Я спешу принять свой успокаивающий душ, ощущая тяжесть в животе от разочарования.

Но когда я выключаю воду и выхожу, всё о чём я думала ранее исчезает, и я испытываю безмерное блаженство.

Угадайте, что ещё затуманивается от пара в ванной? Зеркало. И это адресованное мне сообщение самое лучшее.

«В её движениях было нечто такое, что заставило меня думать, будто она всю жизнь не ходила, а танцевала».

Я мгновенно осознаю — это не очень хорошо, потому что когда вы думаете, что что-то ушло, но затем сразу же возвращается, ваша тяга к этому становиться ещё сильнее, опаснее. Вы полностью осознаете глубину своих желаний и всё что нужно после — пережить утрату.

Слишком много эмоций роятся внутри меня, мой разум накрывает туманная дымка, пока мышцы вокруг сердце сжимаются сильнее. Я знаю, Кингстон и я просто друзья, которые всё сильнее сближаются без определённых усилий. Мы просто соседи по дому, которые нашли способ остроумно общаться.

Но если бы это было, если бы это могло быть чем-то большим… он был бы чертовски хорош в этом.

Теперь я понимаю, как он может околдовывать девушек толпами. И дело не только в его поразительной внешности или соблазнительном акценте… дело в нём самом. Эти девушки — пустышки, ведущиеся на его внешний вид, но они даже и наполовину не осознают, насколько он очарователен.

Но я это прекрасно понимаю. Я вижу в нём этот невидимый, присущий ему шарм, чистую соблазнительность, которая кроется в каждой его улыбке, в каждом движении, в каждом остроумном слове.

Стряхивая глупые, романтические мысли, которым не место в моей жизни, я принимаюсь готовиться к школе.

Останавливаясь на стоянке и не обращая внимания на звонок, — который сообщает мне о том, что я опаздываю, — я игнорирую свой внутренний голос и принимаюсь печатать сообщение.

Я: Ты читал «Энн из Зелёных Мезонинов»?

Пока я ожидаю ответа, звенит второй звонок, но по какой-то необъяснимой причине мне плевать на него. Затем раздаётся звук сообщения, и моё сердце пропускает удар.

Кингстон: Неа. А должен?

Я: Да. Отличная книга. Но я спросила только потому, что цитата, которую ты мне оставил сегодня утром, которая мне, кстати, очень понравилась… она из этой книги.

Кингстон: Ах, ну значит, они украли твою историю, Любовь моя.

Я определённо несправедливо судила девушек, оказавшихся под его чарами. У них просто не было выбора. Он уж очень хорош.

Я: Как ты догадался?

Кингстон: Я искал «информацию об Эхо Келли», а затем наткнулся на это. То, что нужно. Прекрасно сказано.

К этому — к нему — можно привыкнуть. И грани обозначенные в моей голове, как и легкодоступное сердце, могут быть полностью уничтожены, но я не могу допустить этого.

Поэтому я заставляю себя снова переключиться в режим друга и ответить соответствующим образом.

Я: Ты на правильном пути. Лучше прибереги эти слова для некоторых из тарталеток.

Я немного смущаюсь, отправляя последнее сообщение.

Я: Я опаздываю. Хорошего дня, плейбой!

Я бегу в школу, задыхаясь по двум причинам, но довольная собой, потому что вернула контроль над ситуацией, в которой я не хочу копаться.

Во-первых, ты не перестанешь быть застенчивым интровертом, если начнёшь встречаться с Кингстоном Хоторном — обольстителем с лицом, идеально подходящим для фантазий, с телом человека не от мира сего и с окружением знаменитости — ведь он не из тех парней, кто будет целовать твои ноги или упиваться тобой. А во-вторых, принятие дружеской стороны — верное решение, потому что сообщения продолжающие приходить весь остаток дня, подтверждают слова, сказанные мною ранее.

Вот, например: во второй половине дня, у меня в кармане вибрирует телефон. В тот момент, когда учитель отворачивается, я принимаюсь читать под столом от него сообщение. Это фотография девушки, которую я вижу впервые в своей жизни, и я пребываю в растерянности, пока мой телефон не вибрирует снова.

Кингстон: Нужен мой Эхо-метр. Что думаешь?

Я: Она может произносить полные, связные предложения, которые хоть как-то имеют отношение к теме разговора?

Кингстон: Ты восхитительна. Если не сравнивать с ТВОИМИ сообщениями, то у неё всё нормально с этим.

Ну раз он так говорит.

Но прежде чем я успеваю ответить, он присылает ещё одно сообщение.

Кингстон: Да, она и вправду говорит по-английски.

Я: Возможно, пока ты не вывернул себе шею, скажешь каким цветом её нижнее бельё?

Я поднимаю глаза и окидываю взглядом комнату. Учительница всё также стоит отвернувшись, царапая что-то на доске. Я понятия не имею, о чём она говорит сегодня, да и мне, если честно, не интересно. Кингстон на фоне всего этого — весёлое развлечение. И я не могу припомнить, когда в последний раз вот так отвлекалась.

Он заставляет меня улыбаться, смеяться… размышлять. Своими прекрасными шутками он бросает вызов моему разуму, который слишком долго был без достойного соперника. С его появлением моя жизнь озарилась множеством новых цветов — невероятно ярких, которые я открыла для себя, и за что я чрезмерно признательна.

Я ужасно скучаю по своему брату. Да, это правда. Но я рада, что Кингстон здесь.

Кингстон: Она походу не носит его вообще.

Я не уверена, пытается он меня рассмешить или нет. Но надеюсь. Так или иначе, это срабатывает, и я прикрываю рот рукой, заглушая свой смех. Не знаю, почему меня это так насмешило. Возможно, из-за моего хорошего настроения.

Я: Считаешь, из-за этого факта ей автоматически можно поставить 10? Что тебе от меня нужно?

Кингстон: Кое-что. И нет, я тут обнаружил, что кое-кто, кто появился в моей жизни, помог мне немножко поднять свои стандарты.

Я улыбаюсь, радостная от того, что внесла хоть какую-то лепту. Кингстон должен быть разборчивее. Он должен подобрать себе такую девушку, которая будет его достойна.

Кингстон: Я могу получить оценку? С каждой минутой, что ты заставляешь меня ждать твоего решения, она становится всё влажнее.

Я: Возможно, она и без нижнего белья, но чтобы оценить справедливо, мне нужно больше информации. Её смех: он человеческий или писклявый, типа больше похож на звуки животного?

Кингстон: Определённо последнее.

Я: Попроси её произнести слово по буквам.

Проходит несколько минут. Бедная девочка — могу представить, как она морщит лицо, оказавшись впутана в это «милое» недоразумение.

Кингстон: Провалилась.

Я хихикаю, прежде чем принять решение. Чувствую себя немного виноватой за такую предвзятость, но фальшивый смех, не способность произнести слово по буквам, да ещё и без трусиков? Неа.

Я: Двоечка.

Кингстон: Согласен. Благодарю тебя за блестящую мудрость.

Я: Делаю всё, что в моих силах. Теперь мне нужно немного поучиться. И ты тоже должен последовать моему примеру.

Либо он залип с «двоечкой», несмотря на мою ей оценку, либо решил последовать моему совету и принялся за учёбу, потому что я ничего не слышала от него до обеда. И в следующем его сообщении прикреплено другое фото.

Кингстон: Как насчет неё? Она обладает определёнными «религиозными» качествами.

Я буквально выплевываю напиток, только что набранный в рот, на людей, которые теперь смотрят на меня.

— Ты чего это? — возмущается Саванна, вытирая кока-колу со своего свитера.

— Ничего, извини, — бормочу я, глядя вниз на свой айфон.

— Я серьёзно, что там такого интересного? Ты даже не слушаешь, что я тебе говорю, — ноет она, забыв, что на меня не действует «этот» голос. Он работает только на Себастьяна.

Я: Потому что она и ЕСТЬ религиозная. Это же миссис Турман, ЖЕНА пастора! Брось это дело, плейбой. БРОСЬ. ЭТО. ДЕЛО. И я знаю, что ты не выбирал класс религии, тогда почему ты находишься рядом с ней? Ох, Боже. (Прости за каламбур).

— Ну, по крайней мере, я пыталась, — фыркает Саванна. — Удачи тебе с твоей Ерундовой Перепиской, или чем ты там занята. Увидимся возле грузовика позже.

Она уходит прочь, и я чувствую, что поступила плохо, но это чувство не настолько сильное, чтобы заставить меня поднять голову и ответить.

Остальная часть обеда проходит спокойно, и после него я иду к своему шкафчику, чтобы избавиться от своего барахла и прихватить книги для следующего занятия. Всё это время я с нетерпением жду, что мой телефон вот-вот завибрирует.

Что и происходит чуть позже, где-то на пятом уроке: на моём последнем школьном занятии в этот день.

Это другое фото.

Эм. Вау.

Я: Кингстон, это ПАРЕНЬ.

Кингстон: Уверена?

Я: Вполне.

Кингстон: Ты прикалываешься?

Я: Ага.

Кингстон: Тогда моя работа здесь окончена. Так что, ты будешь смеяться, когда я увижусь с тобой?