Ради Сета.

Услышав, что официантка ставит перед ней салат, Сибилл открыла глаза, но лучше б не открывала. Нестерпимо видеть жалость к себе в лице чужого человека.

— Что-нибудь еще? Может, еще воды?

— Нет, спасибо. Это можно забрать, — добавила она, кивком показав на пустой бокал Глории.

При виде еды к горлу подступила тошнота, но она заставила себя взять в руку вилку и минут пять ковыряла салат, постоянно поглядывая в дальний конец ресторана.

Должно быть, Глории опять плохо, устало думала она. Придется вновь идти за ней, держать ей голову, слушать бесконечные причитания и убирать грязь. Еще одна модель.

Сгорая от стыда и возмущения, она поднялась из-за стола и направилась в уборную.

— Глория, с тобой все в порядке? — Возле раковин никого не было, из кабинок никто не отзывался. Смирившись с унижением, Сибилл стала открывать дверцу за дверцей. — Глория?

В последней кабинке она увидела свой кошелек на крышке унитаза. Он был открыт. Потрясенная, она схватила кошелек, проверила отделения. Все документы и кредитные карты лежали на месте.

А все наличные исчезли вместе с ее сестрой.

ГЛАВА 10

Измученная, больная мигренью, опустошенная, Сибилл трясущимися руками открыла дверь своего номера. Только бы добраться до постели в темной комнате и провалиться в забытье, тогда, возможно, у нее еще есть шанс достойно пережить завтрашний день. Тогда, возможно, она найдет в себе силы предстать перед Куиннами — в одиночку, с позорным чувством вины.

Они сочтут, что она помогла Глории бежать. Но разве имеет она право обижаться на них за это, если уже зарекомендовала себя лгуньей и подлой пронырой в их глазах? В глазах Сета.

Да и в своих собственных, вынуждена была признать Сибилл.

С нарочитой медлительностью она повернула язычок замка, поставила его на предохранитель и прислонилась к двери, собираясь с силами. Ноги не держали ее.

Когда вспыхнула лампа, она сдавленно охнула и ладонью прикрыла глаза, защищаясь от яркого света.

— Ты права, — произнес от балконной двери Филипп. — Вид отсюда прекрасный.

Филипп, как она заметила, уже снял пиджак и галстук, но в остальном выглядел таким же, каким предстал перед ней в полиции. Элегантным, изысканным и разгневанным.

— Как ты сюда вошел?

Он наградил ее холодной улыбкой, обратившей его глаза в два пугающе бездушных колодца цвета морозного зимнего солнца.

— Ты разочаровала меня, Сибилл. Я-то думал, что, собирая информацию об «объекте», ты установила тот факт, что в числе некогда усвоенных мною навыков есть и такой, как беспрепятственное проникновение в любое помещение.

— Ты был вором? — Она так и стояла, прислонившись к двери.

— И вором тоже. Однако хватит обо мне. — Он шагнул от балкона и присел на подлокотник дивана, словно добрый приятель, заглянувший поболтать. — Я восхищен тобой. Твои записи исключительно информативны, даже для дилетанта.

— Ты читал мои записи? — Ее взгляд метнулся к переносному компьютеру на рабочем столе. Из-за дикой боли в голове она не могла в полной мере выразить свое негодование. — Ты не имел права являться сюда без приглашения, лезть в мой компьютер и читать заметки.

Потрясающе спокойна, отметил Филипп. Что же это за женщина? Он поднялся и достал из мини-бара бутылку пива.

— В данной ситуации я не считаю себя обязанным придерживаться условностей. Ты солгала мне, использовала меня. Все заранее обдумала, верно? Когда на прошлой неделе ты вплыла в нашу мастерскую, у тебя уже был готов план действий. — Он не мог сохранять спокойствие Чем дольше она стояла, глядя на него без всякого выражения, тем сильнее он распалялся. — Внедриться в лагерь противника. — Он с громким стуком поставил бутылку на стол. От скрежета стекла по дереву у нее возникло ощущение, будто ей в голову вонзился топор. — Наблюдать, делать выводы, передавать информацию сестре. При необходимости пожертвовать своим телом, если это поможет втереться в доверие. Ты готова была переспать со мной?

— Нет. — Сибилл прижала руку к голове, едва не уступив одуряющей потребности соскользнуть на пол и скорчиться у порога. — У меня и в мыслях не было доводить…

— Думаю, ты лжешь. — Он подскочил к ней, взял за плечи и чуть приподнял, вынуждая ее встать на цыпочки. — Уверен, ты пошла бы на что угодно. Так сказать, провела бы очередной научный эксперимент, верно? А заодно помогла бы своей сволочной сестричке выжать из нас еще денег. Сет значит для тебя не больше, чем для нее. Просто средство для достижения собственной цели.

— Нет, это не… Я плохо соображаю. — Она едва не теряла сознание от боли. Если бы он не держал ее, она упала бы на колени и молила его о пощаде. — Я… мы завтра все обсудим. Мне нехорошо.

— Прямо как Глория. Меня не проведешь, Сибилл.

У нее перед глазами поплыли круги, дыхание участилось.

— Извини, но я не в состоянии что-либо обсуждать. Мне нужно сесть. Прошу тебя. Я должна сесть.

Разъяренный, он пристально посмотрел на нее. Ее щеки покрыла мертвенная бледность, глаза остекленели, дыхание вырывалось из горла судорожными хрипами. Если она симулирует недомогание, подумал Филипп, значит, Голливуд потерял в ее лице звезду первой величины.

Выругавшись себе под нос, он поволок ее к дивану. Сибилл буквально повалилась на подушки и закрыла глаза.

— Мой портфель. В нем таблетки. — От боли она забыла про всякое смущение.

Филипп взял черный портфель из мягкой кожи, стоявший у стола, и, порывшись в нем, извлек пузырек с таблетками.

— Имитрекс? — Он взглянул на нее. Она сидела с закрытыми глазами, закинув голову. Ее стиснутые в кулаки руки лежали на коленях. — Сильный болеутоляющий препарат против мигрени.

— Да. Я принимаю его время от времени. — Сосредоточься, расслабься, приказывала себе Сибилл. Но, как она ни старалась, мучительная боль не уменьшалась. — Мне следовало взять его с собой. Если бы таблетки были при мне, я не довела бы себя до такого состояния.

— Держи. — Он подал ей одну таблетку со стаканом воды, взятой из мини-бара.

— Спасибо. — Сибилл едва не захлебнулась, спешно запивая таблетку. — Она не сразу начнет действовать, но это лучше, чем инъекция. — Она опять закрыла глаза, молясь про себя, чтобы Филипп ушел и оставил ее в покое.

— Ты ела?

— Что? Нет. Сейчас все пройдет.

Истерзанная болью, Сибилл казалась хрупкой и беззащитной. Она заслужила эти страдания, думал Филипп. Ему следует удалиться, пусть сидит тут и мучается от боли. Но вместо этого он снял телефонную трубку и заказал в номер ужин.

— Я ничего не хочу.

— Помолчи. — Он заказал порцию супа и чай и принялся вышагивать по комнате.

Как мог он так непростительно ошибаться, когда, казалось бы, до совершенства развил в себе навык быстро и верно оценивать людей? Он считал, что познакомился с умной интересной женщиной, наделенной тонким вкусом и чувством юмора, а на поверку вышло, что под привлекательной внешностью и изысканными манерами скрывается беспринципная лгунья и авантюристка.

— В своих заметках ты пишешь, что единственный и последний раз видела Сета, когда ему было четыре года. С чего вдруг теперь такой интерес?

— Я думала, что смогу помочь.

— Кому?

Надежда на то, что боль скоро отступит, придала ей силы. Она открыла глаза.

— Не знаю. Хотела помочь ему, Глории.

— Помогая ей, ты обрекаешь мальчика на страдания. Я ведь прочел твои записи, Сибилл. «Вступила в контакт с объектом». И ты еще надеешься убедить меня, будто он тебе небезразличен? Это ребенок, а не объект, будь он проклят.

— Я пыталась соблюдать объективность.

— Тебе нужно попробовать пробудить в себе человечность.

Его слова ужалили ее в самое сердце.

— Я не очень хорошо разбираюсь в чувствах. Моя специализация — реакции людей и модели поведения. И я надеялась, что, наблюдая развитие ситуации со стороны, сумею верно проанализировать ее и найти приемлемое решение проблемы для всех заинтересованных лиц. Как выяснилось, я оказалась не на высоте.

— Почему ты раньше ничего не предпринимала? — спросил Филипп. — Почему не пыталась анализировать обстоятельства, когда Сет жил с твоей сестрой?

— Я не знала, где они. — Она тяжело вздохнула и покачала головой, понимая, что сейчас не время оправдываться, тем более что мужчина, взирающий на нее холодными глазами, в любом случае не примет ни одну из предложенных версий. — И, честно говоря, никогда по-настоящему и не пыталась выяснить. Время от времени посылала ей деньги, если она просила. Наши с Глорией отношения, как правило, носили непродуктивный и неприятный характер.

— Ради Бога, Сибилл. На карту поставлена жизнь ребенка, а ты толкуешь о своих взглядах на соперничество между сестрами.

— Я боялась привязаться к нему, — вспылила она. — Потому что однажды, когда это случилось, она забрала его от меня. Это ее ребенок, не мой. Что я могла сделать? Я предлагала свою помощь, но она не захотела. Она растила его одна. Мои родители от нее отказались. Мама даже признавать не желает, что у нее есть внук. Я знаю, что у Глории есть проблемы. Но ведь у нее нелегкая жизнь.

Филипп смотрел на нее, изумляясь про себя.

— Ты это серьезно?

— Ей не на кого рассчитывать, — начала Сибилл и закрыла глаза, услышав стук в дверь. — Извини, но я сейчас не способна проглотить ни крошки.

— Способна.

Филипп отворил дверь, впустив в комнату официанта. Он жестом показал ему поставить поднос на столик перед диваном и быстро отпустил, присовокупив к счету щедрые чаевые.

— Ешь суп, — приказал он Сибилл. — Необходимо подкрепить организм, пока тебя не стошнило от лекарства. Не забывай, у меня мама врач.