных бруклинских закусочных или, на худой конец, на север Бостона. Здесь же обслуживание будет безупречным, зато мартини чересчур сухим. В феше­небельных заведениях Энджи всегда было немного не по себе, тем более без Рэйда. Она заерзала в кресле, сменила позу и вновь замерла, выпрямив спину. Ничего страшного. Пора привыкнуть к его неизменным опозданиям. Еще чуть-чуть – и ее законный супруг присоединится к ней за этим круглым столиком. Кому-кому, а Рэйду чувство не­ловкости незнакомо. Он везде как дома, словно с рожде­ния обрел членство в этом и любом другом клубе вместе с наследным правом называться Рэйдом Уэйкфилдом Тре­тьим.

При виде плывущего к ней официанта Энджи закусила губу, едва сдержав жалобный стон. Не желает ли леди вы­брать напитки?– Нет, не желает. Праздник без Рэйда – не праздник. Извинившись, она попросила подождать, бросила беглый взгляд на часики и поспешно добавила:

– Мой муж придет с минуты на минуту.

Он опаздывал уже на четверть часа, но ведь в этом весь Рэйд. Вечно спешит и вечно выбивается из графика, по­глощенный сиюминутной проблемой так, что напрочь за­бывает обо всех своих обещаниях. Конечно, он при этом слегка плутует, но ему все сходит с рук. Ясное дело, кто же сможет устоять против фантастического обаяния Уэйк­филда III?

Официант удалился, и Энджи решила использовать оставшееся время с толком. Достав косметичку, пристроила на коленях зеркальце и украдкой заглянула в него. Лицо как лицо, довольно миленькое круглое личико с большими темными глазами и пухлым ртом. М-м-м… не будем лука­вить – рот мог бы быть и поменьше. А в данный момент ему к тому же требуется скорая косметическая помощь. Вот загадка природы – вмиг испаряясь с губ, помада ни­как не желает исчезать с зубов. Причесаться, кстати, тоже не мешало бы, но не за столом же!

Энджи вздохнула. Ничего не поделаешь, уж какая есть. Ведь Рэйд все равно выбрал ее, а не одну из этих блонди­нистых худосочных рекламных девиц, словно сошедших с обложки модного журнала. Они вились вокруг Рэйда оси­ным роем и звались не иначе как Элизабет, Эмили или Слоун, но ни одна из этих лощеных красоток не сумела за­получить ее принца. Вот вам, выкусите, америкашки рафи­нированные!

Рэйд был воплощением сияющего света, жизненной силы и того образа жизни, где не бывает поражений. Его родня, окруженная ореолом богатства и связей, каталась на яхтах и играла в теннис, отмечала рождения, свадьбы и даже похороны с таким видом, словно Земля испокон веков вращалась вокруг Солнца ради удобства семейства Уэйкфилд. Как ни крути, а в сравнении с семьей Рэйда ее собственные родственники были всего лишь жалкими им­мигрантами. Потомки первых поселенцев, Уэйкфилды ступили на американскую землю вслед за прибывшими на «Мэйфлауэре». Мать Рэйда не только была истинной дочерью Американской революции, но и выглядела примерно ее ровесницей. Седину она не закрашивала, за модой не гналась – эдакая Барбара Буш, но куда надменнее. Све­кровь ни разу не позволила себе высказать вслух недоволь­ство выбором Рэйда, однако отношение ее к невестке было очевидно и без слов. С другой стороны, если подумать – чем они так уж кичатся, эти Уэйкфилды? Не тем ли, что отняли у индейцев земли вокруг Марблхеда, доброй частью которых владеют и поныне? Единственным их оправ­данием, по мнению Энджи, могла служить только дав­ность преступления.

Вернув помаду на место, она вынула из сумочки наряд­ный пакет. Первая годовщина свадьбы называется «бу­мажной», и это требует особого внимания. Энджи едва го­лову не сломала над выбором подходящего подарка. Вот он, презент, достойный годовщины совместной жизни – первое издание автобиографии Кларенса Дэрроу с росчер­ком самого маэстро юриспруденции. Рэйд Уэйкфилд III, новоиспеченный сотрудник «Адвокатской конторы Патнэма», старейшей и почтеннейшей из юридических фирм страны, боготворил Дэрроу. Он таки будет на седьмом не­бе! Энджи с ухмылкой пришлепнула ладошкой пакет.

Насчет ответного подарка она старалась не обольщать­ся. С романтическими знаками внимания, как и с роман­тикой вообще, у мужчин дело обстоит из рук вон плохо, а у великосветских львов в особенности. Эту истину Энджи успела проверить на себе. В их первое совместное Рожде­ство Рэйд преподнес ей перчатки для катания на лыжах, хотя на лыжах она отродясь не стояла. На просьбу отметить первые выходные после свадьбы поездкой в какой-нибудь романтический уголок Рэйд тотчас ответил предложением прокатиться в Спрингфилд, на Кубок по баскетболу. Еще чего! Худшее, однако, ожидало ее в день рождения. Энджи невольно покачала головой, вспомнив выражение лица мужа в тот миг, когда она запустила в него дареной кофе­молкой из роскошно упакованной коробки. «Ты ведь обо­жаешь свежемолотый…» – промямлил сраженный ее ре­акцией Рэйд. Ох, и поругались же они тогда! Чуть отойдя от грандиозного скандала, Энджи набрала номер матери.

– Кофемолку, говоришь? А какой фирмы? – уточнила мамуля. – «Браун»?! Считай, тебе повезло; он явно подда­ется дрессировке. Твой папа, между прочим, однажды вру­чил мне гладильную доску.

Энджи не стала ей напоминать тот немаловажный факт, что их брак закончился разводом и что подобный финал собственного супружества ее нисколько не устраи­вает.

– Но вообще-то я всегда говорила, что ничего хороше­го из смешанного брака не выйдет, – добавила Натали Голдфарб-Ромаззано.

– Я уже замужем за протестантом, не забыла?

– А я не о том. Различие религий не так важно. Разли­чие полов – вот проблема. Смешанный брак – это союз двух полов. Мужчины и женщины. Марса и Венеры. А мы, чтоб ты знала, даже не с разных планет. Мы из разных га­лактик!

Погрузившись в воспоминания, Энджи вновь покачала головой. Да уж, отец прав. Мамуля у нее – это что-то.

– Нет? То есть как это – нет?! – раздался рядом зна­комый голос. – Мы здесь «нет» не принимаем. В этом ис­ключительном заведении должно звучать исключитель­но «да»!

Энджи подняла глаза на Рэйда – своего сказочного принца, серфингиста и скалолаза, своего золотого мальчи­ка с дипломом Принстона в кармане. Она могла бы по­клясться, что в полумраке зала, подсвеченном лучами за­ката, от него исходит сияние.

Рэйд наклонился и припал к ее губам долгим-долгим поцелуем. Ну и ну! Даже не верится. Поцеловал при всем честном народе! И не где-нибудь, а в элитном клубе, где правилами не дозволено испытывать чувства, уж не говоря о том, чтобы их демонстрировать. Боже правый, как же он ласков! Энджи рискнула коснуться языком кончика его языка и залилась румянцем. С ума можно сойти от его нежности. Черт с ней, с кофемолкой! Женщины счастли­вее ее во всем свете не найти.

Миг прошел или вечность промелькнула, но поцелуй закончился, и Рэйд уселся за столик рядом с ней. Ни без­мятежность, ни совершенство облика ему не изменили. За его креслом сразу же вырос официант.

– Что закажешь, Энджи? – обратился к жене Рэйд. Неожиданно его правая ладонь легла ей на колено, скользнула вверх и ловко протиснулась меж сдвинутых бедер. Волна желания нахлынула внезапно и остро. Пыта­ясь унять дрожь страсти, Энджи устремила взгляд на ве­черний прибой за окном.

– Хочу тебя! – хрипловато прошептал ей на ухо Рэйд и, повысив голос, сообщил томящемуся официанту, что для начала они хотели бы отведать устриц. Руку он при этом не убрал.

Пока Энджи заливалась румянцем, официант успел от­весить поклон и удалился исполнять повеление отпрыска Уэйкфилдов. Энджи всегда словно бы оправдывалась и извинялась перед официантами, а нормальное обслуживание тем не менее получал только Рэйд, вечно испытывавший их терпение.

– Ну? И что мы тут имеем? – Рэйд опустил свободную ладонь на плоский нарядный пакет. – Кому подарок? – Голос его звучал дразняще и обещающе.

– Да так… никому, – невинно отозвалась Энджи. – Пустячок на праздник. Вдруг у кого-то какой-нибудь юби­лей…