Восхитительный уголок, думала Сибилл. Гавань для истерзанных душ, для мальчиков, которым только нужно дать шанс, чтобы они выросли настоящими мужчинами. Пусть у нее нет возможности поблагодарить лично Рея и Стеллу Куиннов за их щедрую доброту, но она не станет мешать их сыновьям воспитывать Сета. Это и будет выражением ее признательности.

— Что ж, мне пора.

— Ты подарила мне классные принадлежности для рисования.

— Я рада, что тебе понравился подарок. У тебя настоящий талант художника.

— Вчера вечером я попробовал рисовать углем.

— Вот как? — нерешительно вымолвила она.

— Пока получилось не очень хорошо. — Он задрал голову, глядя на нее. — Уголь сильно отличается от карандаша. Может, покажешь, как им работать?

Сибилл устремила взгляд на воду. Она понимала: Сет не просит. Он предлагает. Предоставляет ей возможность и право выбора.

— Конечно, покажу.

— Прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас, — подтвердила она, усилием воли уняв дрожь в голосе.

— Классно.

ГЛАВА 19

Значит, он был с ней чрезмерно суров? Но почему, черт побери, она сразу не сообщила ему о звонке Глории? Праздник не праздник, могла бы отвести его в сторону и шепнуть. И все же зря он на нее наорал, а потом еще и дверью хлопнул.

Причина проста. Он был раздражен, неуравновешен, расстроен, потому что первую половину ночи тревожился за нее, а вторую — за себя. А как же ему не расстраиваться, если она вероломно проникла в его душу? В считанные недели просверлила дыру в прочной броне, которую он старательно наращивал вокруг себя более тридцати лет. И он что, должен скакать теперь от радости?

Он, во всяком случае, так не считает.

Хотя признает, что вел себя небезупречно. И даже готов преподнести в знак примирения шампанское и букет роз.

Филипп сам собрал корзину. Положил две охлажденные бутылки «Периньона», два хрустальных фужера — он не намерен оскорблять восхитительное творение французского монаха гостиничными стаканами — и белужью икру, припрятанную дома как раз для такого случая.

Тосты он тоже сделал сам, сам выбрал красные розы и подходящую вазу.

Сибилл наверняка встретит его холодно. Вот он и задобрит ее шампанским и цветами. Тем более что он намерен проявить вероломство. Нужно развязать ей язык, решил Филипп, разговорить. Он не уйдет, пока не выяснит, что на самом деле представляет собой доктор Гриффин.

О своем приходе он возвестил бодрым стуком в дверь ее номера. Это самый верный подход, решил Филипп. Нужно держаться с непринужденной приветливостью. Заслышав шаги, он обаятельно улыбнулся в глазок, за которым мелькнула тень.

Шаги удалились.

Ясно. Серьезно дуется, заключил он и еще раз постучал.

— Открой, Сибилл. Я же знаю, что ты там. Мне нужно с тобой поговорить.

От молчания за дверью веяло ледяной стужей.

Ладно, подумал он, сердито глядя на дверь. Попробуем по-другому, раз она решила усложнить ему жизнь.

Он оставил корзину у двери и направился по коридору к пожарной лестнице. Служащие в вестибюле не должны видеть, что он покинул гостиницу.

— Что, разозлил ее? — прокомментировал Рей, бегом спускаясь по ступенькам рядом с сыном.

— Боже всемогущий! — Филипп бросил на отца гневный взгляд. — Следующий раз лучше сразу выстрели мне в голову. По крайней мере, для мужчины моего возраста это менее постыдный конец, чем смерть от инфаркта.

— Инфаркт тебе пока не грозит. Сердце у тебя здоровое. Значит, не желает она с тобой разговаривать?

— Пожелает, — буркнул Филипп.

— Надеешься задобрить ее шампанским? — Рей ткнул большим пальцем ему за спину.

— Обычно это помогает.

— С цветами ты хорошо придумал. Мне всегда удавалось с помощью цветов вымолить прощение у твоей матери. А если я падал перед ней на колени, получалось еще лучше.

— Я не намерен падать перед ней на колени. — В этом он был тверд. — Она виновата не меньше меня.

— Женщины никогда не бывают виноваты. — Рей подмигнул сыну. — И чем скорее ты это усвоишь, тем раньше она пустит тебя в свою постель.

— Ну ты даешь, па. — Филипп провел рукой по лицу. — Я не собираюсь разглагольствовать с тобой о сексе.

— Почему бы и нет? Тебе это не впервой. — Он вздохнул, сходя с последней ступеньки. — Если мне не изменяет память, мы с матерью не раз говорили с тобой о сексе. И говорили откровенно. Дали тебе твои первые презервативы.

— Так то когда было-то, — пробормотал Филипп. — Я давно уже освоил это дело.

Рей довольно рассмеялся.

— Не сомневаюсь. Но в данном случае секс не главное. Без секса, конечно, никуда, — добавил он. — Мы мужчины, нами управляют гормоны. Но та леди там, наверху, вызывает у тебя беспокойство, потому что тебя интересует не только ее тело. Ты по-настоящему влюблен.

— Я не люблю ее. Просто… увлечен.

— Да, тебя всегда было трудно раскрутить на любовь. — Рей шагнул на улицу. Вечер выдался ветреный, и он поспешил застегнуть молнию на своей поношенной куртке. — Я говорю о женщинах. Как только отношения с кем-либо из них начинали приобретать серьезный оборот, ты мгновенно ретировался, удаляясь в противоположном направлении. — Он улыбнулся Филиппу. — Сдается мне, на этот раз ты двигаешься прямо вперед.

— Она тетя Сета, — раздраженно бросил Филипп, огибая здание. — И, поскольку теперь ему, нам всем предстоит тесно общаться с ней, я должен понять, что она за человек.

— Ты, конечно, волнуешься за Сета, но на нее накричал с испугу.

Филипп остановился, расставил ноги, расправил плечи и пристально посмотрел на отца.

— Во-первых, я не верю, что на самом деле стою и спорю с тобой. Во-вторых, сдается мне, что при жизни ты гораздо меньше третировал меня своими наставлениями.

Рей только улыбнулся.

— Скажем так, теперь я стал мыслить шире. Я хочу, чтобы ты был счастлив, Фил, и не уйду, пока не удостоверюсь, что люди, которых я люблю, нашли свое счастье. А я готов уйти, — тихо добавил он. — К твоей матери.

— Ты… как она?

— Ждет меня. — Глаза Рея просияли. — А она, как тебе известно, не очень-то любит ждать.

— Мне ее ужасно не хватает.

— Знаю. Мне тоже. Ей было бы приятно это слышать и в то же время досадно, что ты все еще ищешь себе в спутницы жизни женщину, подобную ей.

Филипп ошеломленно уставился на отца. Как тот проведал о тайне, которую он скрывал даже от себя самого?

— Это не так. Не совсем так.

— Не совсем, но так, — кивнул Рей. — Ты должен искать свою женщину. Должен создавать ее. В принципе, ты почти у цели. Сегодня ты умно поговорил с Сетом. И она тоже, — добавил он, взглянув на освещенное окно в номере Сибилл. — Вы прекрасно действуете в одной команде, даже когда тянете в разные стороны. А все потому, что вы оба привязаны к нему, привязаны сильнее и крепче, чем отдаете себе в том отчет.

— Ты знал, что он твой внук?

— Нет. Узнал позже. — Рей вздохнул. — Когда Глория нашла меня и ошарашила своими признаниями, я просто растерялся. Я не подозревал о ее существовании. Она кричала, ругалась, обвиняла, требовала. Я попытался успокоить ее, вникнуть в смысл ее слов, а она уже умчалась к декану, насочиняла ему, будто я угрозами склонил ее к половой связи. Скандальная женщина.

— Стерва.

Рей повел плечами.

— Если б я узнал о ней раньше… Впрочем, что тут говорить. Я понял, что Глорию спасать бесполезно, но помочь Сету в моих силах. Едва взглянул на него, все сомнения сразу отпали. Поэтому я заплатил ей. Возможно, делать этого не следовало, но мальчик нуждался во мне. Я попытался связаться с Барбарой, потратил на это не одну неделю. Три раза писал ей, даже звонил в Париж. Просто хотел получить подтверждение, и все. Но она отказалась говорить со мной. Если бы не авария, я, безусловно, добился бы от нее разъяснений. Глупо все вышло, — признал он. — Глория меня расстроила. Я был зол на нее, на себя, на весь белый свет, волновался за Сета, беспокоился, как вы трое воспримете столь щепетильное известие. Гнал машину, не следил за дорогой. И вот результат.

— Мы бы тебя поддержали.

— Знаю. Но позволил себе усомниться в этом. И это еще одна глупость. Стелла умерла, у каждого из вас уже была своя жизнь, и я решил, что надеяться следует только на себя. Но вы не бросили Сета, и это самое главное.

— Мы почти у цели. Сибилл на нашей стороне, так что вопрос опекунства практически решен.

— Ее помощь заключается не только в этом. Она способна дать гораздо больше. Она недооценивает себя. И вы ее тоже недооцениваете. Она гораздо сильнее, чем представляется.

Неожиданно настроение у него изменилось. Он цокнул языком и мотнул головой, показывая наверх.

— Что, полезешь через балкон?

— Есть такой план.

— Так и не утратил навыки того недостойного ремесла. Впрочем, сейчас они, возможно, сослужат тебе добрую службу. Удиви девушку. Ей это не повредит. — Рей опять подмигнул сыну. — Смотри не оступись.

— Надеюсь, ты со мной не полезешь?

— Нет. — Рей добродушно хохотнул и хлопнул его по плечу. — Некоторые сцены отцу лучше не видеть.

— Слава Богу. Но раз уж ты здесь, подтолкни. Помоги уцепиться вон за тот балкон.

— Это пожалуйста. Меня же все равно нельзя арестовать, верно?

Рей подставил сложенные чашечкой ладони под ступню Филиппа и, когда тот, опершись на них ногой, подтянулся на балкон, отошел назад, с улыбкой наблюдая за сыном.

— Я буду скучать по тебе, — тихо произнес он и растворился в темноте.


Сибилл сосредоточилась на работе, убеждая себя, что не совершила ничего предосудительного, не впустив Филиппа. В сущности, ей все равно, даже если кто-то сочтет ее поведение неоправданно грубым и неразумным. Достаточно с нее эмоциональных встрясок. К тому же он не настаивал и быстро убрался восвояси.