На кухню вошел Вася – бодрый, деятельный, в русых волосах блестят капельки воды. Уже и умыться успел.

– Доброе утро, котёнок, – он крепко сжал меня. Поцелуй на вкус был мятным, как зубная паста. – Сделаешь мне экспрессо?

– Умею только эспрессо, – твердо ответила я. Поцелуи поцелуями, а правила русского языка (или в данном случае правила заимствования из итальянского) еще никто не отменял. Платон мне, может, и нравится безумно, но истина дороже.

Дешевый растворимый "Тчибо" показался сегодня восхитительным. Так же как и простецкий, непритязательный белорусский сыр, на который я была вынуждена перейти после запрета ароматной литовской "Свали". Мы пили кофе, болтали обо всем на свете – точнее, разглагольствовал в основном Василий, а я расслабленно поддакивала.

На середине его тирады в стиле "роуд-муви" (одна история плавно перетекала в другую) я поймала себя на мысли, что мне абсолютно неважно, что именно он рассказывает, мне просто нравится слушать его голос. Однако когда я вдруг уловила свое имя, включила внимание на полную. И очень вовремя:

– Знаешь, Шура, никто из моих знакомых не смог бы с такой честью пройти через все эти испытания, которые выпали на твою долю.

Вася закурил первую за день, самую вкусную сигарету.

– Сначала годы трудных съемок – я-то знаю, что это за работа, мы же часто оказывались в одной лодке; потом неожиданное увольнение, когда казалось, что победа уже у тебя в руках; потом тяжелейшая работа на даче. Угадай, какой чертой твоего характера я больше всего восхищаюсь?

– Умением слушать? – наугад сказала я.

– Это тоже важно, конечно, но я имел в виду тот факт, что ты не белоручка. Ставишь задачу – и ничто тебя не остановит. Прямо по Маргелову: "сбит с ног – сражайся на коленях, идти не можешь – лежа наступай", – процитировал Вася.

– Ты что, еще и десантник, ко всему прочему? – удивилась я таким познаниям в области афоризмов знаменитого командующего ВДВ. – Я у тебя на предплечье татуировок в виде парашюта не заметила.

– Нет, просто разносторонне развитый человек, – не упустил возможности прорекламировать себя Василий. – А еще знаешь что мне в тебе нравится?

– Вряд ли моя улыбка, я не Анжелика, к сожалению, губы у меня не такие полные, – я задумалась. – Может, глаза?

– Глаза у тебя, девочка моя, и правда необыкновенные, очень выразительные – да, я помню, ты говорила, цвета темного меда или дорогого коньяка. Хотя лично мне кажется, что они точь-в-точь соответствуют цвету коричневой краски номер восемьдесят семнадцать из каталога RAL. – Вася встал. – А нравится мне в тебе то, что ты так полюбила дачную жизнь.

***

#ажиотаж

Как ни странно, я и вправду наслаждалась размеренной сельской жизнью. Свежий воздух, горячее (благодаря микроволновке) питание, трудотерапия. Ну и поцелуи на десерт.

Не буду утомлять вас банальными описаниями опьяняющего счастья, в котором я плескалась, как дорвавшийся до воды бегемот. Блаженный туман заполнял голову какой-то ватой. Я с трудом удерживала себя, чтобы не звонить Васе по тридцать-сорок раз на дню.

Нечто подобное происходит, когда покупаешь новую машину. Ты просто не можешь заставить себя вылезти из-за руля. Тебе нравится в ней абсолютно всё: ядовитый запах пластика, который кажется тебе бодрящим; рык двигателя, когда газуешь на светофоре, с превосходством поглядывая на окружающих водителей; даже та вмятина на заднем бампере, которая появилась в результате твоего неудачного выезда из автосалона, не слишком тебя расстраивает, ведь мятая машина не интересна угонщикам.

Васины минусы лишь подчеркивали его плюсы. Недостаток образования с лихвой компенсировался природным умом. Откровенность, которую придирчивый церемониймейстер мог бы, пожалуй, назвать невоспитанностью, освежала, как ледяной мохито в запотевшем хайболе, увенчанном веточкой мяты, в жаркий июльский день.

Тем временем, после последнего приступа аномального тепла, погода радикально испортилась. Пока я расцветала, природа увядала. Петербургская осень наконец сорвала свою миловидную маску. Недели шли, и вот уже Васе пришлось вставать на пятнадцать минут раньше, чтобы перед работой успеть расчистить от снега свою машину, почти каждую ночь парковавшуюся у моей калитки. Зима на Северо-Западе началась, как обычно, в первых числах ноября.

Температура воздуха резко упала, и так же резко взлетел доллар. "Американец" взлетел так высоко, что вам понадобился бы телескоп, чтобы разглядеть его в стратосфере. Рубль, который в сентябре и октябре медленно катился по наклонной, в начале ноября рухнул в бездонную пропасть. Мои сбережения – деньги от продажи квартиры, переведенные по бесценному (в прямом смысле) совету Василия в хрустящие зеленые бумажки, – удвоились. Однако удвоилась и стоимость товаров в магазинах, торгующих импортными товарами – в том числе бытовой техникой.

У российской экономики началась паническая атака – совсем как у меня когда-то. Рыночный пульс застучал, министерство финансов бросилось проводить стресс-тесты. Лихорадка охватила всю страну, в том числе и Петербург.

В том, что народ запаниковал, я убедилась, отправившись в торговый центр в поисках какого-никакого, хоть самого завалящего крема для лица. Мой Saint Tropez Minerals кончился совсем. Я намеревалась зайти в магазин косметики, однако моё внимание привлекла гигантская бесформенная очередь, выплескивающаяся из магазина бытовой техники и растекающаяся по всему торговому комплексу. С трудом подобравшись поближе к бурлящему входу, я разглядела внутри настоящее столпотворение.

– Ах ты зараза! Это моя кофеварка! – визжала женщина, похожая на разъяренную библиотекаршу, которая пришла утром на работу и обнаружила, что все ее книги до единой украдены.

– Еще чего! Моя! Моя кофеварка! – орала в ответ ее вульгарная соперница, вырывая из рук "библиотекарши" поцарапанный аппарат для приготовления кофе.

– Да я полгода на неё копила! Теперь всё дорожает, вообще не смогу ее купить! Не отдам! – пыхтела "библиотекарша", ловко изворачиваясь и от души кусая конкурентку за предплечье. Та со стоном сдалась.

Рядом двое растрёпанных пожилых мужчин вцепились в телевизор диагональю тридцать два дюйма. Ревели какие-то дети. Кричали измотанные, вспотевшие продавцы. Кассы печатали километровые чеки. На месте встраиваемых варочных поверхностей и духовок зияли дыры. Холодильники были залеплены наклейками "Продано".

После кипящего центра бытовой техники атмосфера магазина косметики поражала своим спокойствием. Могильным холодом веяло от пустых полок. Кричащими здесь были только многочисленные плакаты, рекламирующие "Нашу Машу". Изольда, она же Клавдия, сверкала своими искусственными зубами с каждой стены.

– Есть у вас крем для лица? – обратилась я к равнодушной продавщице.

– Талон, – сквозь зубы процедила она.

– В каком смысле "талон"? – оторопела я.

– Девушка, мы косметикой теперь только по талонам торгуем, "Наша Маша" в дефиците, а другая запрещена! Вы что из деревни, что ли? – продавщица окатила меня презрением.

– Вообще-то действительно из деревни, – согласилась я. – А скажите, где эти талоны можно приобрести?

– На предприятиях их выдают, понятно? И только по блату.

Из торгового комплекса я вернулась в полном смятении. И не только из-за полного провала своей бьюти-миссии – несговорчивая продавщица так и не согласилась продать мне крем без талона, даже за двойную, тройную цену.

Гораздо больше я беспокоилась из-за угрозы, нависшей над моим проектом по ремонту дачи. Позвольте, где же я теперь возьму бытовую технику для кухни? Может, я должна сейчас стоять в этой адской очереди? Разве могут все эти люди, оккупировавшие магазин, ошибаться? Сотни человек, и все неправы?

Кроме того, не наступил ли подходящий момент для обмена моих долларов обратно в рубли? Курс сейчас был самым высоким за всю историю России. Карпе дием, как говорили древние.

Целый день я была вся на нервах, потом решилась поговорить с Васей. Мы заканчивали собирать королевскую – нет, императорскую – кровать в спальне. Шкаф, две тумбочки и комод уже стояли по своим местам, ожидая, когда в них разложат вещи. Я решила, что момент для разговора вполне подходящий – абрикосовая спальня настраивала на позитивный лад.

– Вась, послушай, – несмело начала я, собирая из изогнутых дощечек решетчатое основание кровати. – Как ты думаешь, не пора ли мне пойти в банк и забрать свои доллары? Ты посмотри, какой сейчас выгодный курс. Ему теперь одна дорога – только вниз.

– Смотри сама, конечно, деньги-то твои, я не более чем консультант, – отозвался Василий, складывая вместе части каркаса, – но я бы на твоём месте дождался бы заседания Федеральной резервной комиссии США, после которого доллар наверняка взметнётся еще выше.

– Ладно, – перешла я к следующему пункту своего воображаемого списка. Пальцы уже устали заталкивать изогнутые дощечки в пластмассовые пазы. – Тогда ответь как консультант. Вот я сегодня читала в интернете, что в офисах строительных компаний наплыв покупателей, новых квартир в продаже практически не осталось. Может, мне всё же обменять сейчас доллары в рубли, чтобы успеть купить себе двушку? Раз доллар так сильно вырос, денег мне и без продажи дачи хватит.

– Хватит-то хватит, не спорю, – Вася рывком поставил массивное изголовье кровати и начал прикручивать его к каркасу. – Вот только сейчас не время для покупок. Посмотри, что эти ушлейшие строители…

– "Ушедшие"?

– Нет, ушлейшие, от слова "ушлый", – твёрдо сказал Василий. – В общем, ты посмотри, что они продают! Филькины грамоты! Ставят синий забор и втюхивают пустое поле по цене трёшки в центре города! Да эти дома никогда в жизни не построятся.

– Так что же мне делать-то? – его железобетонная уверенность немного раздражала. Я установила на каркас собранную решетку и взялась за матерчатые ручки толстого ортопедического матраса. – Помоги, мне самой его не поднять.