Марк закрыл лицо руками, стараясь выбросить из памяти эту последнюю чудовищную сцену: демон стоит перед ним, одной рукой он снова заносит меч, а в другой сжимает истекающую кровью голову Абдулы, — но эта картина намертво отпечаталось у него в мозгу, и он знал, что никогда не сможет ее забыть.

А потом этот кошмар закончился так же быстро, как и начался. В то время как все они, оцепенев от ужаса, наблюдали за происходящим, демон на их глазах вдруг растворился в воздухе, а голова Абдулы с отвратительным глухим стуком упала на песок. Все происшедшее потом походило скорее на сон. Холстид, рыдающий над безжизненным телом своей жены. Рон, украдкой схвативший свою камеру и удалившийся в лабораторию. Жасмина, склонившаяся над телом Абдулы… Чуть позже Марк вместе с Жасминой отнес останки Абдулы в рабочую палатку, где уже лежало тело Хасима.

— Очень холодно, — прошептал Марк, — как никогда…

Жасмина обошла вокруг стола и села рядом с ним. Она прислонилась к нему, взяла его ледяную руку и начала растирать.

— Скоро рассвет.

— Не знаю, что делать с… с его телом, — пробормотал Марк и положил голову ей на плечо. — Правильнее всего будет, наверное, поехать к умде и вызвать по телефону полицию.

— А как ты объяснишь его смерть?

— Не знаю…

— И что будет потом?

— Когда прибудут эксперты из министерства древностей, я надеюсь, мы сможем продолжить работу. Мы откроем саркофаги и исследуем мумии.

Жасмина выпустила его руку и отшатнулась от него. Она смотрела на него печально, почти с состраданием.

— В чем дело?

— Неужели ты еще не понял, что мы не должны нарушать покой тех, кто лежит в этих саркофагах? В этом причина всех наших несчастий. Это проявилось уже в самом начале, когда с феллахом, готовившим в руинах чай, случился удар. Он что-то увидел, Марк, что-то, что до смерти напугало его.

Лицо Марка помрачнело, он казался обиженным. Жасмина встала и ласково потянула его за руку:

— Пойдем.

Они уныло брели по темному лагерю. Над ними нависало холодное, ледяное небо. На востоке уже начиналась заря, и еще недавно яркие звезды постепенно растворялись в бледной голубизне. Переступив порог своей палатки, Жасмина включила свет и направилась к рабочему столу. Она взяла упаковку каких-то желтых таблеток и протянула Марку:

— На, прими.

— Я не хочу спать. Почему бы тебе самой их не принять?

— Потому что я не могу позволить себе такую роскошь. У меня есть обязанности перед больными. Я не могу оставить их без присмотра. Марк, пожалуйста, иди и немного поспи.

Он беспомощно посмотрел на нее, глубоко вздохнул и вышел из палатки.

…Примерно час спустя он проснулся от рева мотора и был удивлен не столько тому, что ему удалось заснуть, как тому, что кому-то пришло в голову завести «лендровер».

Услышав взволнованные возгласы, он вскочил и все еще полусонный, спотыкаясь, бросился к выходу. Он выглянул наружу и увидел Рона и Жасмину, бегущих позади машины, которая, набирая скорость, стремительно удалялась от лагеря.

— Что здесь случилось? — спросил он.

— Эти мерзавцы украли наш «лендровер», вот что случилось! — прорычал Рон.

— Кто?

— Последний гафир и помощник Абдулы! Они дезертировали! Теперь мы остались совсем одни, на нас кто угодно может напасть!

Небритый Сенфорд Холстид вышел из своей палатки.

— Что здесь происходит?

Марк быстро развернулся:

— Я еду в Эль-Тиль.

Рон пошел вслед за ним к общей палатке:

— Я с тобой.

— Нет. — Марк поспешно сбросил рубашку, облился холодной водой и насухо вытерся полотенцем. — Ты останешься здесь и будешь следить, чтобы больше ничего не произошло. В течение часа здесь будет полиция.

— Так дело не пойдет! Я здесь не останусь! — Рон тоже стащил покрытую пятнами от химикатов рубашку и надел футболку с надписью «Greenpeace». — Мы поедем вместе.

— А теперь послушай меня, Рон. Мы не можем поехать вместе. Иначе у Доменикоса появится лишний шанс украсть наши мумии.

— Боже всемогущий! — закричал Рон. — Неужели ты все еще думаешь, что это дело рук толстого грека? — Он схватил проявленную пленку, лежавшую у него на кровати, и швырнул ее Марку в лицо. — Посмотри на это, только внимательно посмотри!

Марк увидел стоявшего Абдулу и его голову с перекошенным от ужаса лицом, парившую примерно на высоте метра от тела.

Марк отшатнулся.

— Этого проклятого демона нет на фотографиях, он… дух, Марк! А ты продолжаешь во всем обвинять беднягу Доменикоса! Марк, мы попали в смертельную западню!

Марк ответил почти беззвучно:

— Я только позвоню из дома умды и сразу же назад. Уже к полудню ситуация будет под контролем.

Он опустился на колени перед своей кроватью, долго шарил под ней и наконец, кряхтя, вытащил небольшой ящик, который все еще был опечатан.

— Что это?

— То, что я беру с собой в каждую экспедицию, но до сих пор ни разу не использовал. Это только на крайний случай. — Он взломал крышку, и в ящике среди соломы Рон увидел четыре револьвера тридцать восьмого калибра системы «Смит-и-Вессен».

— О нет, послушай…

Марк достал один револьвер и пачку патронов. Хладнокровными, привычными движениями он нажал кнопку с правой стороны, легко откинул барабан и в каждое отверстие вставил по патрону. Потом, еще раз внимательно оглядев барабан и убедившись, что все патроны на месте, он защелкнул его обратно.

— Против демонов это вряд ли поможет!

— Послушай, Рон. — Марк встал и протянул ему пистолет. — Он может тебе понадобиться, если сюда заявится Доменикос или еще кто-нибудь.

— О, несчастный безумец…

Дверь палатки приоткрылась, и внутрь просунулась голова Сенфорда Холстида. Он прикрывал нос окровавленным платком.

— Что вы тут делаете?

— Подождите, мы скоро выйдем, — ответил Марк.

— Минуточку… — Холстид заметил револьвер и вошел в палатку. — Это еще зачем?

— На случай, если нам придется защищать себя или гробницу.

— В этом нет никакой необходимости, Дэвисон, — зло ответил Холстид. — Мы уезжаем.

— Что?

— И вам не удастся нас задержать.

Марк вопросительно взглянул на своего друга:

— Рон?

— Мы должны уехать, Марк. Нам нужно спасаться.

— Ну что ты говоришь! Послушай, я немедленно отправляюсь в Эль-Тиль и обещаю тебе, не пройдет и часа, как полиция будет здесь.

— А теперь послушайте меня, Дэвисон! — закричал Холстид сквозь свой окровавленный платок. — Я не знаю, что за тварь была здесь и разделалась с египтянином, но я не собираюсь сидеть здесь и ждать, когда ей взбредет в голову вернуться! Меня абсолютно не волнует, кто или что это было. Знаю только, что моя жизнь в опасности!

— Куда же вы поедете?

— Мы едем в Маллави. Свяжитесь с Каиром, пусть они сами заканчивают раскопки. Меня они больше не интересуют.

Когда Холстид повернулся, чтобы уйти, Марк схватил его за рукав:

— Вы не можете оставить лагерь на произвол судьбы! Разве вы не понимаете, что именно так вы и поступаете?

— Ну и что? Оставьте вы им этот проклятый лагерь! Ни одна мумия не стоит того, чтобы я рисковал ради нее своей жизнью! — Холстид оттолкнул Марка и выскочил из палатки.

— Не понимаю!

— А я присоединяюсь к нему, — сказал Рон и поспешил вслед за Холстидом.

Марк некоторое время задумчиво стоял на месте, держа в руке пистолет. Потом он отшвырнул его на кровать, схватил рубашку и тоже выбежал из палатки.

Когда Марк догнал их, они уже были в «лендровере». Сенфорд сидел, прислонившись щекой к стеклу, а Рон занял место за рулем. Жасмина стояла рядом, заламывая руки. Когда она увидела Марка, то сразу же бросилась к нему навстречу:

— Я не могу их остановить! Он не может ехать! Он слишком болен, не разрешай им уехать, Марк!

Он посмотрел на Холстида, рубашка которого уже вся была залита кровью.

— Будьте же благоразумны. Дайте мне всего лишь один час. Я привезу полицию и врача…

Когда «лендровер» тронулся с места, Марк все еще кричал что-то им вслед. Потом он бросился к другой машине, на ходу обращаясь к Жасмине:

— Ты останешься здесь с миссис Холстид.

…Через несколько минут оба «лендровера» остановились в облаке песка и пыли. Но никто не стал дожидаться, пока оно уляжется. Холстид и Рон выпрыгнули из машины и со всех ног понеслись к реке.

— Подождите же! — закричал Марк, почти наступая им на пятки. — Пойдемте со мной к умде! Там вы будете в безопасности!

— Лучше тебе поехать с нами и позвонить из Маллави! — бросил ему Рон через плечо.

Марк, сжав кулаки, посмотрел им вслед, а потом быстро направился к дому умды.

В деревне было необычно тихо. Узкие переулки как будто вымерли. Нигде не было видно детей, играющих в песке. Двери домов были наглухо закрыты, из темных окон не раздавалось ни единого звука. На осиротевших полях виднелись оставленные плуги. Только ветер гулял между глиняными домами.

Когда Марк подошел к дому умды, он увидел, что дверь заперта, а окна забиты соломой. Сначала Марк громко и настойчиво стучал, а потом попытался силой открыть дверь, но дом был крепко заперт.

Он развернулся и пошел по тропинке на окраину деревни, к дому Константина Доменикоса. Но на этот раз во дворе не играли дети. Двери и окна были заколочены.

Марк растерянно остановился и снова бросил взгляд на опустевшие поля. Один-единственный буйвол лениво жевал пучок травы.

Марк зашагал обратно к выбеленному дому умды. Изо всех сил барабаня в дверь, он закричал:

— Выходи, я знаю, что ты дома! Я не уйду, пока не поговорю с тобой!

Он остановился и прислушался. Кругом было тихо, только завывающий ветер кружил песок на крохотной пустынной площади.