Марк откинулся назад и потер шею. Это было бессмысленно. При описании местоположения гробницы Рамсгейт выражается слишком расплывчато. Здесь значится только: «…окружные рвы в песке… Мухаммед охраняет группу во время работы.»

Марк закрыл тетрадь, взял трубку и кисет и вышел на улицу.

Он прошел через лагерь и посмотрел на руины рабочего поселка, освещаемые костром феллахов. Издалека до него долетали голоса мужчин, которые под звуки какой-то незатейливой дудки пели печальную песню.

Марк опустился на старую стену из речного ила и раскурил трубку. Он думал о Нэнси, размышляя, не следует ли ему написать ей письмо и отправить его из Эль-Миньи. Ему бы хотелось, чтобы она поехала с ним. Как было бы здорово видеть ее здесь, разговаривать с ней, спать с ней и попытаться еще раз ей объяснить, что значит для него работа в поле…

Внезапно он почувствовал запах гардении.

— Можно к вам присоединиться?

Он испуганно обернулся и поднял глаза. На фоне звездного неба подобно валькирии вырисовывалась Алексис. Она что-то держала в руках.

— Пожалуйста. — Марк немного подвинулся, освобождая ей место. — Как ваш муж?

— Нам пришлось сжечь рубашку и брюки, потому что кровь не отстирывалась. Выпьете со мной?

Марк посмотрел на бутылку и стаканы, которые она принесла с собой, и узнал этикетку. Это было дорогое шотландское виски.

— С удовольствием.

Алексис налила понемногу в каждый стакан, протянула один Марку и поставила бутылку между ног на песок.

Некоторое время они молча пили виски. Алексис постоянно отбрасывала назад волосы. Марк чувствовал себя неуютно в ее присутствии. Холод, который исходил от Алексис Холстид, можно было, пожалуй, сравнить с ледяным душем — бодрящий, но не всегда приятный.

— Доктор Дэвисон, когда мы начнем осматривать другие гробницы?

— Боюсь, на это нам не хватит времени. С экскурсиями уже покончено. Мы здесь для того, чтобы работать, а с каждым упущенным днем приближается Рамадан и самое жаркое время лета.

— Как жаль!

Они снова замолчали. Хотя они сидели настолько близко, что почти соприкасались локтями, они не смотрели друг на друга.

— Я чувствую запах гашиша, — проговорила Алексис.

— Им пахнет из рабочего поселка. Они курят его каждый вечер.

Она горько усмехнулась:

— Я не могу понять, как живут эти люди. Какие дикие нравы! Как только представлю, что они удаляют девочкам клитор! Женщины даже не подозревают, что они при этом теряют!

Марк не ответил. Он подбирал арабское слово. Вдруг оно пришло ему в голову: барда. Это значит «холодный, ледяной».

— Доктор Дэвисон?

— Да?

— Взгляните на меня.

Он повиновался.

Алексис раскрыла рот, чтобы заговорить, но в последний момент остановилась. Ее влажные красные губы остались немного приоткрытыми. Ее зеленые глаза, казалось, затуманились, а лицо застыло. Это состояние длилось всего пару секунд, потом она тихо сказала:

— Расскажите мне снова о египетских гробницах, доктор Дэвисон.

— Что вы хотите узнать? — спросил он удивленно.

Она отвернулась от него, отрешенно глядя в темноту.

— Египтяне всеми средствами стараются сохранить тела своих умерших. Они не жалеют сил и пускаются на изощренные хитрости, чтобы утаить места захоронения. Почему?

— Потому что древние египтяне верили, что жизнь после смерти возможна лишь в том случае, если тело не повреждено. Пока тело остается целым и невредимым, душа может наслаждаться потусторонним миром, который, по мнению египтян, находится в горах на западе пустыни. Искусство бальзамирования никогда больше не было возрождено и не знает себе равных в истории. Тайны древних египтян, позволяющие уберечь тело от разложения, и сегодня еще не до конца раскрыты. А что касается обычая прятать мертвецов, миссис Холстид, так это делается для того, чтобы уберечь их от тех, кто грабит могилы. Чтобы душа могла жить после смерти, имя умершего должно быть написано где-нибудь на его теле. Обычно для этого использовали золотые амулеты и браслеты, на которые грабители были, естественно, особенно падки. Если тело оставалось без такого амулета, душа прекращала свое существование.

Алексис глубоко вдохнула и надолго задержала дыхание, прежде чем выдохнула, прошептав:

— Не по этой ли причине… не по этой ли причине…

Он ждал.

Алексис застыла в оцепенении.

— Не по этой ли причине… что, миссис Холстид?

Она едва заметно пошевелилась, потом наконец взглянула на Марка и нахмурилась.

— Что?

Она посмотрела на стакан в своей руке и, казалось, была удивлена, увидев его там.

— Я устала, доктор Дэвисон. Прошлой ночью меня мучили кошмары, и я проснулась с таким чувством, будто вообще не спала.

Покачиваясь, она встала и подняла с земли бутылку виски.

— Простите, я пойду…

Марк посмотрел вслед Алексис, которая будто бы парила над песком. Ее загорелые руки и ноги казались в лунном свете необыкновенно белыми. Допив последние остатки виски, он услышал позади себя тяжелые шаги. Вскоре перед ним предстал Рон Фэрмер.

— Что случилось?

— С меня довольно!

— Садись и расскажи, что произошло.

Рон плюхнулся на стену и с мрачным видом уставился в песок.

— Что ты тут пьешь?

— Виски. Что случилось?

— Вот, взгляни. — Рон бросил Марку пленку.

— Что это?

— Негативы снимков, которые я сделал в Царской гробнице.

Марк попытался разглядеть что-нибудь на пленке при свете луны.

— Ну и?

— Они засвечены, черт бы их побрал, все засвечены.

— Может быть, свет проник в аппарат.

— Но тогда и другие кадры на пленке должны были бы быть засвечены. Но это не так. Фотографии, сделанные до того, как мы вошли, и те, которые я отснял снаружи, безупречны. Засвечены только снимки в гробнице, те, на которых присутствуешь ты.

— Возможно, в гробнице слишком тусклый свет…

— Это четырехсотая пленка и к тому же автоматическая камера! С ОМ-2 не может быть таких фокусов!

— Сдаюсь. — Марк вернул ему пленку. — Тебе нужно немного поспать, Рон. Жасмина сказала мне, что ты снова ушиб голову, когда упал со скамейки.

— А что мне было делать? Этот пижон забрызгал кровью всю мою фасоль! — Рон встал. — Завтра исследуем твой квадрат?

— Я выбрал для себя самый многообещающий. Спокойной ночи, Рон.

Марк подождал, пока шаги удалятся, и затем сам поднялся. Сказывался тяжелый день, он чувствовал это. Он надеялся, что в эту ночь будет спать лучше.

Марк уже собирался было идти, но вдруг как прикованный застыл на месте.

В темноте прямо перед собой он увидел похожую на привидение женщину, которая наблюдала за ним.

ГЛАВА 11

Марк опустился на колени, очистил предмет от песка и осмотрел его со всех сторон. Потом он обернулся в поисках Рона.

Рон находился поблизости — он прощупывал шестом песок и исследовал дно каньона при помощи увеличительного стекла. Сенфорд Холстид и Жасмина, прислонившись к скале и вытянув ноги, сидели в тени крутого берега. Сенфорд Холстид настоял на том, чтобы Марк взял его в это утро с собой, и так как его невозможно было отговорить, то Марк попросил Жасмину поехать вместе с ними. Сегодня Сенфорду Холстиду снова стало лучше, и его нос не преподносил больше никаких сюрпризов. Но по настоянию Жасмины на нем была белая операционная маска.

Участок, который Марк выбрал для себя, находился на расстоянии десяти километров вверх по Вади, на том месте, где один из рукавов ущелья превращался в песчаный каньон, окруженный с трех сторон отвесными скалами. Марк выбрал это место не случайно — сначала ему пришла в голову одна смелая идея, а потом, когда он все тщательно обдумал, у него почти не осталось больше сомнений в том, что искать следует именно здесь. Нетрудно было бы предположить, что жрецы Амона поместят новую гробницу Эхнатона не очень далеко от старой, но в то же время на самом краю его владений.

Через четыре часа поисков ему повезло.

— Рон! Неси сюда фотоаппарат! — крикнул он. Его голос эхом разлетелся по каньону.

Через секунду Рон был уже рядом с ним.

— Что ты нашел? Дай посмотреть…

— Я хочу, чтобы он был сфотографирован в том виде, как мы его обнаружили.

Марк вытащил из полевой сумки пятидесятисантиметровую линейку и положил ее на землю рядом с предметом.

— Думаешь, он имеет значение? — спросил Рон, быстро выставляя диафрагму.

— Выглядит очень старым.

— Но его мог здесь оставить кто угодно. Один из членов экспедиции Пита мог забрести сюда во время охоты.

— Не думаю… — Марк застыл, стоя на коленях, пока Рон не сделал шесть снимков. Потом он осторожно вытащил пистолет из песка.

Он методично исследовал каждый квадратный сантиметр каньона. Он зарывал свои сапоги в песок, поднимал осколки скал, склонялся над огромной лупой и то и дело опускался на колени, чтобы прощупать руками песок. Наконец его пальцы наткнулись на что-то твердое.

— Ты разбираешься в пистолетах?

— Нашел кого спросить. Однажды я, правда, участвовал в акции протеста — мы блокировали Тихоокеанское шоссе двадцатью четырьмя машинами, чтобы не пропустить грузовик с химикатами, но об оружии я не имею ни малейшего представления.

Марк повертел пистолет в руках.

— Я думаю, что бы это значило?

— Что у вас там? — крикнул Холстид.

Марк повесил полевую сумку на плечо и размашистым шагом подошел к Холстиду. Он протянул ему пистолет:

— Вы разбираетесь в этом?

Глаза Холстида округлились. Он вскочил, схватил пистолет и стал внимательно рассматривать его со всех сторон.

— Я эксперт по оружию, доктор Дэвисон. Я коллекционирую старинные пистолеты.