Заметив, что на губах Филиппа играет снисходительная усмешка, она вскинула брови.

— Ты не согласен?

— Напротив. Я сам занимаюсь рекламой и, должен признать, ты попала в самую точку.

— Занимаешься рекламой? — притворно изумилась Сибилл, стыдясь собственного лицемерия. — Плохо представляю, что здесь у вас можно рекламировать.

— Я работаю в Балтиморе. Сюда приезжаю на выходные. По семейным делам. Длинная история.

— Я не прочь послушать.

— В другой раз. — До чего восхитительны эти голубые, почти прозрачные глаза, обрамленные длинными черными ресницами, думал Филипп. От них невозможно отвести взгляд. — Расскажи, что еще ты видишь.

— Ну… — Настоящий мастер, решила Сибилл. Виртуоз. Смотрит на женщину так, будто она для него самая желанная на свете. При этой мысли сердце сладостно защемило. — Видишь ту, вторую официантку?

Филипп глянул на белокурую женщину. Та, повиливая бедрами, направлялась к стойке бара. Бант на юбке кокетливо вращался в такт ее поступи.

— Ее трудно не заметить.

— Верно. Воплощение типичных примитивных мужских фантазий. Однако я имею в виду не внешние данные.

— Интересно. — Филипп провел языком по зубам. — И что же она?

— Расторопна, знает свое дело, но уже готовится к закрытию. Она с ходу определяет, от кого может получить хорошие чаевые, и подыгрывает им. А вот столик со студентами открыто игнорирует, потому что они ей много не добавят. Подобную технику выживания демонстрирует и опытная циничная официантка в нью-йоркском баре.

— Линда Брюстер, — представил блондинку Филипп. — Недавно развелась с мужем и теперь ищет другого, более совершенного. Ее семья держит пиццерию, так что она официантка со стажем. Обслуживает клиентов в барах и пивных с перерывами на протяжении многих лет. Ей плевать на свою работу. Может, потанцуем?

— Что? — Значит, и это не Грейс, подумала Сибилл, утратив на мгновение нить разговора. — Прошу прощения?

— Тише не стало, но музыка пошла медленная. Не желаешь потанцевать?

— Почему бы нет?

Филипп взял ее за руку и, лавируя между столиками, повел к сцене. Они втиснулись в толпу танцующих.

— Полагаю, нам исполняют особую версию «Энджи», — сказал Филипп.

— Да уж. Если бы Мик с ребятами услышали это, мальчикам не уйти бы от них живыми.

— Ты любишь «Роллингов»?

— А за что их не любить? — Поскольку они могли только покачиваться в такт музыке, она чуть склонила набок голову, чтобы видеть его лицо. Близость Филиппа ее не смущала. Она чувствовала себя совершенно свободно. — Сплошной секс. Откровенный, без претензий на интеллектуальность.

— Тебе нравится секс?

Сибилл хохотнула.

— Ничего не имею против. Мысль, безусловно, заманчивая, но у меня на сегодняшний вечер другие планы.

— Всегда есть завтра.

— Разумеется. — А что, если поцеловать его? Позволить ему поцеловать ее? Это должно быть приятно, подумала Сибилл, но отмахнулась от искушения и чуть повернула голову, касаясь щекой его щеки. Он слишком привлекательный, чтобы разрешать себе столь неоправданный риск. Лучше проявить осторожность, чем глупость.

— Давай завтра поужинаем вместе. — Он дразняще провел ладонью по ее спине. — Я знаю одно замечательное место здесь, в городке. Потрясающий вид на залив, лучшие блюда из морепродуктов на всем побережье. И не надо орать во весь голос, чтобы тебя услышали. Побеседуем там в спокойной обстановке. Расскажешь мне о себе.

Разговаривая, он задевал губами ее ухо, вызывая блаженный трепет во всем теле. Ей следовало сразу догадаться, что мужчина с такой внешностью, как у него, в совершенстве владеет техникой эротического искусства.

— Я подумаю, — промурлыкала она и, желая отплатить ему той же монетой, стала кончиками пальцев гладить его по шее. — И дам тебе знать.

Когда «Энджи» сменила оглушающая мелодия в бешеном ритме, Сибилл высвободилась из объятий партнера.

— Мне пора.

— Что? — Он наклонился, подставляя ей ухо.

— Я говорю, мне пора. Спасибо за танец.

— Я провожу.

Они вернулись к столику. Пока Сибилл собирала вещи, он выложил несколько купюр. Они вышли на тихую улицу.

— Да, впечатление незабываемое, — воскликнула она, полной грудью вдыхая холодный воздух. — Благодарю за компанию.

— Всегда к твоим услугам. Еще не очень поздно, — добавил он, беря ее за руку.

— Да нет, поздновато. — Она вытащила ключи от машины.

— Приходи завтра в мастерскую. Я устрою тебе экскурсию.

— Может быть. Спокойной ночи, Филипп.

— Сибилл! — Он поднес к губам ее ладонь и поверх их сомкнутых пальцев глянул ей в лицо. — Я рад, что ты выбрала Сент-Крис.

— Я тоже.

Она села в машину, радуясь, что должна сейчас сосредоточиться на приборах и механизмах. Водить машину нелегкое дело для женщины, которой большую часть жизни приходилось полагаться на общественный транспорт и личных водителей.

Сибилл дала задний ход и выехала на дорогу, упорно игнорируя слабый зуд в костяшках пальцев, к которым он недавно прижимался губами. Но она не стала противиться желанию еще раз взглянуть на его отражение в зеркале заднего вида.

Филипп решил не возвращаться в бар, рассудив, что ничего, кроме разочарования, ему это не принесет. Он сел за руль и поехал домой, всю дорогу думая о Сибилл. Вспоминал, как выгибались ее брови, когда она говорила. Вспоминал ее запах, этот едва уловимый сокровенный аромат кожи, вдохнув который, мужчина начинал надеяться, что теперь у него, возможно, появился маленький шанс узнать ее ближе.

Пожалуй, он готов приложить усилия к тому, чтобы сблизиться с ней. Идеальная женщина, абсолютно в его вкусе. Красивая, умная, образованная, утонченная.

И сексуальная.

Филипп любил женщин и жалел, что с некоторых пор лишен возможности регулярно общаться с ними. Конечно, с Анной и Грейс тоже интересно поболтать, но ведь они жены его братьев. Другое дело женщина, беседуя с которой, одновременно можно фантазировать о том, какая она в постели. А именно таких отношений ему не хватало в последнее время. Он вваливался домой после десяти- или двенадцатичасового рабочего дня, уже не имея ни сил, ни желания заняться чем-то более приятным. Его интересный и разнообразный календарь светских развлечений претерпел значительные изменения, с тех пор как в их семье появился Сет.

Будни были посвящены работе над рекламными проектами и консультациям с адвокатом. Борьба со страховой компанией относительно денежного возмещения по случаю смерти отца достигла критической стадии. В течение трех месяцев должно быть рассмотрено их прошение об установлении постоянного опекунства над Сетом. В связи с данными процессами приходилось перелопачивать горы бумаг и постоянно сидеть на телефоне. Это была его прямая обязанность, потому что он единственный среди братьев умел обстоятельно разбираться в деталях.

В выходные приходилось заниматься хозяйством, горбатиться в мастерской и доделывать работу, которую не успел завершить на неделе.

Если все это суммировать, сразу становилось ясно, что о приятных ужинах с привлекательными женщинами и тем более о плотских утехах с ними можно только мечтать.

Очевидно, этим и объясняются приступы дурного настроения и раздражительности, навещающие его в последнее время. Когда мужчина перестает жить нормальной половой жизнью, нервные срывы неизбежны.

Он затормозил на подъездной аллее. Дом был погружен в темноту, только на крыльце горела одинокая лампочка. А ведь сегодня пятница, вздохнул Филипп. И еще даже не полночь. Вот вам и могущественные Куинны! Было время, когда они с братьями до рассвета шатались по городку в поисках приключений. Этан был менее заводной, чем он и Кэм, но, если уж им удавалась утянуть его с собой, тот не давал спуску. Братья Куинны тогда не имели привычки ложиться спать по пятницам.

А сейчас, думал Филипп, выбираясь из джипа, Кэм наверняка пригрелся под бочком у своей жены наверху в их комнате, а Этан милуется с Грейс в ее маленьком домике. И оба, без сомнения, довольно улыбаются.

Везет же чертякам!

Зная, что не сможет уснуть, Филипп обошел дом и направился к берегу. Там лес подступал почти к самой воде.

По ночному небу катила круглая луна, отбрасывая мягкий белый свет на темную поверхность воды, густые кроны и морскую траву. В прибрежных зарослях монотонно стрекотали цикады, где-то в чаще ухала сова.

Может быть, звуки большого города более приятны слуху, но этот уголок всегда был мил его сердцу. Он, конечно, скучает без театров, музеев, экзотических блюд и разношерстного общества, однако как не оценить покой и стабильность, царящие здесь день за днем из года в год?! Без этого, теперь был убежден Филипп, он рано или поздно вновь оказался бы в канаве. И умер бы там.

— Просто покой и стабильность тебя никогда не устраивали. Ты всегда хотел большего.

Филипп похолодел. На берегу в лунном свете, просачивающемся сквозь деревья, стоял его отец. Его отец, которого он похоронил полгода назад.

— Я же выпил всего одну кружку пива, — пробормотал Филипп.

— Ты не пьян, сынок. — Рей шагнул к нему. В его серебристой гриве и сияющих синих глазах, полнящихся юмором, мерцали лунные блики. — Сделай глубокий вдох, пока не упал в обморок.

— Ух, — протяжно выдохнул Филипп, однако звон в ушах не прекращался. — Сяду-ка я, пожалуй. — Он медленно, словно дряхлый старик, опустился на траву. — Я не верю в привидения, — сказал он, обращаясь к воде. — А также в перевоплощения, загробную жизнь, встречи с умершими и прочие паранормальные явления.

— Ты из всех троих всегда был наибольшим прагматиком. Всегда считал, что реальны только те объекты и явления, которые можно увидеть, потрогать, понюхать.

Рей сел рядом с ним и, удовлетворенно вздохнув, вытянул вперед ноги в потертых J джинсах. Он скрестил лодыжки, и Филипп увидел на нем старые рыбацкие башмаки, которые самолично почти полгода назад упаковал в коробку вместе с другими вещами для Армии Спасения.