— В самом деле, — с улыбкой сказала она. — Когда я завладею вниманием Мика, я смогу раскрыть ему ту невероятную женщину, какой до сих пор была только внутри. Но делать это нужно не спеша и осторожно, никогда не забывая о том, что моя цель — наращивать его нетерпение и сохранять интригу.

— Браво! — воскликнула Бренна, тихо хлопая в ладоши. — Итак, чувствуешь ли ты себя сегодня по-другому?

По телу Пайпер побежала мелкая дрожь.

— Да, — ответила она. — Я чувствую себя женственной. Сексуальной.

Бренна расплылась в широкой улыбке, и Пайпер не могла не заметить, что она гордится. Но улыбка быстро померкла, и у подруги сделался такой вид, будто она вот-вот заплачет.

— Все нормально, — сказала Бренна, поднимая руку, прежде чем Пайпер успела заговорить. — Просто… — она покачала головой. — Пайпер, это невероятно. Я впервые вижу, чтобы твоя внешность и внутренняя красота были в такой гармонии.

Пайпер накрыла ладонью руку подруги.

— Спасибо, что помогла мне в этом.

— Всегда пожалуйста.

Они какое-то время посидели молча. Потом Бренна посмотрела подруге прямо в глаза.

— Ты готова к завтрашнему дню?

Пайпер отдернула руку. Она прикусила нижнюю губу, стараясь не выдать, как она волнуется перед встречей с Миком. Разумеется, ее будоражили перспективы новой жизни, но переход от теории к практике пугал.

— Хватит сомнений, — сказала Бренна. — Серьезно. Ты такая соблазнительная, что Мику покажется, будто его сбил автобус похоти.

Пайпер хихикнула.

— О’кей.

— Итак… — Бренна округлила глаза. — Ты собиралась рассказать мне о завтрашнем дне.

— Да-да, — отозвалась Пайпер. — Если Мик спросит меня о переменах во внешности, я отвечу правдиво, но как можно более расплывчато. Если он пригласит меня на ланч или что-то вроде того…

— Когда он тебя пригласит.

— Когда он пригласит меня на ланч или кофе, я вежливо откажусь, сославшись на работу, но скажу, что другое время может оказаться более подходящим. Формально это не отказ — такой ответ бросает вызов, накаляет атмосферу ожидания и повышает уровень таинственности до стратосферы.

Одна из бледных бровей Бренны изогнулась над голубым глазом.

— Что? спросила Пайпер. — Ты же знаешь, у меня отличная память.

Бренна перевела взгляд на что-то за ее плечом.

— Хорошо, потому что у тебя на очереди экспресс-проверка.

— Прошу прощения, мисс, — раздался за спиной Пайпер низкий голос.

Она резко обернулась в кресле и с удивлением увидела перед собой привлекательного студента, который держал в руках ее дамскую сумочку — сумку, сумку, черт бы ее побрал.

— Она упала со спинки кресла, и я… э, знаете… Я не хотел, чтобы ее украли или что-то в этом роде.

— О! — Пайпер с улыбкой приняла сумочку. — Благодарю!

— Без проблем, — сказал парнишка. — А… знаете, можно взять у вас номер телефона?

Пайпер бросила на подругу вопрошающий взгляд. Подсказки не последовало. Бренна просто приклеила к лицу вежливую улыбку, откинулась на спинку кресла и жестом показала, что дает ей карты в руки.

Пайпер повернулась к студенту.

— Мой номер тридцать, — отрезала она.

Парнишка нахмурился.

— То есть мне тридцать лет.

Пайпер умолкла, ожидая, что молодой человек поспешит убраться туда, откуда пришел.

Вместо этого губы парнишки изогнулись в улыбке и его взгляд нахально заскользил по телу Пайпер.

— Это заводит не по-детски, — выдал он наконец.

— Да что ж такое! — фыркнула Пайпер. — Ладно, перефразирую. Ответ «нет». Мне неинтересно. Хорошего дня.

Она повернулась к Бренне и ничего не говорила, пока не почувствовала, что молодой человек попятился за свой столик.

— Ну и как я? — спросила она и отпила глоток кофе.

Бренна тихо усмехнулась:

— В том, чтобы сказать мужчине, что он тебе неинтересен, определенно нет ничего плохого, особенно если это правдивое утверждение.

— Я тысячу раз видела, как ты сама это делаешь.

— Да, но тебе стоит поработать над изяществом исполнения.

— Неужели? — Пайпер скрестила руки на столе. — И как бы ты действовала на моем месте?

Бренна задумчиво склонила голову.

— Пожалуй, я сказала бы: «Спасибо. Я польщена». Потом отметила бы, что давать номер телефона не в моих правилах. И наконец, добавила бы: «Пожалуйста, отнеситесь к этому с уважением».

Пайпер села ровнее, пораженная тем, как легко слова слетели с языка Бренны.

— Мило.

— Уверена, в ближайшем будущем тебе представится уйма возможностей попрактиковаться.

Пайпер покачала головой.

— Не согласна? — спросила Бренна.

— Нет. То есть да. Дело не в этом.

— А в чем?

Девушка нервно рассмеялась.

— Просто подумала, как здорово было бы сочинить какую-нибудь волшебную фразу для родителей, — знаешь, впорхнуть к ним в дом и сказать: «Мама и папа, пожалуйста, перестаньте пытаться меня контролировать. Я хочу жить своей жизнью. Пожалуйста, отнеситесь к этому с уважением».

Бренна рассмеялась.

— По-моему, идеально.

— Да, знаешь ли, я уже начинаю сомневаться, стоит ли им видеть меня такой. — Пайпер показала на себя. — Может, подождать немного и подвести их к этому постепенно?

— Конечно, — подхватила Бренна, энергично закивав. — Почему бы не подождать еще лет тридцать? Так тебе будет шестьдесят, когда ты созреешь попросить родителей не вмешиваться в твою жизнь.

А им будет по девяносто, но они справятся, ведь они будут по-прежнему работать, заниматься марафонским бегом и все такое, да?

Пайпер поджала губы. Интересно, как это Бренна в ходе кампании по ее перерождению вдруг решилась говорить то, что думает?

— Намек понят, — отозвалась она. — Но я не слишком жажду этой встречи.

— Разумеется. — Бренна погладила подругу по сцеплен: пальцам. — Ну подумай, что самое худшее может случиться?

Пайпер тщательно обдумывала этот вопрос, пока ехала на метро в Кембридж и шла девять кварталов пешком от станции «Гарвард-сквер» к дому родителей на Таубридж-стрит. К тому времени как Пайпер ступила на дорожку перед домом, где прошло ее детство, ответ созрел.

Самым страшным будет, если ничего не случится. Не исключено, что она явится в совершенно новом образе, с радикально измененной прической и стилем одежды, а родители ничего не заметят. Они вполне могут перейти к обычным темам — правильно ли она питается, как финансируются их исследования, возможно, даже спросят о ее работе и не заметят в дочери ни единой перемены.

Пайпер глубоко вздохнула и окинула дом настороженным взглядом. Трехэтажное здание 20-х годов имело мощный, построенный северянами каркас и было обшито внакрой чем-то серым с белой окантовкой и черными ставнями. Единственным украшением фасада был ряд торчащих стриженых кустов самшита под перилами крыльца. В ящиках для цветов не было герани. На двери не висело венков. Плетеные кресла-качалки с подушками не встречали гостей на крыльце.

Пайпер знала, что обстановка здесь не всегда была такой аскетичной. Когда бабушка Пьерпонт была жива, она заботилась о том, чтобы дом был уютным. Летом подоконники всегда утопали в цветах, а на крыльце стояла плетеная мебель с яркими подушками.

Пайпер уже давно не находила ответа на вопрос, как ее отцу удалось не унаследовать ни капли веселого жизнелюбия, которым отличалась его мать. Лишь недавно ей пришло в голову, что, возможно, она неправильно ставит вопрос. Не исключено, что отец начинал довольно весело, но после пары десятилетий жизни с матерью Пайпер эта радость просто иссякла.

— Чего порог оббиваешь? — Отец высунул голову из-за двери. — Ждешь, пока погода переменится?

Угловатая, похожая на пажа с сильной проседью, мать Пайпер выглянула из-под руки мужа. Она натянуто улыбнулась, застыла на миг, потом нахмурилась.

— Бог ты мой! — Мать поднесла ладонь ко рту и кинула взгляд по сторонам, словно боялась, что ее дочка напугает соседей. — Что ты с собой сделала? Это какая-то шутка?

Она лихорадочно замахала, чтобы Пайпер поскорее заходила в дом.

Девушка оглядела себя, просто чтобы освежить в памяти, что она решила надеть в этот воскресный июньский день. Простая светло-серая юбка по колено со встречной складкой сбоку. Бледно-розовая приталенная блузка с рукавом три четверти и воротником, две верхние пуговицы которого были расстегнуты. Широкий черный кожаный ремень. Изящные серебряные колечки в ушах. Простые черные босоножки, в вырезе которых были видны ее ухоженные, покрытые розовым лаком ногти. Розовый с серебром браслет. Мягкая сумка из серой кожи с большой серебряной пряжкой. Волосы были распущены. Изюминкой легкого макияжа была черная подводка глаз, которая, по словам Бренны, подчеркивала чувственную сторону Пайпер.

Она сделала все, что нужно. И вот какую реакцию получила.

Наверное, дело в подводке.

— Пайпер! Не стой там!

Девушка подняла взгляд на хмурое лицо матери и стала взбираться по ступенькам крыльца, утешаясь тем фактом, что родители, по крайней мере, заметили перемену.

Допрос начался, как только она зашла в прихожую.

— Что случилось с моей милой, нормальной Пайпер?

Мать пощупала манжету новой блузки и поджала губы.

— Решила сменить имидж.

— У тебя дамская сумочка? С каких пор ты носишь дамские сумочки?

Отец буравил взглядом модный аксессуар.

— Это просто сумка, папа.

Он рассмеялся и кивнул:

— Ну конечно. Будь по-твоему. Но скажи на милость, кого ты и твоя сумка из себя строите?

Пайпер остановилась. Кожа на голове запекла. Грудь сдавило.