Филипп услышал щелчок запирающегося замка.

— Отлично. Лучше не бывает, — рявкнул он на дверь и, схватив свою куртку, выскочил из номера, опасаясь натворить что-нибудь еще более непростительное.


Когда он добрался до дому, настроение у него отнюдь не улучшилось. Кофе в кофейнике оставалось всего на полчашки, а встав под душ, он обнаружил, что горячей воды нет.

Вернувшись в свою комнату с полотенцем на бедрах, он увидел сидящего на кровати Сета. Превосходное утро!

— Привет. — Сет встретил его немигающим взглядом.

— Что-то рано ты поднялся.

— Я подумал, что, пожалуй, схожу с тобой на пару часов.

Филипп отвернулся, вынимая из гардероба белье и джинсы.

— Ты сегодня не работаешь. К тебе скоро придут друзья.

— Они придут после обеда. — Сет повел плечом. — Времени полно.

— Поступай как знаешь.

Сет догадывался, что Филипп будет не в духе. Из-за Сибилл. Он ведь помешался на ней.

Требовалось немалое мужество, чтобы заставить себя прийти в комнату брата, дождаться его, объясниться.

— Я не хотел доводить ее до слез, — ляпнул он то, что занимало его мысли.

Черт! Не отвертеться ему сегодня, подумал Филипп, натягивая носки.

— Ты ни в чем не виноват. Просто ей нужно было выплакаться.

— Она, наверное, сердится.

— Нет. — Смирившись с неизбежным, Филипп надел джинсы. — Послушай, женщины вообще плохо поддаются пониманию. Даже при самых благоприятных обстоятельствах. А данная ситуация, как ты понимаешь, оставляет желать лучшего.

— Видимо. — Может, он все-таки не очень злится. — Просто я кое-что вспомнил. — Сет уставился на шрамы на груди Филиппа, потому что смотреть на шрамы было легче, чем в глаза брату. И интереснее. Они сами притягивали взор. — А она вдруг разволновалась ни с того ни с сего.

— Порой люди не знают, что делать со своими чувствами. — Филипп вздохнул и сел на кровать подле Сета. Его мучил стыд. Он наорал на Сибилл именно потому, что сам запутался в собственных чувствах. — Поэтому они плачут или кричат. Или забиваются в угол и дуются. Она любит тебя, но не знает, что ей делать. Не знает, нужна ли тебе ее любовь.

— Она… она не такая, как Глория. — Его голос зазвенел. — Она порядочная. Рей тоже был порядочный, и я… они ведь вроде как родственники, верно? Значит, я…

Филипп быстро сообразил, что терзает мальчика. У него сжалось сердце.

— У тебя глаза Рея, — деловито заговорил он, зная наверняка, что убедить мальчика можно лишь надлежащим тоном. — У тебя острый пытливый ум. Как у Сибилл. Он заставляет тебя размышлять и анализировать, а потом поступать по совести, по справедливости. Как того требует порядочность. В тебе соединились черты обоих. — Он подтолкнул Сета плечом. — Классно, да?

— Ага. — Лицо мальчика расцвело в улыбке. — Классно.

— Ладно, заморыш, пошли. А то так и просидим здесь целый день.

Филипп прибыл в мастерскую почти на три четверти часа позже Кэма и, естественно, ожидал услышать нарекания. Кэм уже стоял за станком, строгая планки. По радио кричал Брюс Спрингстин, воспевая свои славные деньки. Приготовившись защищаться, Филипп убавил звук. Кэм мгновенно поднял голову.

— Если тихо играет, я ни черта не слышу из-за визга станка.

— Мы скоро все оглохнем оттого, что ты каждый день пичкаешь наши уши несусветной какофонией.

— Что? Ты что-то сказал?

— Ха-ха.

— Ну-ну. Видать, веселое у тебя настроение. — Кэм выключил станок. — Ну, и как Сибилл?

— Не задирайся.

Кэм склонил набок голову. Сет переводил взгляд с одного брата на другого, предвкушая занимательную стычку в духе Куиннов.

— Я задал обычный вопрос.

— Будет жить. — Филипп схватил пояс с инструментами. — Полагаю, ты предпочел бы пинком вышвырнуть ее из города, но тебе придется довольствоваться просто тем фактом, что утром я устроил ей словесную головомойку.

— Это еще зачем?

— Потому что она меня достала! — заорал Филипп. — Потому что все меня достали. И в особенности ты.

— Прекрасно, хочешь подраться, я к твоим услугам. Но ведь я задал обычный вопрос. — Кэм снял обструганную доску со станка и бросил ее на груду планок, на которые она приземлилась со стуком. — Вчера она уже получила удар под дых. Какого черта ты еще добавил утром?

— Ты ее защищаешь? — Филипп подступил к брату. — Защищаешь после всего того дерьма, что вылил на нее?

— Я же не слепой. Видел, какое у нее вчера было лицо. За кого ты меня принимаешь? — Он ткнул пальцем Филиппа в грудь. — Тому, кто шпыняет несчастную страдающую женщину, шею мало свернуть.

— Ах ты скотина… — Филипп занес кулак, но вовремя опомнился. Он с удовольствием врезал бы пару раз своему умничающему братцу, тем более что Этана, который непременно кинулся бы их разнимать, пока в мастерской нет. Но, по правде сказать, взбучки заслуживает он сам. Филипп разжал кулак, растопырил пальцы и отвернулся, пытаясь обрести контроль над собой, но тут заметил Сета, наблюдающего за ним с жадным любопытством. — Чего уставился?

— Молчу.

— Послушайте, я позаботился о ней, как полагается. Принял все необходимые меры, — начал объяснять Филипп, проводя рукой по волосам. — Дал ей выплакаться, утешил, посадил в ванну, уложил в постель. Всю ночь не отходил от нее и в результате спал не больше часа. Вот теперь и психую.

— Почему ты на нее накричал? — поинтересовался Сет.

— Ладно. — Он глубоко вздохнул, прижал пальцы к усталым глазам. — Утром она сообщила мне, что ей звонила Глория. Вчера. Не спорю, возможно, я слишком остро отреагировал, но, черт побери, она должна была поставить нас в известность.

— Что ей нужно? — Губы Сета побелели.

Кэм подошел к мальчику и положил руку ему на плечо.

— Не дрейфь, малыш. Она тебя не достанет. Так в чем дело? — спросил он у Филиппа.

— Подробностей я не знаю. Не успел выяснить. Слишком зол был на Сибилл за то, что она не сразу сообщила. Но речь шла о деньгах. — Филипп перевел взгляд на Сета, обращаясь непосредственно к нему. — Она послала Глорию к черту. Сказала, что та не получит ни денег, ни всего остального. Сказала, что встречалась с нашим адвокатом и теперь содействует тому, чтобы ты остался под нашей постоянной опекой.

— Тетя у тебя с характером, — уверенно произнес Кэм, сжав плечо Сета. — Ее на пушку не возьмешь.

— Да. — Сет расправил плечи. — Нормальная.

— А вот братец твой, — продолжал Кэм, кивком показав на Филиппа, — козел. Только ему одному невдомек, что Сибилл умолчала про звонок сестры потому, что вчера был праздник. Она не хотела никого расстраивать. День рождения не каждый день бывает.

— Значит, я все испортил. — Чертыхаясь себе под нос, Филипп схватил планку, готовясь вколотить в нее всю свою досаду и раздражение. — Сам и исправлю.


Сибилл тоже требовалось кое-что исправить. Почти целый день она вырабатывала план. В начале пятого она затормозила у дома Куиннов и очень обрадовалась, не увидев на подъездной аллее джипа Филиппа.

Он пробудет в мастерской еще не меньше часа, высчитала она. И Сет наверняка с ним. И, поскольку сегодня суббота, по дороге домой они, скорее всего, заедут за продуктами в магазин. Это их привычный распорядок.

Модели собственного поведения она тоже знала, хотя и не всегда могла подстроиться под людей, с которыми приходилось общаться.

«Наблюдаешь с расстояния в десять шагов», вспомнила она оскорбительный упрек Филиппа, и в ней всколыхнулась обида.

Раздосадованная, Сибилл вышла из машины. Она приехала сюда не ради развлечений. Сделает то, что должна сделать, и уйдет. На это ей потребуется не более пятнадцати минут. Извинится перед Анной, сообщит про звонок Глории и подробности самого разговора, чтобы его можно было запротоколировать, и затем удалится. К тому времени, когда Филипп возвратится домой, она уже будет сидеть в своем номере в гостинице и работать.

Надеясь, что ее извинения будут приняты — по крайней мере формально, — Сибилл бодро постучала в дверь.

— Открыто, — раздалось в ответ. — Я скорее повешусь, чем встану.

Сибилл повернула ручку и, помедлив, толкнула дверь. И остолбенела.

Уютная гостиная Куиннов никогда не блистала идеальным порядком, но сейчас имела такой вид, будто в ней разместилась орда обезумевших маленьких дикарей.

Пол и столы усеяны бумажными тарелками, некоторые из них расплющены и опрокинуты. Всюду валяются пластмассовые человечки, словно здесь велась жестокая битва с чудовищными потерями в живой силе. Игрушечные автомобильчики и грузовички покорежены, как после страшной аварии. Все поверхности завалены обрывками подарочной бумаги.

В кресле сидела обессилевшая бледная Анна и с ужасом созерцала весь этот хаос.

— Великолепно, — пробормотала она, обратив на Сибилл прищуренный взгляд. — Вот теперь она явилась.

— Прошу прощения… я…

— Тебе легко говорить. А я два с половиной часа воевала с оравой одиннадцатилетних мальчишек. Нет, это не мальчишки, — процедила она сквозь зубы. — Это животные, звери. Исчадия ада. Грейс я только что отослала домой, строго-настрого наказав ей лечь. Боюсь, после такого кошмара она родит мутанта, а не ребенка.

Сет приглашал к себе друзей, вспомнила Сибилл, обводя комнату затуманенным взглядом. Как же она забыла?

— Ребята уже разошлись?

— Они-то разошлись, а вот я теперь до конца жизни буду просыпаться по ночам с криком. В волосах у меня мороженое. На столе в кухне… какое-то месиво. Даже заходить туда боюсь. Мне кажется, оно шевелится. Три мальчика свалились в воду. Их пришлось вытаскивать и сушить. Теперь они наверняка схватят воспаление легких, а на нас подадут в суд. Одно из этих существ, принявшее облик подростка, слупило шестьдесят пять кусков торта, а потом забралось в мою машину — уж и не знаю, как он проскочил мимо меня; они же носятся как молнии, — и все там заблевало.