Заметив ее, он поднялся и с чарующей улыбкой вручил ей розу. Его поведение покорило ее и одновременно пробудило подозрительность.
— Спасибо.
— Это я должен тебя благодарить. Ты выглядишь восхитительно.
Да, ей пришлось потрудиться над своей внешностью, но больше ради себя, чем для него. Звонок матери оставил в ее душе неприятный осадок. Настроение упало. Казалось, она кругом виновата. Чтобы избавиться от угнетенного состояния, она довольно долго занималась своим обликом.
Простое черное платье с длинными узкими рукавами и квадратным вырезом было одним из ее любимых. Она освежила его ниткой жемчуга, тоже любимым украшением, доставшимся ей в наследство от бабушки по отцовской линии. Волосы она собрала в гладкий пучок, а в уши вдела сережки с неограненными сапфирами, купленными в Лондоне много лет назад.
Грамотно наложенный макияж и элегантный наряд — это броня, в которую одеваются женщины, желая обрести уверенность в себе и власть над мужчинами, думала Сибилл. Сейчас ей требовалось и то и другое.
— Еще раз спасибо. — Она села за столик напротив Филиппа и понюхала розу. — Ты тоже.
— Я знаю здешний ассортимент вин, — сказал он. — Полагаешься на мой вкус?
— В винах? Так и быть.
— Вот и хорошо. — Он взглядом подозвал официанта. — Пожалуйста, бутылку под номером сто три.
Сибилл положила розу рядом с кожаной папкой, в которой лежало меню.
— И что это за вино?
— «Пуйи Фюис». Очень приятное. Насколько я помню по «Шайни», тебе нравятся белые вина. Это, пожалуй, будет получше того, чем там тебя потчевали.
— Думаю, та кислятина вообще не выдерживает сравнений.
Он вскинул голову и взял ее ладонь.
— Тебе что-то не нравится?
— Отчего же? — Она улыбнулась. — Здесь все так, как ты разрекламировал. — Она глянула в окно возле столика, за которым простирались темно-синие воды залива, волнующе бурные на фоне безмятежного неба, подернутого розовыми языками заходящего солнца. — Чудесный вид. Милый ресторан. Интересный собеседник.
Нет, думал он, всматриваясь в ее глаза. Что-то ее тревожит. Интуитивно он подался вперед и, заключив в ладонь ее подбородок, несильно прижался губами к ее губам.
Она почему-то не отпрянула. Его ласковый искусный поцелуй нес успокоение. Когда он отстранился, она удивленно приподняла брови.
— И как понимать твой поступок?
— Мне показалось, тебе это нужно.
Она вздохнула, но сдержалась и опустила руки на колени.
— Еще раз спасибо.
— Всегда к твоим услугам. Вообще-то… — Он крепче взял ее за подбородок и опять поцеловал. Второй поцелуй был более глубокий и длительный.
Не отдавая себе отчета, она раздвинула губы. Дыхание перехватило, сердце затрепетало. Его зубы нежно касались ее плоти, язык сомкнулся с ее языком в медленном эротическом танце. Она сидела, сцепив пальцы. Разум заволокло.
Когда он наконец дал ей передышку, она вымолвила с трудом:
— А теперь почему?
— Наверное потому, что это было нужно мне.
Он продолжал теребить ее губы, пока у нее не достало сил упереться в его грудь ладонью. Ладонью, которая желала вцепиться в тонкую мужскую рубашку, чтобы притянуть его к себе, а не отогнать.
И тем не менее она его оттолкнула. Нельзя позволять ему лишнее. Она должна владеть ситуацией.
— Это, безусловно, возбуждающее аппетит средство. Поэтому, думаю, нам все же следует что-нибудь заказать.
— Расскажи, что тебя тревожит. — И это не праздный интерес, осознал Филипп. Он хочет знать, хочет помочь, хочет изгнать мрачные тени из ее невероятно ясных глаз и зажечь в них улыбку.
Кто бы мог подумать, что в нем так скоро возникнет влечение к ней? Не ожидал он такого от себя.
— Ничего.
— Я же вижу. И согласись, когда пооткровенничаешь с едва знакомым человеком, на душе всегда становится легче.
— Верно подмечено. — Она раскрыла меню. — Однако людей, с которыми ты едва знаком, как правило, редко интересуют чужие проблемы.
— Ты меня заинтересовала.
Она улыбнулась и, оторвавшись от меню, подняла глаза к его лицу.
— Тебя влечет ко мне. Это не всегда одно и то же.
— В моем случае, думаю, и то и другое.
Он взял ее руку и не отпустил даже тогда, когда принесли вино. Официант показал ему этикетку и налил немного в один бокал, предлагая снять пробу. Все это время Филипп смотрел на нее безотрывно тем завораживающим восхищенным взглядом, который покорил ее в баре. Он поднял бокал, пригубил его и кивнул официанту. Тот наполнил оба бокала.
— Вкусное вино, — похвалил Филипп. — Тебе понравится.
Она тоже сделала глоток.
— Ты прав. Очень вкусное.
— Назвать вам наши рекомендуемые блюда на сегодняшний вечер? — предложил официант и тут же стал бодро перечислять.
Они продолжали смотреть друг на друга, держась за руки.
Сибилл внимала официанту вполуха, улавливая каждое третье слово, не больше. Ее внимание было приковано к лицу Филиппа. Удивительные глаза, думала она. Как старинное золото. Нечто подобное она видела на картинах в Риме.
— Мне, пожалуйста, салат ассорти с уксусом и ваше фирменное рыбное блюдо.
Филипп, не отрывая от нее взгляда, медленно изогнул губы в улыбке и, притянув к себе ее руку, поцеловал ладонь.
— То же самое. И не надо торопиться, мы не спешим. Я очарован, — сказал он Сибилл. Официант, закатив глаза, удалился. — И заинтересован. Расскажи о себе.
— Ладно. — Вреда от этого не будет. Скоро им придется вести разговор с других позиций, поэтому, может, и лучше, если они постараются сейчас найти взаимопонимание. — Я — хорошая дочь. — Забавляясь над собой, она чуть улыбнулась. — Послушная, почтительная, воспитанная, образованная, добившаяся определенных успехов на профессиональном поприще.
— Тяжелое бремя.
— Да, иногда. Конечно, разумом я понимаю, что в моем возрасте недопустимо все время оглядываться на родителей.
— Но, — Филипп сжал ее пальцы, — ты стараешься не разочаровывать их. Обычное явление.
— Значит, и тебе это свойственно?
Он вспомнил про ночной разговор с умершим отцом.
— Больше, чем я мог предположить. Видишь ли, мои родители всего лишь усыновили меня. Но именно они подарили мне жизнь. Настоящую жизнь. Они создали меня. Что же касается тебя… — Он задумался. — Говоришь, ты хорошая дочь. Значит, есть и плохая?
— Моя сестра всегда была неуправляемой. Родителей это, безусловно, огорчало. И чем больше они разочаровывались в ней, тем большего ожидали от меня.
— То есть они желали бы видеть в тебе совершенство?
— Именно. А я, разумеется, далека от идеала. — Стремилась к этому, работала над собой, но идеалом так и не стала. Значит, как личность не состоялась, по их мнению. А как же иначе это можно расценивать?
— Быть совершенством скучно, — заметил Филипп. — И страшно. Да и зачем?
Сибилл в ответ лишь нахмурилась.
— Так что же произошло? — спросил он.
— Да в общем-то ничего особенного. Просто опять не угодила маме. Она требует, чтобы я поступила так, как хочет она… а я не могу. Не могу, и все.
— И поэтому ты терзаешься угрызениями совести, переживаешь, грустишь?
— И боюсь, что навсегда утратила ее расположение.
— Даже так?
— Это тоже не исключено, — тихо сказала Сибилл. — Я очень благодарна им за предоставленные возможности. Они дали мне хороший старт в жизни, хорошее воспитание, образование. Мы много путешествовали по миру, и я уже с детства начала знакомиться с культурой разных народов. Для моей работы это бесценный опыт.
Возможности, думал Филипп. Воспитание, образование, путешествия. А как же любовь, привязанности, развлечения? Неужели ничего этого не было в ее жизни? И вообще, сознает ли она, что характеризует скорее школу, чем семью.
— Где ты росла?
— Гм. Везде понемногу. В Нью-Йорке, Бостоне, Чикаго, Париже, Милане, Лондоне. Отец читал лекции и давал консультации. Он — психиатр. Сейчас они живут в Париже. Маме этот город всегда нравился больше других.
— Ну да, а удаленность усугубляет чувство вины.
— Совершенно верно, — рассмеялась Сибилл, откидываясь на спинку стула, потому что им принесли закуску. Как ни странно, ей действительно стало чуть легче на душе. Рассказав ему немного о себе, она в некоторой степени избавилась от комплекса подлой обманщицы. — А ты, значит, вырос здесь.
— Приехал сюда, когда мне было тринадцать. Когда Куинны стали моими родителями.
— Стали?
— Это тоже часть той длинной истории. — Он поднял бокал с вином, изучающе глядя на нее поверх ободка. Обычно, откровенничая с женщинами о периоде своей жизни до встречи с Куиннами, он, как правило, излагал тщательно отредактированную версию. Лгать он не лгал, но и в подробности не вдавался.
Как ни странно, Сибилл ему захотелось рассказать все без утайки — голую неприкрашенную правду. Он колебался, размышляя, как поступить, и наконец выбрал золотую середину.
— Я вырос в Балтиморе, в бандитской среде. Однажды угодил в неприятную историю с серьезными последствиями. К тринадцати годам я уже вовсю катил по наклонной. Ничего хорошего мне не светило. Куинны предоставили мне возможность изменить свою жизнь. Они вытащили меня со дна, привезли в Сент-Кристофер, взяли в свою семью.
— Усыновили? — Эту информацию она и сама раскопала, когда собирала сведения о Реймонде Куинне. Но чем был продиктован их поступок?
— Да. У них уже были Кэм и Этан, однако они нашли место еще для одного подростка. И, надо признать, я на первых порах давал им жару, но они не отступились. Я вообще не помню, чтобы кто-либо из них хоть раз спасовал перед трудностями.
Вспомнилось, как умирал отец на больничной койке. Даже тогда, перед смертью, Рей тревожился за своих сыновей, за Сета. Беспокоился о семье.
"Семейные тайны" отзывы
Отзывы читателей о книге "Семейные тайны". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Семейные тайны" друзьям в соцсетях.