#мойэверест

Я с готовностью вскочила и, несмотря на жуткую усталость от трехчасовой борьбы с травой, побежала за ведром с асфальтовой крошкой. Василий тем временем разводил посреди участка костер из срезанных кустов. Пока пламя разгоралась, мы вернулись в дом – надо было решить судьбу стальной "буржуйки", вокруг которой во время дождя скапливалось больше всего воды. В конце концов печку постановили выкинуть. Ведь теперь в доме есть конвекторы.

Полезли на чердак – демонтировать трубу. Вася затащил под крышу устрашающего вида углошлифовальную машину, в простонародье именуемую "болгаркой". На чердаке было сыро и темно, стропила не давали распрямиться в полный рост, влажный песок, который в советские времени использовали в качестве утеплителя для перекрытий, прилипал к коленям. Я устроилась на корточках и подсвечивала Васе его же карманным фонариком, а он, неудобно изогнувшись, пилил старую трубу. Ржавый металл отвратительно скрежетал и осыпал его искрами с ног до головы. Наконец труба разделилась на две части. Можно было перемещаться на другую точку.

Демонтаж самой печки и примыкающей к ней части трубы мы оставили на потом, когда погода испортится. Пока же солнце позволяло поработать на верхотуре. Но сначала – подготовка. Ведро с асфальтовой крошкой поставили в дотлевающие угли кострища и пошли искать какую-никакую лестницу.

Деревянная лестница, обнаруженная нами за домом – черная от времени и осадков, хлипкая – была и правда никакой. Но мы все же решили дать ей шанс. Как оптимистично заявил Василий, "дом одноэтажный, падать будет не больно". Я с сомнением покосилась на бетонные грядки, впрочем, возражать не стала. Там же, за домом, мы нашли небольшую кучку битого шифера. Порывшись в остатках, Василий выбрал относительно приличную прямоугольную пластину, прижал ее локтем к туловищу и ловко, как персонаж "Майнкрафта", забрался на крышу. Я взяла порученное мне ведерко с гвоздями, молоток и под протестующий скрип лестницы отправилась следом.

Профессия альпиниста никогда не казалась мне привлекательной. Однако выбирать не приходилось. Василий каким-то чудом уже оказался на самом верху. Сидел на коньке, болтая ногами, и махал мне свободной рукой.

– Эй, где ты там, копуша? Пора приниматься за работу!

Я поползла по не слишком крутой, но очень противной крыше: вся она была какой-то склизкой, мохнатой, кое-где даже росли болотного вида сорняки. Ясно, почему издалека казалось, что шифер отливает нездоровой зеленцой. Сразу выяснилось, что хвататься за хилые растеньица в поисках опоры не стоит. Многолетние запасы острых сосновых иголок тоже совсем не облегчали тяжелый путь наверх. Да еще и Вася искренне веселился, наблюдая за моими потугами.

– Давай, Шура, давай! Ты сможешь, ты справишься! – скандировал он. И довольно-таки фальшиво запел: "Оле, оле-оле-оле! Алекса, вперед!"

– О Боже, только не надо вот этих футбольных гимнов! "Зенитом" я сыта по горло, – отплевываясь от мха, неизвестно как попавшего мне в рот, сказала я, забравшись наконец на конек и чувствуя себя покорителем Эвереста.

– Ладно-ладно. Вот тогда тебе шифер на сохранение, а я обрезок трубы достану, – и не слушая мои жалобы на то, что я не смогу удержать наверху одновременно и себя, и кусок шифера, и молоток с гвоздями, да еще и включенный на запись мобильный телефон, Василий отдал мне будущую заплатку, раскачал старую трубу и легко выдернул ее, как морковку из грядки. Вместе с порядочным куском крыши. Я ахнула.

– Спокойно, Александра, вы имеете дело с профессионалом, – хладнокровно заявил он. С грохотом сбросил ненужную трубу вниз, затем забрал у меня шифер, приложил к дыре – размер заплатки подошел идеально, вот что значит глазомер! Через пару минут от прорехи не осталось и следа.

– Ты к лестнице ближе, давай вниз, за ведром с гудроном! – скомандовал Василий. – И швабру какую-нибудь захвати.

Я взглянула вниз, на неприветливые бетонные поребрики, и намертво вцепилась в острый стальной конек.

– Ну уж нет. Я здесь, пожалуй, и заночую.

– Ты же Козерог, должна как горная козочка по скалам прыгать, – пошутил Василий. – В любом случае, мне до лестницы будет не добраться, пока ты там. И ведро в костре сейчас прогорит, если его срочно не вытащить. Так что вперед, боязнь высоты существует для того, чтобы ее побеждать!

Не самый убедительный аргумент, но пришлось подчиниться. Я сосиской повисла на шифере, чувствуя, как острый стальной конек режет уставшие ладони пополам, а ноги никак не могут нащупать проклятую верхнюю ступеньку. Мысль о том, что если я упаду, в интернете напишут что-нибудь вроде "Неудачница Алекса Сурикова, сверзившись с журналистского Олимпа, свалилась еще и с крыши своей убогой дачи", придала мне сил, я сосредоточилась, сгруппировалась, отыскала все-таки лестницу и в конце концов оказалась на твердой земле.

Переведя дух, я добыла в кладовке старую растрепанную швабру; взяла две кисточки, надела перчатки. Затащила швабру с кисточками наверх, отдала Василию. Во второй раз подниматься и спускаться было уже не так страшно. Мне уже не хотелось немедленно обратиться ко всемирно известным продюсерам с предложением снять блокбастер о моем героизме под названием "Смертельный кульбит". Я решила временно отложить написание истеричного электронного письма Люку Бессону.

Однако впереди меня ждал почти голливудский трюк: нужно было поднять на крышу раскаленное ведро с гудроном, который был очень похож на растаявший горький шоколад, если не считать сильнейшего запаха свежего асфальта. Вася своим насмешливым подбадриванием сверху, вроде "я впечатлён твоим беспредельным мужеством, можно мне автограф?", раздражал меня настолько, что я не заметила, как вместе с раскаленной емкостью взлетела наверх. Совсем как Кейли Куоко на своём личном самолёте, фото которого из "Инстаграма" стояло у меня перед глазами.

"Неплохо", – только и сумел вымолвить Василий, забыв щелкнуть зажигалкой и затягиваясь незажженной сигаретой. Я самодовольно усмехнулась.

Пока Вася насыщал свой организм никотином, а затем расслабленно сидел в обнимку с ведром, я как следует прошлась шваброй по всей крыше. Седой мох неохотно покидал облюбованное место жительства. Мне пришлось приложить порядочную силу, чтобы отскрести пористый шифер от разнообразной растительности. Перепревшие листья смачно шмякались на бетон, хвоинки задумчиво кружились в воздухе. Через несколько минут крыша перестала напоминать заросшую избушку Бабы Яги или, скажем, тайный домик Лесовичка.

– Никогда не думала об актерской карьере? – серьезно спросил Василий, с интересом меня разглядывая.

Я польщенно заулыбалась, представив себе, как Джимми Фэллоун из "The Tonight Show" (или хотя бы его двойник Ваня Ургант из "Вечернего Урганта") берёт у меня интервью.

– Всё может быть, хорошая идея!

– Подумай, подумай, – покивал Вася. – С этой метлой, с этой копной темных растрепанных волос, с перемазанным личиком и своими горящими черными глазами, ты будешь великолепна в роли… ведьмы.

– Ах ты, подлец! – я треснула его шваброй по ноге, отчего гудрон едва не выплеснулся из ведра. – И вообще, глаза у меня никакие не черные! А цвета темного меда. Или дорогого коньяка, если угодно. Карие, одним словом.

– Да красивые у тебя глаза, красивые, я же ничего не говорю, – сразу сдал назад Василий. – Давай приступать к делу.

В четыре руки ремонтировать шифер оказалось совсем несложно. Даже если при этом снимать происходящее на мобильный телефон. Я взяла на себя один скат, Вася – другой. Мы дружно макали кисточки в расплавленную жижу и щедро замазывали все трещины и сколы. А поскольку было их немало, крыша вскоре заблестела под солнцем, как только что залитая автотрасса.

Художественно закрашивая гудроном стыки вокруг заплатки, Василий сказал:

– А знаешь ли ты, как у тебя утеплена крыша?

– Ну как? – без особого любопытства откликнулась я.

– Вот ты наверняка не обратила внимания, когда мы были на чердаке. А я сразу посмотрел. Под шифером – задубевший рубероид, вот и всё утепление. А у меня на даче знаешь какая кровля?

– Какая, синяя? – предположила я совсем уже без интереса.

– А вот и нет. У меня там нормальный такой пирог.

– Пирог? – переспросила я, не вполне понимая, о чем он говорит. – Кушать ты, что ли захотел? Недавно вроде обедали.

Он даже на секунду перестал замазывать щель.

– Бог ты мой, ты же журналист, Александра. И столько репортажей делала на строительные темы, должна вроде разбираться в терминах.

– Отстань, Вася, – пробурчала я, окуная кисточку в ведро, – меня Савелий всегда учил, что главный девиз журналиста – не быть, а казаться. Понимаешь? Главное, чтобы создавалось впечатление, что я разбираюсь в теме, которой посвящен мой репортаж. А досконально вникать каждый день во все нюансы – никаких сил не хватит.

– Вот-вот, оно и видно, никогда я нашему Савелию не доверял, слушать можно только меня, запомни! – Василий приколотил кисточку к швабре, чтобы достать до самых дальних трещин. – Так вот, Шура, пирог – это сложносочиненная кровля. Вот у меня на даче какой пирог, или сэндвич, если тебе это слово больше нравится: стропила, обрешетка, теплоизоляция, пароизоляция, и наконец синего цвета профнастил, то есть металлическая кровля.

Я задумалась.

– Это уже не пирог, а гамбургер какой-то получается.

Тем временем, моя скромная крыша была готова сразиться с любыми капризами петербургской погоды. Очередное видео для моего интернет-сериала тоже удалось. Сцена, в которой Василий, красиво освещенный осенним солнцем, одним мужественным движением выдергивает старую трубу, должна была понравиться зрителям. Мы сползи с крыши, перепачкавшись в размазанном повсюду гудроне.

А я и не против отдать ему часть своих интернет-лавров, думала я, помогая Васе оттирать черные пятна с лица и рук моей жидкостью для снятия лака, найденной в одном из мешков. Вася стоял по-солдатски смирно, ожидая, пока процедура подойдет к концу. Я нежно касалась ватным диском его кожи. Ватка цеплялась за колючий подборок – похоже, по выходным он не бреется, впрочем, светло-русая щетина его только украшала. Я мягко провела рукой по его щеке, снимая крошечные белые пушинки от ваты. В его глазах мелькнуло непонятное выражение…