перед мужчиной в лифчике и трусиках. Я никогда раньше этого не делала. С Гарри все

было не так. Мы занимались сексом в кровати, с выключенным светом. Я никогда

намеренно не стояла перед мужчиной в любой степени раздетости. Ох, конечно, Гарри все

время видел меня голой, только что из душа или переодеваясь, но...

Боже, пока я пишу это, понимаю горькую правду: Гарри не хотел и не желал меня. Я

была безопасной для него. Я была обеспеченной. У меня был карьерный путь, и я

заботилась о нем. В сексуальном плане я просто была доступна, но не его выбором.

Лука... он хотел меня. Это было видно по его глазам, в блуждающей одержимости его

рук, в выпуклости его бедер рядом с моими. Его желание было заразительным,

опьяняющим.

Меня раньше никогда не желали.

Я должна показать Луке, что тоже хочу его. Я провела руками вверх по его торсу, по

бокам и сняла с него футболку. Святое дерьмо. Его тело было высечено из гранита и

покрыто кожей. Мои губы по собственной воле коснулись его плеча, поднялись к изгибу

шеи и к Адамову яблоку.

Я никогда не целовала мужчину с такой нежной страстью. Я не любила Луку, но я

хотела его так, как не хотела еще никого.

Пока я платила оральную дань храму его тела, Лука поцеловал меня в висок,

погладил по волосам и, опустив руки вниз по моей спине, снял с меня рубашку, а мое

сердце сошло с ума.

— Твое сердце так быстро бьется, — рассмеялся Лука. Он приподнял мой

подбородок, чтобы я посмотрела на него. — Думаю, ты не только нервничаешь. Ты

боишься. Я пугаю тебя, Делайла?

Я покачала головой и кивнула, а потом, всхлипывая, рассмеялась над своей

нерешительностью. Я не плакала. Я не могла.

Дерьмо. Да, я плакала.

(Материться становится легче с каждым днем, а в письменной форме это еще легче.

Никто и никогда не прочтет этот дневник).

— Делайла? Боже мой, ты плачешь. Это слишком, я знал это. — Он усадил меня на

кровать, прижимая к своей груди.

Я была в юбке и лифчике, но он не сделал ничего, лишь взглянул на меня. От этого я

заплакала еще сильнее.

— Мне жаль, Лука, — прошептала я, давясь непрошеными, смущенными слезами. —

Это не из-за тебя. Не знаю, что случилось. Я наслаждалась этим, правда. Я не хочу

останавливаться. Я не знаю, почему плачу.

— Расскажи мне, моя красавица. Что ты пытаешься забыть?

Я покачала головой.

— Нет. Никакой драмы. — Я вытерла глаза, делая мелкие, дрожащие вздохи.

А потом Лука, сладкий сексуальный Лука, поцеловал меня в волосы, в висок, скулу,

челюсть, и все было так, будто я всегда его знала, всегда чувствовала его поцелуи на своем

лице. Так знакомо, так чуждо; так волнующе и утешительно.

Это заставило слезы только сильнее катиться по моему лицу, и я заговорила. Снова.

Рассказывая свою глупую историю. У меня было достаточно прогона этой истории, я

почти наизусть выучила факты: маленькая городская девочка вышла замуж за своего

возлюбленного из старшей школы, обнаружила его изменяющим ей и уехала.

— Тогда почему ты так этого боишься? — спросил Лука. — Ты не девственница, это

не твой первый раз, и не мой. Я не причиняю тебе боль, ведь так? Не заставляю тебя

делать это?

— Нет! Как я и сказала, это не ты, ни в коей мере. Это просто... Гарри, мой бывший

муж, был единственным, с кем я была. И с ним это всегда было в кровати, в темноте. Как

только мы поженились — мы ждали, пока не поженимся, чтобы сделать это в первый раз,

или я ждала, по крайней мере — в этом не было ничего романтичного. Мы едва

целовались. Он не трогал меня так, как ты. Он просто... делал то, что делал, кончал и

засыпал. — Я не могла смотреть на Луку, пока говорила это. — Я не знаю, что делаю. Я не

знаю ничего, кроме того, что... я хочу тебя. Я хочу этого. Ты... ты смотришь на меня,

трогаешь, будто действительно хочешь меня, и это восхитительно. Но да, я напугана. Это в

новинку для меня, и я чувствую себя уязвимой. Что если я плоха в этом? Что если тебе не

понравится... это... со мной? Я будто девственница, в каком-то смысле. С точки зрения

опыта, я имею в виду. Я никогда ничего не делала. Я просто позволяла Гарри сделать то,

чего он хотел, и все.

Глаза Луки горели злостью, но не на меня, я так не думаю.

— Ох, Делайла. Ты бедная девочка. С тобой так плохо обращались. Это не любовь и

даже не секс. Этот Гарри был эгоистичной свиньей, мужчиной, который не заслуживает

тебя. Я думаю, тебя надо научить тому, что такое настоящее наслаждение. — Он

приподнял мой подбородок и мягко поцеловал. — Если ты уверена, что хочешь этого, со

мной, сегодня, я буду медленным, как учитель в искусстве любви, если ты этого желаешь.

Если нет, всегда есть другая ночь, и, пожалуйста, не думай, что я буду расстроен…

Да, Лука действительно сказал это. Он хотел обучить меня искусству любви? Ох,

Венера моего все еще бьющегося сердца.

— Ответь мне, моя красавица Делайла. — Команда была мягкой, но настойчивой, его

пальцы удерживали мой подбородок, чтобы я не отвернулась. — Я хочу услышать твой

ответ.

Я смотрела ему в глаза.

— Научи меня, Лука.

Медленная, соблазнительная улыбка появилась на его губах, и подушечка его

указательного пальца спустилась с моего подбородка к горлу, к груди, и между впадинкой

декольте.

Он потянул лифчик между чашечками.

— Сними это. Я хочу видеть тебя, моя красавица. Неуверенной рукой я потянулась

назад, все еще сидя рядом с ним, но он остановил меня. — Встань, если тебе угодно.

Можешь сделать из этого танец. Ты такая красивая, Делайла. Такая сексуальная. Покажи

мне, что ты это знаешь.

Покачав головой, я едва прошептала, но он услышал.

— Я не знаю.

Он выглядел почти грустным.

— Знай это, в своем сердце. Ты изящна. Встань. — Я медленно поднялась, обнимая

себя руками, пытаясь прикрыть грудь и живот. — Очень хорошо. Теперь, опусти руки,

просто позволь мне взглянуть. Чувствуй свое тело. Своими руками, почувствуй себя.

Мое дыхание было прерывистым, но я заставляла руки опускаться вниз, проводя ими

по бедрам чуть выше юбки. Погладила руками по бокам, коснулась тяжелых чашечек

лифчика, декольте и опустила руки. Лука, казалось, наслаждался этим; похоть в его глазах

придавала мне мужества. Я потянулась назад, к молнии юбки, потянула ее вниз, зацепила

большими пальцам за пояс, но заколебалась.

— Да, снимай ее. Покажи мне больше. — Лука уперся руками в кровать.

Я видела доказательство его возбуждения, выпирающее из джинс. Кровь закипела от

моего распутного поведения и от мысли о его мужском достоинстве, твердом для меня.

Я спустила юбку по бедрам, повертела задом, позволив ей упасть на пол, и осталась

в лифчике и трусиках, Лука вцепился руками в постельное покрывало, будто это

заставляло его оставаться на месте.

— Mio dios. Così bella. Si guarda in modo morbido. Voglio toccarti (Боже мой. Так

красиво. Все выглядит настолько мягким. Я хочу прикасаться к тебе).

— Что? Что ты сказал?

Он низко рассмеялся. Его глаза не переставали бродить по моему телу.

— Я сказал, ты такая красивая. Ты выглядишь такой мягкой, я хочу прикасаться к

тебе.

Во мне забился взрыв мужества.

— Так прикоснись ко мне.

Он покачал головой.

— Не сейчас, но скоро. Сначала, покажи мне больше, моя красавица. Больше.

Руки дрожали, и я отвела взгляд. Я не могу. Обнажить свое тело перед мужчиной?

— Пожалуйста. — Это было простое, мягкое слово, произнесенное с улыбкой и со

взглядом, полным чистого желания.

Этого было достаточно.

Я потянулась за спину и расстегнула лифчик, каждую застежку отдельно. Я не могла

двигаться быстрее, даже если бы захотела. Руки дрожали, как листья на ветру, а сердце

билось так, будто собиралось вырваться из груди. Я почти задыхалась. Но сделала это. Я

расстегнула лифчик, и, с усилием скрестив руки на плечах, сняла лямки, позволяя ему

упасть на пол.

Автоматически, мои руки скрестились на груди, а спина сгорбилась.

— Встань прямо. Да, вот так. Очень хорошо. Теперь, опусти руки. Позволь мне

увидеть твою прекрасную грудь.

Я заставила руки упасть по бокам и стоять прямо. Лука глубоко дышал, глаза

полуприкрыты, а руки сминали покрывало.

— Теперь остальное.

Это было еще труднее. Невозможно.

— Я не могу, — ответила я.

— Ты можешь. Ты хочешь. Ты красивая, и я хочу увидеть тебя всю. Покажи мне.

Я закрыла глаза и сделала глубокие успокаивающие вдохи. Я могу это сделать. Я

хочу. Он думает, я красивая. Да.

Мои руки пробежались по бокам, между кожей и розовым кружевом, потянув

трусики, я наклонилась, чтобы выйти из них, от этого движения грудь покачнулась.

Выпрямившись, я закрыла глаза, руки задрожали напротив моей киски. Подбородок

затрясся.

— Посмотри на меня, Делайла. — Голос Луки был мягким, нежным, настойчивым.

Я покачала головой, уставившись взглядом в потертый ковер.

Услышав, как ослабли пружины, когда Лука встал, я задрожала еще сильнее. Я