– Я тебя не тороплю, – накрывая его ладонь своей рукой, заверила его она. – Ты волен поступать, как тебе кажется правильным, я лишь озвучиваю свои мысли, если они у меня появляются.

– В будущем году мы поженимся, – с неожиданной уверенностью сказал он. – Уже через год, иначе просто нельзя. Нам нужно пережить эту зиму, и, черт возьми, это очень долго, но короче никак не получается.

– Артур, зачем торопиться? У тебя еще есть время.

– Может, лет тридцать, но не вечность, а я хочу как можно дольше. Было бы прекрасно проводить каждую ночь так же, как и вчерашнюю.

Не отводить глаза было трудно, поскольку его честный и открытый взгляд взволновал ее так сильно, словно она была еще совсем молодой и неопытной девушкой.

Однако для того чтобы сказать следующие слова, она должна была прямо ответить на этот бесхитростный взгляд, а потому, невзирая на стыд и даже какое-то чувство вины, Рита удержалась от соблазна опустить ресницы.

– И я хочу спать рядом с тобой каждую ночь, Артур, – прошептала она. – Мне было так тепло прошлой ночью, и я ничего не боялась. Ты оставил все мои страхи за пределами спальни, и я не знаю, как впредь буду засыпать без тебя. К хорошему так легко привыкнуть…

Ей хотелось сказать еще многое, но она не могла найти правильных слов. Чувство безопасности было незнакомым для нее, и она даже не предполагала, что найдет его вместе с Артуром. Рита считала его слишком молодым для того чтобы быть надежным и крепким, но вчера, засыпая в его объятиях, она поняла, что ей нечего бояться, когда рядом находится он. Утром, как только он исчез, она вновь испытала страх, и ей больше не хотелось возвращаться к этому жуткому состоянию, когда будущее кажется большим черным пятном, не имеющим определенных очертаний. Артур прогонял все сомнения одним своим присутствием, и Рита была ему за это безгранично благодарна.


Глава 42 Артур. Пути


Уже в начале октября Артур нашел новую работу, устроившись вторым фотографом в большую студию. Главным здесь был Гектор – светловолосый и кареглазый мужчина сорока лет, ничем не напоминавший Готлиба и имевший совершенно иное отношение к работе. Главным для Гектора была дисциплина, и он тщательно соблюдал все установленные правила.

В новой студии была приемная, где работала пожилая женщина по имени Мария. Она записывала клиентов, вела отчетность и собирала все деньги. Мария была немногословной, суровой, но точной исполнительницей. Ее седые волосы всегда были туго стянуты на затылке, а совершенно прямая спина, казалось, не знала отдыха. Худощавая, высокая, угловатая и сухая, она походила на школьную учительницу и одним своим присутствием уже наводила трепет на маленьких детей.

За небольшой приемной находился зал, где и проводились работы. Здесь все также было иначе, чем у Готлиба. Гектор часто работал с ширмами и декорациями, предпочитая пользоваться занавесом только в самом крайнем случае. Если уж клиенты не желали фотографироваться на фоне нарисованного моря или лесного пейзажа, то он выдвигал серые шелковые портьеры, которые и служили скупым антуражем для привередливых моделей.

Артур должен был оставаться в студии и безвылазно сидеть, ожидая клиентов. Если заходили прохожие или являлись те, кто записывался у Марии на определенный час, он должен был работать с ними, в то время как сам Гектор выезжал на заказы вне студии. К слову сказать, здесь проводились только частные художественные съемки – никаких газетных снимков или фотокопий.

При таком положении вещей заработок Артура поднялся до небывалых высот, хотя в его карман ложилась только пятая часть всей прибыли за работу. Его все устраивало, и особенно радовало то, что Гектор всегда отпускал его в шесть часов пополудни и ни минутой позже. Новый работодатель также не терпел опозданий, и потому Артур вставал в семь часов утра, чтобы к девяти уже быть на месте.

После шести он оставлял работу, забирал свои деньги и мчался на другой конец города к Рите, надеясь на то, что Робби уйдет к другу на всю ночь. Иногда его надежды оправдывались, но чаще всего Роберт был в доме, и Рита не могла себе позволить больше, чем крепкие объятия и несколько поцелуев. Он понимал ее страх и неуверенность, а потому старался держаться на расстоянии, но теперь это было слишком сложно, и Артур был весьма доволен тем, что у него появились хорошие комнаты в благоустроенном доме.

Аренда обходилась в три раза дороже, но теперь он мог себе это позволить – денег, которых он зарабатывал у Гектора, хватало на все нужды, включая подарки для Риты, и даже оставалась возможность откладывать на будущую студию. У него было две комнаты, в одной из которых он мог бы принимать гостей, а в другой размещалась его спальня. Обычно Рита приходила к нему в выходные, и они целый день проводили вместе, то сидя в гостиной и обсуждая свою работу и планы, то перемещаясь в спальню и закрывая занавески. За это время они многое обговорили и даже составили примерный план действий, но пока что он наслаждался затишьем и спокойствием. Ему не хотелось беспокоиться о том, что будет дальше, но она предпочитала думать о будущем, и каждый раз приносила с собой предметы, которые касались работы. Иногда он забирал у Риты все снимки и макеты открыток, откладывал их на стол и без предупреждения принимался расстегивать ее сапожки. В такие минуты она лишь смеялась и гладила его по волосам, уступая его желаниям.

Несмотря на то, что она отдалась ему без раздумий и сожалений, не набивая себе цену и не изображая добропорядочную христианку, Артур не мог назвать ее доступной. Каждый раз, дотрагиваясь до ее тела, он внутренне боялся, что причинит ей боль. Иногда в нем пробуждался страх, и он опасался, что в один прекрасный день она изменит свое решение и оттолкнет его. Так или иначе, он все же оставался не слишком богатым молодым человеком с весьма туманными перспективами, а Рита была красивой и состоятельной женщиной с хорошей работой и собственным домом.

Поэтому Артур продолжал работать и копить деньги, досадуя на то, что этот процесс нельзя ускорить. Оставаясь в одиночестве по ночам, он сосредоточивался на работе, рассматривал неудачные фотографии и экспериментировал с камерой. Ему удалось купить небольшую лампу с тремя патронами, и в мучительные часы, когда сон бежал от него, Артур выносил ее в гостиную и ставил рядом с высоким стулом, на котором всегда сидела огромная кукла из ближайшего магазина. Он пользовался своей камерой, изводя старые залежавшиеся пластины. Приходилось вкручивать разное количество ламп, пользуясь то одной, то двумя, а иногда и всеми тремя гнездами. Артур переносил осветитель с места на место, менял углы обзора и наблюдал за тем, как ложатся тени.

Заниматься таким образом было сложно, поскольку у куклы не было рельефного лица, эмоций и живой плоти, но лучшего выхода найти не удалось. Зато он открыл несколько верных вариантов расположения света, усиливая оттенки и придавая своим снимкам объем, драматичность и контрастность.

Ему хотелось стать кем-то значимым, достичь успехов и сделать так, чтобы Рита гордилась им еще больше. Приходя к нему на выходные, она всегда с интересом рассматривала фотографии куклы, комментировала изменения и хвалила его. Иногда у Артура возникал соблазн скрыть свои достижения на некоторое время, дождаться, когда результаты станут намного лучше, и уж потом показать ей все залпом – хотелось удивить ее.

Однажды лежа в своей теперь уже большой и теплой кровати рядом с ней, он признался в этом, и Рита повернулась к нему, глядя на него с нежностью и пониманием.

– Не нужно ничего прятать, – сказала она немного глухим голосом, одновременно касаясь ладонью его щеки. – Ты никогда не будешь доволен тем, что у тебя получается. Так уж устроены художники, Артур – чего бы они ни добились, всегда что-то находится впереди, заглушая уже достигнутые успехи. Как только они доходят до новой цели, за ней открывается следующая, и они не успевают насладиться своим триумфом, потому что больше не считают его подвигом.

– Значит, я обречён жить в постоянной гонке за совершенством?

– Я буду гнаться за ним вместе с тобой, – улыбнулась она, переворачиваясь на спину. – Поверь, когда кто-то делит с тобой путь, то любое путешествие становится намного приятнее и осмысленнее. К тому же, ты потратишь свою жизнь не напрасно, поскольку у тебя всегда будет цель.

– Ты делила свой путь с Антоном? – перекатываясь на живот и поднимаясь на локтях, спросил он.

– Нет, – на удивление спокойно ответила она. – Скорее, наоборот – он делил свой путь со мной. Я вообще не знала ничего о том, что можно получать радость от присутствия любимого человека в своей жизни. Если уж начистоту, то я была тенью рядом с ним, и у меня не было собственного пути.

– А теперь? Разве ты не делаешь то же самое со мной?

«Артур, я сделаю то же самое для тебя – буду всегда с тобой, что бы ты ни делал, но я не буду любить тебя, понимаешь?» – эти слова всплыли в памяти сами собой, и он даже закрыл глаза, пытаясь отогнать неприятные воспоминания.

Рита помолчала, кусая губы и задумчиво глядя ему в глаза.

– С тобой все по-другому, – наконец, ответила она. – Я иду рядом, но это не только твоя дорога.

– Она наша общая, верно, – испытывая невероятное облегчение, сказал он.

Ему не хотелось покидать постель, и он вновь опустился на подушки, прижимая ее к себе свободной рукой.

– Добропорядочные женщины ведь не делят ложе с теми, за кого не собираются замуж? – шепотом спросил он, стараясь еще раз удостовериться в том, что она осознает всю силу связывавших их отношений.

– Конечно, они так не поступают, – согласилась она. – Только вот я больше не одна из них, поскольку позволяю себе слишком многое. Хотя, тебе не о чем переживать – я не собираюсь отказываться от тебя. Иногда я думаю о том, что будет, если я забеременею, но потом отметаю эти мысли подальше.