Селеста Брэдли - Семь грехов куртизанки

Нахмурившись, я пыталась разгладить эти новые складки в прошлом.

— Мое обучение было ложью.

Он фыркнул.

— Ты была Ласточкой больше десяти лет. Я бы сказал, что твое обучение прошло на самом что ни на есть высоком уровне.

Я захлопала ресницами.

— Но семь грехов?

Он отвел взгляд, и его губы изогнулись в сконфуженной улыбке.

— Ах, это… Кое-что я вычитал в книгах. Остальное придумал по ходу.

Негодование вспыхнуло во мне, но очень быстро потухло. Что бы мы ни делали, мы просто пытались найти дорогу к этому моменту. Я была уже не той безрассудной девушкой, что двенадцать лет назад. А он не тем высокомерным хамом.

Я протянула ему руку.

— Здравствуйте, лорд Малкольм. Я Офелия.

Он взял мою руку в свою большую и теплую ладонь и улыбнулся.

— Здравствуй, Офелия. Я в тебя влюблен.

Глубоко в душе я всегда знала это, но когда он произнес вслух… У меня на глаза навернулись слезы.

— Ваше чувство взаимно, милорд.

При этих словах его глаза — такого насыщенного цвета лесного ореха, что их можно было принять за черные, — вспыхнули.

— Тогда я хочу кое о чем спросить.

Он опустил руку в кармашек жилета. Не выпуская моей руки, он положил на мою ладонь предмет — теплый, твердый и круглый.

Это было кольцо с рубином. Огромный овальный камень был красным, как поцелуй, а мерцающие бриллианты, которые его окружали, напоминали лепестки цветка.

— Вы принесли это кольцо на слушание об убийстве?

Вспышка боли исказила его лицо.

— Последние двенадцать лет я ни на миг не расставался с этим кольцом. Я купил его на следующий день после того, как увидел тебя на балу. Рубин напомнил мне розу, мерцавшую в твоих черных волосах.

Мое сердце затрепетало, комната перед глазами поплыла, но к горлу подступил какой-то извращенный смех.

— Боже правый! Я заставила вас хорошенько поплатиться за слова о сделке, не так ли?

Он слегка поклонился.

— Не больше, чем я заслуживал.

Он говорил, что у него ко мне вопрос.

Глядя на кольцо в ладони, я почувствовала, что меня мутит от того, что я должна сделать. Я взяла руку лорда Малкольма и положила в нее кольцо. Его пальцы сомкнулись вокруг моих, не давая мне отстраниться.

— Офелия. — Его голос упал до хриплого шепота Сударя. — Я люблю тебя. Я влюблен в тебя уже двенадцать лет. В конце концов, я дошел с тобой до этого дня, верно?

Я с сожалением отвела глаза.

— Я тоже любила вас все эти годы, но я не могу вернуть прошлого. На суде я чуть не задохнулась, изображая из себя кого-то, кем на самом деле не являюсь. — Я сделала один мучительный шаг назад. — Я не могу стать вашей леди Эшфорд.

Он шагнул вперед, преодолевая расстояние между нами.

— А могла бы ты стать миссис Харрингтон?

Я захлопала ресницами.

— Но кем тогда будете вы?

Малкольм стиснул мои руки в ладонях.

— При двух старших братьях, у которых уже родились сыновья, я вряд ли унаследую титул отца. — Он пожал плечами. — Я буду мистером Харрингтоном. — Он лукаво улыбнулся: — Но ты можешь звать меня Сударем.

Бостон

Пайпер отыскала сияющее лицо Бренны, потом нежную улыбку Мика. Она увидела ошарашенные лица родителей. Не ускользнул от ее взгляда и Линк Норткат, который околачивался у порога с выражением отвращения на лице. Пайпер стало смешно.

— Самый большой сюрприз преподнесли сегодня мне, — сказала она. — Я понимала, что должна рассказать правду об Офелии, но была убеждена, что правде здесь не обрадуются. Я готовила выставку за спиной госпожи Клаудии Харринггон-Хауэлл и попечительского совета БМКО, за что приношу свои извинения. Искренне надеюсь, что она вам понравится.

Пайпер начала потихоньку отступать, как вдруг сквозь шум толпы прорезался зычный голос Мика:

— Еще один сюрприз, если позволите!

Пайпер с отвисшей челюстью смотрела, как Мик пробивается к ней. Он остановился рядом и обратился к окончательно растерявшимся гостям:

— Еще минутка, и я отпущу вас осматривать экспозицию, но сначала я должен сделать кое-что важное.

Мик опустился на колено и взял Пайпер за руку. У нее закружилась голова. Этого не могло быть. Никоим образом…

Толпу всколыхнуло волнение, но несколько резких «тс-с» положили конец гомону, и в комнате воцарилась тишина. Пайпер бросила мимолетный взгляд на Бренну. Та плакала. Пайпер ни разу не видела свою лучшую подругу в слезах.

Вдруг некий пожилой джентльмен выкрикнул:

— Это лучшее открытие выставки, на котором я когда-либо присутствовал!

Пока смех не утих, Мик продолжал держать Пайпер за руку, поглаживая большим пальцем ее кожу и глядя ей в глаза.

— О боже, — выдохнула девушка.

Мик улыбнулся ей, и она поняла, что, если хочет устоять на ногах, нужно сосредоточиться на его красивом лице, проникновенных голубых глазах и совершенной формы улыбающихся губах.

— Пайпер Чейз-Пьерпонт, я люблю тебя. Ты самая невероятная женщина, какую я когда-либо знал.

Когда Мик достал из кармана брюк изысканное золотое кольцо, Пайпер поняла, что теряет сознание, что кислород не доходит до ее мозга. Она велела себе завязывать с этим — не хватало еще отключиться в самый романтический момент своей жизни.

— Пожалуйста, выйди за меня, Пайпер. Будь моей женой. Окажи мне эту честь.

Пайпер открыла рот, чтобы заговорить. Из горла не вырвалось ни звука. Мик терпеливо ждал, не переставая улыбаться.

— Да, — прошептала она наконец. — Да, да, да!

Бостон

Мик взялся за дверной молоток — увесистое медное кольцо в пасти льва, поблескивающее в утреннем свете.

— Какое милое гнездышко.

Пайпер усмехнулась. Гигантский особняк Клаудии в Бикон-Хилле[49] был домом, который она делила со своим любимым мужем Тероном Хауэллом — владельцем сети лесопильных заводов в Новой Англии. Хотя самого Терона давно не было в живых, его деньги и Клаудия продолжали обитать здесь. Пайпер улыбнулась Мику, вспоминая, как сама была ошарашена, когда впервые увидела особняк.

— По-прежнему нет мыслей, зачем нас призвали в сей чертог? — спросил Мик.

— Не-а, — ответила Пайпер.

Внушительная дверь отворилась, и на пороге, во всем своем седовласом великолепии, появилась Клаудия.

— Восхитительно! — сказала она, приглашая их в дом. — Давайте устроим наши маленькие посиделки в гостиной, ладно?

Клаудия указала на ансамбль позолоченных двойных дверей. Пайпер почувствовала, что Мик напрягся, лишь только они перешагнули порог комнаты.

— Чувствуйте себя как дома. Я сейчас вернусь.

Женщина выскользнула в галерею.

Мик окинул взглядом тяжелые парчовые драпировки, фамильные ковры, группки небольших стульев с прямыми спинками и покачал головой.

— Где именно нам надо чувствовать себя как дома? — прошептал он.

Пайпер поддела его локтем.

— Зачем бы нас сюда ни позвали, уверена, это не займет много времени.

Мик смерил оценивающим взглядом роскошную бархатную кушетку и уселся на нее. Пайпер устроилась рядом и сцепила руки на коленях.

Клаудия вернулась с серебряным чайным подносом в руках.

Мик попытался встать.

— Позвольте помочь вам с…

— О, что за глупости. Вы мои гости. Сидите. Сидите.

В считаные секунды хозяйка расставила чайные принадлежности и разложила сладости на маленьком столике возле кушетки.

— Угощайтесь.

Она непринужденно присела на стул и закинула руку на спинку. Шелковые брюки легли на ее длинные ноги мягкими складками.

— Ну что, как у вас дела? Рады, что все волнения позади?

Пайпер украдкой бросила взгляд на Мика и невольно хихикнула.

Предположение Клаудии было как нельзя далеким от истины: их жизнь в эти дни представляла собой водоворот объединения домов, планирования свадьбы и работы над первым сезоном телевизионного шоу Мика. Продюсеры восприняли грубый ультиматум доктора Мэллоя и его возвращение в Бостон как часть переговоров и удвоили сумму его гонорара. Пайпер с Миком собирались встретиться с руководством канала на следующей неделе в Нью-Йорке. Однако Пайпер не стала поправлять даму.

Клаудия налила себе в чашку чай и бросила два кусочка сахара.

— Я хотела обсудить с вами ситуацию в попечительском совете. Вам следует знать, что после открытия выставки Форсайт не слезает с меня ни днем, ни ночью.

Пайпер села ровнее.

— Э-э, Клаудия, я не имею ничего общего с…

— На кой мне сдался этот совет? Я планирую продолжать путешествовать и определенно не хочу быть привязанной к нудным совещаниям, которые нужны исключительно для того, чтобы богатые старики могли козырять громкими именами и млеть от звука собственного голоса.

— Вообще-то…

Клаудия замахала руками, останавливая Пайпер.

— О, я знаю, что вы ушли с работы. Правильно сделали, хотя я уверена, что им вас будет не хватать. Я хотела попросить, чтобы вы отдали им этот чек.

Клаудия достала из-под тарелки с выпечкой конверт и вручила его Пайпер.

— Я все равно им не нужна. Им нужны мои деньги. На эту сумму можно шикануть: пристроить новое крыло, нанять пару-тройку новых кураторов — откровенно говоря, мне все равно, на что ее потратят, лишь бы экспозицию Офелии Харрингтон сделали постоянной. О! И я хочу, чтобы они восстановили ту прошлогоднюю выставку про телефонисток, — по мне, классная штука!

Пайпер посмотрела на конверт, потом на Клаудию, на Мика и снова на конверт. Она не знала, что забавней, — то, что Линк Норткат будет отвечать за экспозицию по Офелии Харрингтон, и не как-нибудь, а на постоянной основе, или что Лапалье придется заново поставить телефонисток.