Тери Браун - Семейная тайна

— Я заметила, но предпочла не верить глазам. Неужто внучек решил развлечь бабушку знакомством, когда та лежит беспомощная и никого не в состоянии напугать.

— Уверен, что ты изыщешь способ. Бабушка, это Пруденс. Пруденс, это моя бабушка Милдред.

Пожилая женщина моргнула и зашарила по прикроватному столику, пока внук не протянул ей очки в проволочной оправе.

— Было бы очень приятно познакомиться, дорогая моя, не будь я в столь невыгодном положении. Как твоя фамилия? Очевидно, моему внуку неизвестно, как правильно представлять людей.

Единым острым взглядом женщина мгновенно оценила одежду, прическу и осанку Пруденс. Та замялась, подбирая ответ.

— Бакстон, — не думая, выпалила она. — Пруденс Бакстон.

Мертвая тишина была красноречивее слов. Все долго молчали, и грудь Пруденс сдавило стальным обручем.

— Ты из Бакстонов, — наконец произнесла Милдред. — Темные волосы, зеленые глаза. Погубили многих городских девушек. — В ее голосе проступила горечь, но затем она стряхнула ее недовольным кивком седой головы. — Я слышала, вы приехали в Саммерсет после смерти отца. Зачем же ты якшаешься с моим внуком? Он вроде чуть ниже тебя по статусу.

— Не волнуйся, бабуля. Ты не о том подумала. Мы просто друзья.

Уэсли бросил на Пруденс свирепый взгляд, и та слабо улыбнулась в ответ.

Она не собиралась называться Бакстон. Фамилия сама сорвалась с ее губ. Вот и вышла путаница. Очевидно, Милдред приняла ее за Ровену.

— В мое время девочки дружили с девочками, а мальчики с мальчиками. Но ваше поколение считает, что нужно перевернуть мир с ног на голову, так что разницы, думаю, нет. Но помяните мои слова, ничего хорошего из такой дружбы не выходит. — Она пристально смотрела на Пруденс.

— А по-моему, выходит много хорошего, — уязвленно ответила та. — Если бы я не дружила с вашим внуком, мы бы с вами не познакомились.

— Ты унаследовала красноречие Бакстонов. — Губы женщины дрогнули в улыбке. — Некоторые люди вашего круга считают, будто могут получить все, что угодно, по праву рождения, но вы, Бакстоны, добиваетесь своего речами. Это ничего не меняет. В итоге вы все равно делаете, что хотите. А теперь ступайте, оба. Уэсли, постарайся быть джентльменом, даже если ты им не родился. — Она откинулась на подушку и закрыла глаза.

Уэсли наклонился и поцеловал ее в щеку.

Затем он взял Пруденс за руку и молча вывел ее из больницы на свежий осенний воздух.

— Зачем вы это сделали? Все равно она рано или поздно узнает правду.

— Простите. Само вырвалось.

Уэсли вытащил карманные часы и проверил время:

— Мне пора в конюшню. Может, как-нибудь заглянете на ужин? Я уверен, что отец будет рад познакомиться.

— Уверены, да? Я бастард. — Пруденс буквально выплюнула это слово. — Незаконнорожденная дочь падшей женщины. Если в вашей семье не вспоминают о моей матери, то ясно, что они хотят забыть о позоре.

— Я подготовлю их. Постепенно, конечно. А потом пришлю вам приглашение на чай или обед. Пусть мое семейство поколеблется во мнении. В конце концов, вы же не виноваты в обстоятельствах вашего рождения.

Простившись с кузеном, Пруденс присела на скамью перед больницей в ожидании Эндрю. Горло болело от проглоченных слез. Она гадала, кто ее отец и сколько истины содержалось в рассказе матери. Правда ли, что он умер? И было ли это важно?

Она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как подъехал Эндрю, пока тот не посигналил рожком.

Краснея, Пруденс села в машину.

— У тебя вид, будто ты где-то за миллион миль отсюда.

— Так и есть, — признала она. — Я думала о своей семье.

Эндрю вывел автомобиль на проселочную дорогу:

— Ты говорила, что твоя мать служила в Саммерсете. Значит, у тебя здесь родня?

Пруденс колебалась, не зная, как много ему можно сказать, а Эндрю ободряюще улыбался. Что он подумает, если узнает, что она незаконная дочь служанки?

— Я сегодня встретила двоюродного брата, — произнесла она наконец. — Он пришел в больницу навестить мою бабушку, которую я тоже увидела впервые в жизни.

— Вот здорово! И как они тебе? У меня есть пара родственничков, которых я хотел бы не знать.

— Было занятно, — улыбнулась Пруденс. — Но кузен оказался милейшим человеком. Надеюсь, мы с ним еще увидимся.

— Тогда рад за тебя.

Ее удивил натянутый тон. Эндрю закаменел лицом и смотрел прямо. Может, он ревнует? Поскольку лондонские Бакстоны избегали светского общества, девушки так и не научились главному: заманивать мужчин. Им были глубоко чужды кокетство и флирт. Мать Пруденс была слишком прямолинейна, чтобы учить их этому, хотя, с горечью подумала Пруденс, кое о чем на сей счет та все-таки знала и умела если не удержать мужчину, то по меньшей мере привлечь.

Она быстро выбросила мысли об Эндрю из головы. Пруденс не собиралась задерживаться в Саммерсете дольше необходимого, и не было смысла привязываться к аббатству и его обитателям. Она надеялась, что они с Вик и Ро вернутся в Лондон и заживут, как им хочется.

Правда, она не представляла себе этой жизни.

Эндрю кашлянул:

— Может, в следующий выходной прогуляемся по Бакстону? Конечно, если у нас совпадут свободные дни.

Пруденс глянула на него, терзаемая сомнениями. Ей не хотелось сближаться с Эндрю, но она не могла отрицать, что сейчас ей отчаянно не хватает друга. Затем в голове неожиданно возник образ лорда Биллингсли, но Пруденс немедленно отогнала воспоминание о его темных глазах. Им никогда не стать друзьями. Такая дружба лишь навредит его семье. Чему-чему, а этому она в Саммерсете научилась. Поразительно на самом деле. Пруденс прожила жизнь, даже не подозревая, что значит родиться дочерью горничной. А теперь ей придется смириться еще и с тем, что она оказалась незаконным ребенком.

— С большим удовольствием, — ответила она. — И не волнуйся о выходных. Я могу отпроситься в любое время, так что просто сообщи, когда у тебя будет выходной.

— Ты сумеешь? Хорошо же тебе, тогда не придется уламывать миссис Харпер. Как насчет следующего четверга? Дальше пойдет предпраздничная неделя, и Саммерсет заполонят гости. Нам обоим будет не до того.

Пруденс улыбнулась. Автомобиль подъехал к черному входу.

— Грандиозная мысль.

И она не лгала. Перспектива провести день с молодым человеком казалась праздником по сравнению с кухонным бдением или чтением в кровати.

Или раздумьями, с чего начать распутывать нагроможденную матерью ложь.

Ровена выхватила конверт из рук Пруденс, едва потрудившись поблагодарить. За последние дни она извелась по поводу своего поведения в больнице. И что за бес в нее вселился, коли заставил прикинуться, будто Джон и мистер Диркс в подметки ей не годятся? Она поступила как настоящий сноб, как ее тетя и другие заносчивые дамы, ревниво охранявшие свое положение в обществе. Перед глазами стоял укоряющий взгляд мистера Диркса.

Что бы сказал отец?

Ровена дождалась, пока Пруденс выйдет, и распечатала конверт.

Ровена прижала на миг письмо к груди, прежде чем поняла, что творит. Конечно, она не пойдет. Пошлет короткую записку, где скажет, что этот жест примирения необязателен и будет достаточно простить друг другу грубое поведение.

С другой стороны, ответить отказом на его попытку извиниться покажется именно грубостью. Не лучше ли принять приглашение, показать себя за чаем настоящей леди и навсегда забыть о Джонатоне? В конце концов, надо же ему доказать, что не все Бакстоны ведут себя как невоспитанные снобы. Да. Так она и поступит. Пойти с ним она никуда не пойдет, и чая вполне достаточно.

На следующее утро Ровена проснулась рано. Пруденс, застав ее роющейся в гардеробной в поисках подходящего наряда, сильно удивилась. Зачем девушке столько черного? Ровена устыдилась, напомнив себе причину, по которой в ее гардеробе преобладали темные тона. Отец скончался всего месяц назад, а она уже жалуется на траур. Может, вообще не ходить?

Нет, отец не желал ей затворничества. Он порицал традиции, которые запрещали молодым людям наслаждаться жизнью. Когда не стало бабушки, он вообще не стал принуждать их к глубокому трауру.

Значит, она пойдет.

— Что ты делаешь? — спросила из-за спины Пруденс.

— Ищу, что надеть, но у меня нет ничего подходящего. — Ровена была в отчаянии.

— Если объяснишь, что тебе нужно, я смогу помочь, — рассудительно сказала та.

Ровена терпеть не могла, когда кто-то оказывался рассудительнее ее.

— Черт возьми! Я не знаю. Если бы знала, давно бы нашла.

— Куда ты собираешься?

— В город на чаепитие, а потом на короткую автомобильную прогулку. — Ровена бросила на Пруденс косой взгляд. — Может быть.

Пруденс не спросила с кем, и Ровена была ей признательна. Она не сумела бы объяснить, почему мысль о встрече с Джонатоном одновременно пугает и радует ее. Определенно, такого не было ни с лордом Биллингсли, ни с Китом. Возможно, причина кроется в том, что она видела Джона беспомощным и беззащитным. Ровене казалось, что она знает его глубже, чем любого другого мужчину.