Джастин просунул в волосы пальцы обеих рук, продолжая ходить туда-сюда. Он заговорил быстро и отчаянно:

– Не говори мне, чего я хочу, а чего нет. Господи, возможно, у каждого найдется какое-то психическое заболевание. Ты только оглядись вокруг. Оглядись! У каждого есть что-то. У нас всех. У каждого человека на Земле свои причуды. Один парень, с которым я хожу на литературу, шмыгает носом каждый раз, когда профессор произносит словосочетание «тематическая репрезентация». Или… или… или мой друг Трент, который делает себе новый пирсинг каждый раз, когда на работе его бьет током. Это ведь тоже странно, правда? Но в то же время и круто. Эти особенности делают его собой. То есть я не стал бы совершать такое, потому что это не в моем характере, а для него – это норма. И… и… я сам никогда не понимал, в чем прелесть пирсинга. По-моему, это чересчур экстремальный и болезненный способ самовыражения, но…

– Джастин, хватит, – тихонько проговорила Селеста. Он сам уже был на грани истерики. И снова все из-за нее.

– Нет, я не замолчу. А как насчет меня? Через что тебе приходится проходить рядом со мной? Вспомни полярную сову? Вспомни первый вечер, когда мы пошли гулять. Помнишь, как я все проливал, спотыкался, болтал без умолку и создавал одну катастрофу за другой? Но тебе же было все равно, правда? Скажи, тебе ведь было все равно? Я знаю, что так. Потому что ты такой человек. А мне нет дела, что там у тебя за особенности, которые ты считаешь ненормальными. Тебе нужно перестать себя ненавидеть. И не думай, что тебя ненавидят все вокруг. Пожалуйста, ты просто обязана это прекратить! Только посмотри, чего ты добилась за этот год! У тебя есть Даллас и другие новые друзья. Вчера ты прекрасно показала себя в Бартоне. И теперь у тебя есть я. Иногда нужно просто найти человека, который в тебя поверит, который пронесет тебя на руках, пока ты не сможешь пойти сама. Пожалуйста, позволь мне тебя пронести. Ты почти справилась. Черт побери, Селеста, ты почти справилась! Господи, пойми – у тебя есть я, и я хочу быть с тобой! – Он замер на месте и положил обе ладони себе на грудь. – Я так хочу быть с тобой!

Селеста подняла на него обессиленный взгляд.

– Тебе только так кажется. Это пройдет. Я не позволю тебе глубже погружаться в мое безумие. Ты знаешь, как справляться с тем, что кажется тебе твоими проблемами. Я не знаю. И я отказываюсь становиться обузой для тебя или любого другого человека. Между нами все кончено.

– Прекрати! Мэтт сам сделал свой выбор, и это его ответственность. Не вини его за то, что он тебя любит. – Глаза Джастина покраснели от слез. – И меня не вини тоже. А как же эти выходные? Как же все, что между нами произошло?

Он стал перед ней на колени и взял ее за запястья, прижимая ее руки к своей груди.

– Я люблю тебя. Ты чувствуешь это? Я люблю тебя, Селеста.

– Ты заблуждаешься. Такого не может быть. И даже если часть тебя считает, что ты меня любишь, я тебе этого не позволю.

– Послушай меня! – Он еще крепче прижал ее руки к своей груди. – Не сомневайся в моей любви. Не сомневайся в себе. Не нужно этого делать. Вспомни, как мы переписывались во время твоего полета. Сейчас ты снова в воздухе. Одержи еще одну победу. Сражайся за себя, сражайся за меня, за нас. За… за что угодно, что тебе нужно. Но победи в этом сражении и на всей войне тоже. Сейчас не время сдаваться; совсем не время. Господи, ты так усердно трудилась в этом году; с каждым нашим новым разговором ты чувствовала себя все расслабленнее. Так не останавливайся сейчас! Сейчас все обстоятельства на твоей стороне. Поэтому, прошу, победи в своей войне. Положи ей конец. Тебе нужно положить ей конец. – Джастин изо всех сил постарался улыбнуться. – Но ты же у нас пацифистка. Разумеется. Так позволь своему прошлому покоиться с миром. Дай себе право на будущее. Обрети мир с собой.

Селеста поднялась на ноги. Все ее чувства притупились. Она была не способна плакать, не способна ничего ощущать. Она достала из кармана ключи.

Он обеими руками схватил ее за ноги, пытаясь остановить.

– Ты сама не представляешь, как хорошо умеешь быть любимой. И – Селеста, это важно – ты даришь больше заботы и любви, чем любые другие люди, которых я знаю. И которых мог бы узнать. Пожалуйста, не отнимай это у меня. Не отнимай это у нас.

Ей не хватало воздуха. Она приложила невероятные усилия, чтобы проговорить следующие слова:

– Мое будущее – это одиночество. Так никто не пострадает. Ты считаешь, что Земля вращается благодаря различиям? Ты ошибаешься. Люди умирают, люди совершают жестокости, люди уходят, люди страдают. Они причиняют друг другу вред, отвергают друг друга, покидают друг друга, расстаются и идут ко дну. Вот благодаря чему вращается мой мир. Как бы ни старалась, я не могу стать счастливой. Мое счастье мимолетно и не жизнестойко. Я потерпела поражение и теперь сдаюсь. Я не могу позволить себе, чтобы у меня было что терять. Поэтому делаю свой выбор – отпускаю тебя, прежде чем моя тьма засосет тебя и ты в ней заблудишься. Потому что ты, Джастин, больше всех людей на Земле заслуживаешь свет.

Селеста была истощена. У нее ничего не осталось. Она отвернулась от Джастина и зашагала прочь, оставив его стоять на коленях на мокром песке. Она не могла даже оглянуться – она бы не выдержала, если бы увидела, что с ним сделала. Но лучше было сделать это сегодня, чем многие месяцы спустя, когда их сердца переплелись бы еще сильнее, а расставание причинило бы еще больше боли.

Когда Мэтт вернется в гостиницу, они доедут до аэропорта и первым же рейсом вернутся в Бостон. Жизнь продолжится в том виде, к которому Селеста привыкла. Она будет жить, как жила до того, как у нее появилась надежда. До того, как она встретила Джастина. До того, как ощутила манящий вкус счастья, пробившийся сквозь ее стены.

Только в этот раз у нее не будет Мэтта, потому что его она тоже должна будет отпустить. Это был единственный способ, которым Селеста могла освободить своего брата.

Стертые свидетельства

Не то чтобы Бостон когда-нибудь славился прекрасной мартовской погодой, но этот год был особенно жесток. И не только в этом отношении.

По крайней мере, бесконечные голосовые сообщения, СМС и электронные письма Джастина пошли на убыль. У Селесты едва не разорвалось сердце, когда она блокировала его номер, но все равно это сделала. Она не ответила ни на одно его электронное письмо. Даже не читала их. Только так она могла стереть его из своей жизни.

С Мэттом дела обстояли сложнее. Он с уважением отнесся к ее нежеланию разговаривать с ним в первые дни после обернувшейся катастрофой поездки. Но с тех пор он стал обедать дома чаще, чем Селесте хотелось бы, вынуждая ее разговаривать с ним. Она отвергала все его попытки и лишь на глазах у родителей вела себя дружелюбно. Это было тяжело, но Селеста заставляла себя каждый раз. Ей совершенно не хотелось объяснять им все, что произошло.

Вот и сейчас он вторгся в их дом под предлогом того, чтобы взять у них утюг, потому что на этой неделе ему назначили собеседование на работу. Вряд ли кто-нибудь мог поручиться, что Мэтт может выгладить хотя бы салфетку, поэтому Эрин сжалилась над ним и теперь отглаживала его новую парадную рубашку и брюки. Селеста поднялась в свою комнату, чтобы не попадаться ему на глаза.

Она провела ритуал, который повторяла каждый день с момента возвращения из Сан-Диего: пролистала папки в телефоне и на компьютере в поисках чего-нибудь, оставшегося от Джастина. Ей было необходимо стереть все физические свидетельства его существования, и она боялась, что могла что-то упустить. Чтобы стереть эмоциональные свидетельства, требовалось больше времени, но она каждую секунду сражалась со своими чувствами, не выпуская их на волю. Селеста действовала очень методично, хотя осознавала, что это превращается в манию: ей было прекрасно известно, что история ее браузера очищена, а все фотографии, е-мейлы и сообщения удалены. И все-таки ее что-то терзало. Она о чем-то забывала.

Дверь в ее комнату распахнулась. Мэтт.

На долю секунды она взглянула на него, но тут же отвернулась.

– Пожалуйста, уходи.

Но он зашел в ее комнату и уселся на ее постели.

– Ты по-прежнему со мной не разговариваешь? Это становится скучно. Как ты обходишься без увлекательных дискуссий с таким высокоинтеллектуальным человеком, как я?

– Я попросила тебя уйти.

– Мама говорит, что ты выбрала Гарвард.

Селеста не ответила.

– Собираешься жить дома? Зачем ты это делаешь? Неужели не хочешь отсюда уехать?

– Я бы очень хотела, чтобы отсюда сейчас ушел ты, – ровным голосом произнесла она.

– Селеста, пожалуйста. Хватит.

– Уходи.

– Я же извинился за то, что произошло. От всего сердца. Ты не можешь притворяться, что я не твой брат.

– Могу. И буду.

– Слушай, я готов присудить тебе очки за упрямство. Серьезно. Ты победила, ладно? Теперь скажи, когда ты закончишь играть в эту игру.

Она медленно повернулась на стуле.

– Выметайся из моей комнаты. Сейчас же.

У него было такое печальное лицо.

– Селеста.

Она подняла воздух.

– Убирайся отсюда! И не возвращайся. Получи диплом, сходи на собеседование и найди работу подальше отсюда. Меня от тебя тошнит.

– Это неправда. Я обидел тебя, и теперь ты злишься. Я понимаю. Скажи, пожалуйста, что мне сделать, чтобы ты меня простила? Как насчет пожизненного запаса бургеров от миссис Бартли? Или… или… что, если в следующем году я буду набирать все свои документы только шрифтом Комик Санс? – Он поднял руку перед собой. – Клянусь своей жизнью.

– У меня нет желания слушать твои шутки. Никакого. Держись от меня подальше.