Настал их черед говорить.

– Похоже, вам двоим очень неплохо вместе, – заключила я. – Постойте-ка! Ник сказал «когда я целую ее». Что между вами произошло?

Ник улыбнулся – обаятельно и немного застенчиво, как всегда, – и взял Энни за руку. Она тоже улыбнулась и повернулась ко мне, сияя от удовольствия.

– Ну… ты, наверное, не поверишь, учитывая мое недавнее поведение в отношении тебя, но под моими лохмами все же скрывается немного здравого смысла.

Ник наклонился к ней и поцеловал.

– У тебя не лохмы, а прекрасные локоны. И мне они нравятся, – вкрадчиво проговорил он.

Энни покраснела, чем несказанно удивила меня. Раньше с ней не случалось такого. Никогда не случалось.

– В общем, я поняла, что ты любишь меня, и Ник, наверное, тоже, раз столько времени терпел мои выходки, и… ну… что вы придумали все это из самых лучших побуждений. – Она погладила Ника по лицу. – К тому же мы с ним отличаемся от моих родителей.

– Да, – добавил он, – в один прекрасный день Энни заявилась на работу с твердым намерением оторвать мне голову, но в итоге все закончилось… м-м… взаимными извинениями.

Она рассмеялась:

– Мы повесили на дверь табличку «Закрыто» и часа полтора мирились. Прямо на столе.

Теперь покраснел Ник. Охваченная радостным волнением, я улыбнулась:

– Ну, это уже лишние подробности. Но я так счастлива за вас обоих! Спасибо, что простила меня, Энни, хоть я этого и не заслуживаю. Обещаю никогда больше тебя не обманывать.

Она слушала меня, улыбаясь, и вдруг Лулу залаяла на нее, Энни рассмеялась:

– Ты права, Лулу. Прости и ты меня, Шейн. Я вела себя как последняя стерва – и пойму, если ты решишь вышвырнуть меня из квартиры. Но, пожалуйста, не делай этого, – затараторила она, – Ник живет в ужасной дыре, да еще и с тремя соседями…

Я распахнула объятия, Энни вскочила, и мы вновь прильнули друг к другу.

– Прости, что в трудную минуту меня не было рядом, Шейн. Мы обязательно что-нибудь придумаем насчет Бена. Обещаю, – тихо произнесла подруга.

– В первую очередь надо придумать, как помочь Мишелю, – напомнил Ник.

Лулу завиляла хвостом и весело залаяла – наверное, она была рада, что все члены ее «стаи» снова собрались вместе и довольны. По большей части.

Энни рассмеялась:

– Ну, во мне всего пять футов, и во второй размер я точно не влезу. Шейн, ты высокая, но…

– Мне тоже далеко до второго размера, – согласилась я. – Думайте, ребята. У вас много знакомых в среде музыкантов. Найдется среди них высокая и более-менее симпатичная девушка второго размера?

Энни покачала головой:

– В нашей тусовке вряд ли найдутся тощие воображалы, Шейн.

Тут нас осенило.

– Тощие воображалы, значит? – прошептала Энни.

– Лиззи! – крикнули мы дуэтом.

Теперь мне оставалось лишь разыскать свой телефон и молиться.

Меньше чем через полчаса Лиззи примеряла первый наряд. Возможность попасть на экран телевизора безоговорочно затмила ее ненависть ко мне. Она даже совершила из ряда вон выходящий поступок – обняла меня при встрече на пороге квартиры Мишеля. В тот момент я так рада была ее видеть, что обняла в ответ.

Кто сказал, что мир во всем мире – несбыточная утопия?

– Внимание, приготовились, – скомандовал Фаррен.

Затаив дыхание, мы смотрели, как Лиззи выходит из ванной. На ней было блестящее серебристое кружевное платье, которое мне понравилось больше всего, – шедевр коллекции Мишеля. В нем Лиззи была похожа на ангела.

Не сговариваясь, мы дружно зааплодировали. Улыбнулся даже Мишель, сосредоточенно поправлявший платье и проверявший швы, бесцеремонно ощупывая Лиззи, как ветеринар Лулу. Я опасалась, что новоявленная модель набросится на него, но Лиззи спокойно стояла, с радостью подчиняясь, и ни единым словом не выразила недовольства.

Мишель покрутил пальцем в воздухе, и она медленно повернулась вокруг себя. Платье сидело идеально. Лиззи с ее внешностью скандинавской принцессы идеально подходила для показа этой изящной коллекции. С такой моделью успех Мишелю был обеспечен.

И – по крайней мере отчасти – мы были обязаны этим Лиззи. Удивительно, но меня не затошнило от этой мысли.

«Ух ты! Кажется, я взрослею».

А может, все дело было в непомерной усталости. Как бы там ни было, я радовалась за всех. За Мишеля и его будущие успехи, за Мишеля и Фаррена, за Энни с Ником.

В каком-то смысле – даже за Лиззи, которая в обмен на свои услуги получала возможность покрасоваться на телевидении.

Суть моего взросления состояла в том, что я успешно обуздывала свою тоску аж до трех утра, пока все не улеглись спать. А если моя подушка и отсырела немного, то никому, кроме Лулу, не обязательно было об этом знать.

Глава 41

Последнее правило: Никогда, ни при каких обстоятельствах не сообщайте любимому мужчине о своей профессии антисвахи.

Это гарантированный способ потерять его. Навсегда.


Переоборудованный заводской цех сверкал огнями и чистотой; звучала музыка в стиле фьюжн. Модельеры носились по раздевалке, лихорадочно что-то доделывая, поправляя и желая друг другу удачи (или наоборот – некоторые стычки соперников позабавили бы телезрителей), большинство из них казались безумными.

Вжавшись в угол, я протянула Лиззи первую пару туфель. Каким-то чудом ее размер обуви почти совпадал с размером сбежавшей манекенщицы.

– Почти подходит, – повторяла она, втискивая ступню девятого с половиной размера в туфли девятого размера на высоких шпильках. – Почти. У нас получится, правда, Шейн?

Я кивнула с улыбкой, удивляясь тому, как быстро желчная вражда превратилась в некое подобие товарищеских отношений. Мишель дрожащей рукой взял меня за плечо:

– Пора. Вы готовы? Мы готовы? Боже, и с какой стати я решил, что гожусь для такого дела? Господи, Господи, Боже…

Фаррен обнял его, успокаивая:

– Ш-ш. Хватит. Не время нервничать – тебе ведь тоже придется гулять по подиуму, так уж заведено в этом шоу. Так что отправляйся блистать, малыш.

Мишель благодарно обнял его и расправил плечи.

– Ты прав. Я смогу. Шейн, проверь, чтобы сумка…

– Знаю, знаю, – простонала я. – Все туфли и сумки у меня. Мы справимся. Иди уже, гордость наша.

Поправив напоследок вырез платья на Лиззи, он побежал к остальным участникам, которые выстраивались на сцене в ряд перед камерами и зрителями.

Кстати, о камерах… Я взглянула на часы. Мелисса и Тони должны были прибыть с минуты на минуту. Завершающий акт нашего плана должен был состояться здесь же. После этого Тони навсегда откажется от Мелиссы, а я со спокойной душой завершу карьеру антисвахи, прибавив к своему послужному списку последнюю блистательную победу.

Как ни странно, эта мысль не приносила ни капли радости.

Увидев, что я тоже дрожу от волнения подобно Мишелю, Фаррен отправил меня в зрительный зал.

– Все равно я справлюсь гораздо лучше тебя, Шейн, – сказал он.

Лиззи засмеялась, но по-доброму:

– Сколько людей, столько и талантов, Фаррен. Ты бы видел, какая в бутике «Сенсьюэлити» шикарная обстановка. Это все Шейн.

Я уставилась на нее, едва не рухнув от удивления.

– Ты заметила? Мне казалось, бутик тебя вообще не интересует.

Она бесстрастно пожала плечами – даже это у нее выходило с большим изяществом.

– Не всю же жизнь шляться по магазинам. Мне нравится «Сенсыоэлити», и я надеюсь, что когда-нибудь мы вместе там поработаем. Но если мой первый опыт в модельном бизнесе выльется во что-нибудь более перспективное – возражать не буду…

Я улыбнулась, подняв большие пальцы в знак одобрения, и отправилась на передовую. Лиззи, несмотря ни на что, была в своем репертуаре – значит, мир еще не перевернулся с ног на голову.

Стоя у бокового входа в раздевалку, я внимательно разглядывала толпу. Мелиссы пока видно не было, зато была миссис П., сидевшая рядом с Беном, и…

Что? Миссис П. и Бен?

Бен поднял глаза и наткнулся на мой удивленный взгляд. Потом наклонился к миссис П., прошептал ей что-то, встал, пробрался к проходу и направился прямиком ко мне.

Застыв на месте, я молча наблюдала за ним. Он взял меня за руку и завел в укромное местечко за грудой складных стульев.

Я растерялась. Бен улыбнулся:

– Шейн, я хотел сказать тебе… ты должна знать… Тьфу, черт! Сначала я вот что сделаю… – И с этими словами привлек меня к себе – очень медленно, давая возможность сказать «нет».

Я не сказала – впрочем, не смогла бы, даже если бы захотела, потому что голос меня не слушался, – и он поцеловал меня.

Долго-долго.

Когда мои ноги уже совсем подкосились, ко мне, наконец, вернулся рассудок – в достаточной степени, чтобы вспомнить, где мы находимся, и отстраниться.

– За… – Нет, так не пойдет – слишком дрожит голос.

Я попыталась произнести то же самое, но более твердо:

– За что?

– За то, что я до смерти соскучился по тебе, и очень сожалею о своей лжи, и очень надеюсь на твое прощение, – сказал он. – Я не забыл сказать, что соскучился?

Я кивнула.

– Я скучал и по твоей овцеподобной собачке, – со смехом признался он. – Недавно набрал в поисковике Интернета слово «чихумопу». Как тебе это нравится?

Я улыбнулась:

– Одного этого уже хватило бы, чтобы простить тебя.

Бен посерьезнел.

– Шейн, я понимаю, нам нужно во всем разобраться. И очень сожалею о своем поступке. Скажи, что дашь мне шанс.

Набравшись смелости, я кивнула:

– Да. Да. Конечно, дам. Я… я тоже соскучилась.

Ответом на мое признание стал еще один поцелуй.

– Я с ума схожу по тебе. Проблема была лишь в твоей профессии «антисвахи». Мне трудно принять ту ее часть, которая подразумевает ложь и обман. Но это моя проблема. И я решу ее. Если тебе действительно нравится заниматься этим, то, может быть, ты поможешь мне понять…