Или еще:

– Как так получилось, что мы никогда не делали этого для себя, но делаем для кого-то другого?

Но чаще всего, устало наводя порядок, папа тихонько повторял одни и те же слова:

– Сосредоточься на цели, Мак. Сосредоточься на цели.

Целью, конечно, являлась не хорошая цена за дом, а назначение на должность суперинтендента. И этого было трудно не заметить.

Мы с Заком отвечали за свои комнаты. Моя была не в самом плачевном состоянии, ведь я только что подготовилась к весне. А вот комната Зака выглядела как в шоу «В плену ненужных вещей». Меня бы не удивило, если бы он обнаружил в ней выводок мумифицированных детенышей енота. Но во всем этом был и положительный момент – когда брат закончил уборку, то собрал небольшую горку грязных носков.

К концу весенних каникул мы ужасно вымотались. Я на мгновение забылась и поймала себя на том, что с нетерпением жду начала уроков. Правда, это ощущение длилось недолго. Его быстро сменил страх. Я пыталась убедить себя в том, что мне плевать, помнят ли ребята ту фотографию. Ну посудите, это же было год назад. К сегодняшнему дню эти новости должны были устареть. Ведь так?

Так что следующим утром я встала, конечно же заправила кровать, а потом сделала то, что помогло мне почувствовать себя увереннее: надела новую одежду. Это была прелестная розовая шелковая блузка и бежевая эластичная юбка-карандаш, которую я приобрела в торговом центре после встречи с девчонками. Сделала прическу, нанесла макияж, надела туфли и спустилась вниз, чтобы успокоить свой взбунтовавшийся желудок кашей. Мы уже опаздывали, поэтому через несколько минут я вышла вместе с папой и последовала за ним на своей машине – золотистой «Хонде-Сивик» тысяча девятьсот девяносто пятого года выпуска, во всей ее поцарапанной и мятой красе. Да, она не особенно привлекательная и модная, но зато моя. Это подарок на мое шестнадцатилетие от папы. Бабушка с дедушкой хотели подарить мне «Мини Купер» цвета электрик, но папа сразу отмел эту идею. По его мнению, машину должен дарить он, и уж точно не такую, которая сомнется, как банка с содовой, и из которой можно вылететь через лобовое стекло при ДТП. Так я и познакомилась с надежной и прочной «хондой».

Когда мы добрались до школы, я припарковалась на одном из последних свободных парковочных мест для учеников, хотя, кажется, от здания меня отделяло не менее двухсот километров. Я протащилась по огромной парковке с большой сумкой и на каблуках, ругая себя за то, что не поехала с папой. У него было директорское местечко прямо возле входа.

«Нет, – сказала я себе. – Лучше дистанцироваться от него. И быть просто Блайт».

Подойдя к двери, я остановилась, чтобы привести себя в порядок, вдохнуть и слегка выпрямить спину, как советовала мама. Сейчас определенно настало время для маски леди, поэтому я надела ее, открыла дверь и вошла в здание школы.

Сначала я почувствовала сбивающий с ног запах – это вам не Меритон. На самом деле в Меритоне совсем не пахло, особенно после полировки полов, которую проводили на выходных. В Эш-Гроув пахло плесенью, дезинфекцией и дешевым дезодорантом.

Здесь пахло бездарностью.

Я знала, что сначала мне надо зайти в администрацию, и папа рассказал, как пройти туда от входа с ученической парковки. Но уже через двадцать секунд у меня все вылетело из головы.

Сердце неистово колотилось в груди. Над верхней губой выступили капельки пота. Откуда эта нервозность? Несомненно, я не глупее здешних учеников. И… я не говорю, что я непременно лучше всех или отношусь к высшему обществу и тому подобное… но среди ребят не было видно никого в строгих брюках. Господи, они даже не носили ремни. Может, Меритон и не частная школа, но там, по крайней мере, одевались гораздо приличнее.

Я попыталась сглотнуть, однако горло сжало. Ребята здесь походили на беженцев, снующих по коридорам в поисках корочки хлеба. Прямо приливная волна фальшивого загара и отсутствия стиля в одежде. Я заметила, что начала привлекать внимание. Кто-то смотрел на мое лицо, кто-то – на фигуру. На самом деле я была здесь единственной девушкой в юбке. И в голове пронеслась мысль, что, возможно, раньше они и не видели такого в школе. «Значит, здесь не наряжаются в школу, – отметила я. – С этим можно смириться. Мне это не нравится, но я смогу справиться с этим».

Я начала двигаться сквозь толпу, пытаясь вспомнить папины указания. Второй или третий коридор слева? Наконец я вышла в коридор, где было поменьше народу, и поняла, что потерялась. Выбрав вполне дружелюбную на вид девушку, стоявшую в нескольких метрах от меня, я подошла к ней.

– Привет, – поздоровалась я. – Ты не могла бы подсказать, как добраться до кабинета директора?

Девушка смотрела на меня несколько секунд, а затем ее чересчур загорелое лицо озарилось широкой улыбкой, прямо-таки до ушей. Она подняла руку, чтобы прикрыть рот, и отступила на шаг. Затем опустила руку, ткнула в мою сторону пальцем с ярким накладным ногтем и проверещала:

– О господи! Это девчонка с козявкой!

Глава 4

Пока я шаг за шагом передвигалась по коридору, в мою сторону поворачивались ребята и раздавались смешки. Что за безумие! Фотография и выеденного яйца не стоит, чтобы помнить о ней год спустя. Как они смогли меня узнать так быстро? Я зашагала быстрее, оставляя позади насмешки. Один парень согнулся пополам, фальшиво имитируя истерику. Какая-то страшненькая девушка осмотрела меня с головы до ног, будто я гриб, а затем захихикала. Над чем смеются те ребята возле стены? Надо мной? Но ведь они, скорее всего, девятиклассники. Их даже не было здесь в прошлом году! Что происходит?

Я услышала в голове мамин голос: «Чувство собственного достоинства, Блайт. Чувство собственного достоинства». Она бы знала, как справиться с этой ситуацией. Мама невозмутима. Поэтому я последовала ее примеру. Стиснула зубы, как сделала бы мама. Задрала голову, чтобы избежать зрительных контактов. Расправила плечи и устремилась вперед, как Моисей, переходящий Красное море. Только здесь это было море синтетических материалов и дешевой косметики.

Пытаясь обогнуть одного особо крикливого придурка, я свернула не туда и оказалась в крыле старшеклассников, а затем врезалась в спину высокого, худого, светловолосого парня в очках. Я извинилась и попыталась уйти, но он захлопнул шкафчик и схватил меня за локоть:

– Подожди. Ты кто? Выглядишь знакомо.

Я закатила глаза и отдернула руку. Повернулась, чтобы уйти, но парень встал передо мной:

– Стой! А я тебя узнал. Ты дочка Мак-Муссолини. Ого, а разве ты не должна быть в Меритоне вместе с остальными мажорами? Что привело тебя сюда, в наши трущобы?

Хотя я и знала, что не стоит обращать внимание на местных бабуинов, этот парень вывел меня. Поэтому я применила другую мамину технику – выдать саркастическую тираду, чтобы выставить человека идиотом.

Посмотрев на парня невинными глазами, я сказала:

– Я здесь, чтобы учиться. И позволь рассказать тебе, чему я здесь уже научилась. Ошеломительный прием, который мне оказали этим утром, растрогал меня своей неожиданной формой. Я очень высоко ценю то, как ты поприветствовал меня и изо всех сил постарался вести себя так, будто я не незнакомка, а давно знакомый тебе человек. Этого я точно не забуду. Никогда!

Я не ждала ответа – откинула назад свои каштановые волосы и, пританцовывая, направилась прочь, даже не оглянувшись. Я продолжала идти, пока не нашла чертову администрацию. Но даже не остановилась у стойки. А пронеслась мимо нее, мимо множества секретарских столов прямо в кабинет папы. Он даже не успел сообразить, что должен был разрешить мне войти, а я уже закрыла за собой дверь.

Вид отца пугал. Как будто его в чем-то уличили. Выпученные глаза. Широко открытый рот. Руки болтаются по бокам, будто в рукавах пусто. И вот тогда-то я и поняла – он что-то знает. Знает то, чего не знаю я. Что-то плохое.

Отец вытянул руки перед собой, чтобы остановить меня.

– Я только что узнал, – вздохнул он. – А до этого и не догадывался. Мне только что рассказал один из секре тарей.

– Рассказал что? Подожди, дай догадаюсь. – Усмехнувшись, я показала в сторону коридора. – Она рассказала, что не успела я сделать и двадцати шагов от двери, как какая-то школьница назвала меня «девочкой с козявкой» и ребята начали смеяться? Даже девятиклассники! А они не могли видеть фотографию. Откуда они узнали? Почему все до сих пор помнят фото и узнают меня?

– Это связано с ежегодным альбомом выпускников, – робко произнес отец.

Я прищурилась и сердито посмотрела на него. Вцепилась мертвой хваткой в ремешок сумки, чтобы руки перестали трястись.

– А что с ежегодником? – прошептала я.

Отец ничего не ответил.

– Что с ежегодником, пап?

Отец помахал обеими руками, пытаясь меня успокоить. Не сработало.

– Все будет хорошо, – сказал он. Но я ему не поверила. Он сделал крошечный шаг в мою сторону и заговорил тихим, успокаивающим голосом: – Когда я рассказал Глэдис, старшей секретарше, – что записываю тебя в эту школу, она удивилась. А на мой вопрос почему, объяснила, что из-за ежегодника. Когда я сказал, что не знаю, о чем она говорит, Глэдис рассказала, что одна из фотографий в ежегоднике… ну, ты знаешь… твоя фотография. Прошлогодняя.

– ЧТО?

– Сейчас, милая… – начал отец, но я не позволила ему договорить.

– Ты директор! Ты мой папа! Как ты мог допустить это? – закричала я.

Отец отчаянно закачал головой:

– Я не знал. Извини. Мне следовало быть в курсе этого. Но такие вещи курирует преподавательский состав, а ответственный учитель – новенький, и он не обратил на это внимания. Очевидно, никто не знал, что ты перейдешь сюда. Глэдис заметила фотографию, когда отправляла снимки на печать, но предположила, что она согласована со мной. Но я, конечно, никогда бы так не поступил, поэтому… – Отец замолчал.