толчками. Он работал на винограднике, продавая коробки с вином в рестораны и бары по

всей Италии, и в некоторые соседние страны. Он был младшим из четырех детей, все,

кроме него, жили и работали в Фиренсе, в двух шагах от своих родителей. Большую часть

времени Лука путешествовал, но все еще проводил несколько недель с семьей «во время

праздников», как он выразился.

Мы сидели друг напротив друга в маленьком кафе, с видом на огромный, серый

корпус Колизея.

— Завтра я возвращаюсь в Фиренсе. Уже неделю я работаю в Риме, а за три месяца

до этого, путешествовал на севере. Я готов отправиться домой и есть еду моей мамы. —

Он улыбнулся. — Я тот, кого вы, американцы, называете «маменькиным сынком». И я

этого не стыжусь. Моя мама готовит лучшую еду во всей Италии.

— Это мило, что ты близок со своей мамой, — сказала я, потягивая вино, которое он

заказал, сухое, непроизносимое и вкусное.

— Мне кажется, что европейцы, гораздо ближе к своим семьям. Несколько раз я

ездил в Америку, и мне показалось, что так и есть.

— Думаю, ты прав, — ответила я. — Мы уезжаем, когда становимся достаточно

взрослыми, и возвращаться домой, становится все тяжелее. И частично, это потому, что

Америка такая большая.

— Но еще это вопрос культуры и воспитания детей, — сказал Лука. — Это не значит,

что американцы не любят семью, но для нас все по-другому, я верю в это.

Я позволила Луке сделать заказ за меня, мы ели медленно, наслаждаясь каждым

кусочком, рассказывая детские истории. Мне удалось избежать обсуждения причины,

почему я приехала в Италию, и я этим гордилась. Не говори о драме, сказал мне Джордж.

— Итак, почему ты приехала в Италию? Просто на каникулы? — У Луки был

хитрый взгляд, будто он знал, что это не так. — Я думаю, тут нечто большее. Ты здесь

одна, ведь так? Ни друзей, ни мужа, ни туристической группы?

Я колебалась, не зная, что сказать. В конце концов, я решила рассказать часть

правды.

— Да, я одна. Я просто должна была уехать от всего на некоторое время, а идея о

том, чтобы отправиться куда-то с кучей случайных незнакомцев, чтобы просто увидеть

туристические места и двигаться дальше... нет, спасибо.

— От чего ты убегаешь?

Я пожала плечами, с небрежностью, которую не чувствовала.

— Просто... знаешь... Жизнь, драма. Как обычно.

Лука махнул вилкой.

— Ах! Драма, знаю. Думаю, что ты не хочешь это обсуждать. Ты на каникулах,

чтобы забыться, да? — На десерт официант принес спумони для нас обоих. — Ах, это

выглядит восхитительно. Ты раньше пробовала спумони?

На этом он закончил, тема благосклонно перешла на наши любимые десерты.

Когда мы закончили, Лука расплатился, не позволив заплатить мне хотя бы половину,

и мы бесцельно прогуливались. Постепенно наступила ночь, время ускользало из-под

наших ног. Мы отдыхали, то тут, то там сидя на скамейках, наш разговор длился

бесконечно, и естественно перетекал с темы на тему. Лука аккуратно удерживал наш

разговор от чего-то серьезного. В конце концов, мы оказались на высоком холме, с видом

на город, прислонившись спиной к древней каменной стене. Мы сидели достаточно

близко, наши плечи и бедра соприкасались, и с каждым прикосновением, я чувствовала,

как сквозь меня проходит электрический ток. Я надеялась, как школьница, что буду

достаточно храброй, чтобы поцеловать его или просто держать за руку.

— Завтра я уезжаю домой, — сказал Лука, некстати. — Я подумал... возможно, ты

захочешь поехать со мной? Это будет бесплатная поездка в Фиренсе, если ты не

возражаешь против моей скучной компании в дороге...

Мое сердце подскочило к горлу.

— Я... ты не скучный, Лука. Совсем наоборот. — Я лихорадочно думала, как

влюбленный подросток, я ему нравлюсь, я ему нравлюсь, я ему нравлюсь! — Я бы с

радостью, спасибо.

Мы лениво направились обратно к моей гостинице, и Лука остановился у двери

моего номера. Сердце бешено колотилось в груди, хотя я не понимала, почему.

Мои нервы поняли раньше меня — я собираюсь его поцеловать.

Я стояла спиной к двери, Лука был напротив, одной рукой упираясь в стену возле

моей головы. Мы не разговаривали, впервые за несколько часов, просто смотрели друг на

друга. Я ждала, что он поцелует меня, думала, сделает ли он это, гадала, должна ли я

сделать первый шаг, или это будет непристойно.

— Я хочу тебя поцеловать, Делайла, — прошептал Лука, прерывая мои мысли. Его

голос был дыханием на ветру.

Я наклонила голову, приоткрывая губы, моя рука оказалась в мягких, как перышки,

черных волосах у его шеи, наши губы соприкоснулись, сначала едва задевая, затем с

большей настойчивостью.

На вкус он был так хорош, как вино и жар. Его ноги были по бокам от моих, а руки

на моей талии, одной рукой он скользнул к моему лицу, погладил щеку и запустил пальцы

в волосы. Его твердое тело прижалось к моему, я почувствовала слабый стук его сердца,

немного быстрый, будто он тоже нервничал. Конечно, он тоже мог почувствовать мое

барабанящее сердце. Я была напугана. Я хотела, чтобы это продолжалось, хотела, чтобы

поцелуй длился вечность и никогда не заканчивался, но я хотела большего, он был таким

горячим, таким сексуальным, и он целовал меня, Делайлу Флорес.

Его рука передвинулась с моей талии на спину, и скользнула вниз, остановившись в

паре сантиметров от моей задницы, и я была бы не против, если бы он продолжил.

— Возможно, мы могли бы перейти по ту сторону двери? — предложил Лука, с

улыбкой в голосе.

Я, не раздумывая, кивнула, позволяя инстинктам дальше руководить мной, а не

страхам и запретам. Я порылась в своем рюкзаке, ища ключи. Найдя их, мне удалось

отвернуться от его горящих желанием глаз достаточно надолго, чтобы открыть дверь и

зайти внутрь.

Что-то взорвалось в животе и разорвало мои страхи. Закрыв за собой дверь, Лука

развернулся лицом ко мне. Возможно, я немного атаковала его. Сквозь меня пробежала

волна похоти, уничтожая все, кроме желания. Он был здесь, в моем гостиничном номере.

Его волосы спадали на один глаз, джинсы сидели низко на бедрах и плотно обхватывали

его упругую задницу. Я хотела трогать его всего, чувствовать, как он прижимается ко мне,

позволить ему взять контроль и плыть по течению.

Он поймал меня, позволяя врезаться в него, и обрушил свои губы на мои, и теперь —

о, боже — его руки скользнули вниз по моей спине, обхватили за задницу и притянули к

своим бедрам.

Влажное тепло распустилось в моем центре, и я вздохнула в его губы.

— Мне это нравится, — произнесла я. Я не собиралась говорить, но слова

непроизвольно слетели с губ.

Лука рассмеялся, и улыбка тронула его сочные губы.

— Это хорошо. Мне тоже это нравится. — Он передвинул вторую руку к моей

заднице, впиваясь пальцами в мускулы под тканью юбки. — Это тебе тоже нравится?

Я кивнула и позволила своим рукам медленно и нетерпеливо подняться к его груди,

ощущая тугие мускулы. Но этого было недостаточно. Мои руки хотели большего. Они

хотели чувствовать горячую кожу. Они пробрались под тонкую ткань его футболки и

коснулись живота, слегка задевая волосы, когда снова поднялись к его груди.

Он ухмыльнулся и повторил мои движения: скользнул мне под рубашку и провел

руками по спине, остановившись прямо под полоской лифчика. Я ахнула от контакта кожи

к коже, прижалась к нему и обняла, чтобы прикоснуться к его спине. Он лишь приподнял

бровь, но не двигался. В какую игру он играет?

Я провела руками вниз по бокам его спины и жестким изгибам мышц. Теперь я

трогала его чуть выше пояса джинс.

Осмелюсь ли я?

О да, я осмелюсь.

Я передвинула руки под его джинсы и нижнее белье, чтобы сжать классную и

упругую задницу. Боже, она была как скала. Мое сердце дико стучало в груди. Ответит ли

он взаимностью? Умру ли я, когда он это сделает?

Его длинные пальцы прошлись по бокам моих бедер, забрались под край юбки и

подняли ее, прижимая ладони к одетому в кружево заду. Его глаза не отрывались от моих,

ожидая, что я скажу «нет», но я молчала, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце.

Этого не произошло, и когда я не стала строить из себя застенчивость, а продолжала

смотреть ему в глаза, он скользнул рукой под кружево, к моей голой коже.

Я глубоко вдохнула из-за гудящих ощущений от жаждущей мужской руки на моей

коже и задрожала.

— Ты в порядке, Делайла? Я не хочу давить на тебя, если ты не хочешь этого также

сильно, как я. — Я могла лишь кивнуть, и он наклонил голову. — Значит, ты нервничаешь.

Я снова кивнула, но понимала, что должна что-то сказать.

— Да, я нервничаю. Это... прошло некоторое время. Но я не хочу останавливаться.

— Скажешь мне, если я буду двигаться слишком быстро, хорошо? — сказал он.

На мне были розовые кружевные трусики, белье, которое я купила ради забавы,

прежде чем покинула Чикаго. Я носила их, потому что они заставляли меня чувствовать

себя сексуальной и смелой. Увидит ли он их? Меня пугала мысль о том, что я буду стоять