Инна внимательно вслушивалась в рассказ Павла, но всё-таки мысленно возвращалась в мегаполис. Там бурлила жизнь, пахло роскошью. И ей хотелось жить по-полной: богато и успешно. Она поспешила сказать об этом Павлу. На что тот сказал, что богатыми можно и здесь стать. Главное захотеть.

Тот признался, что попытался начать бизнес в Тамбове, но что-то там не идёт как должно, по крайней мере, если и идёт, то не так как бы хотелось. Город вроде бы и больше Мичуринска, но там всё «чужое», поэтому хочет свернуть там все «дела», начать свой бизнес здесь в родном городе; пообещав сделать её «Королевой»; заверяя, что здесь им помогут «родные стены», да и мать поможет со своими связями. Это стало той жирной точкой, что увесистым аргументом легла на их жизненный путь. Они верили в будущее глядя в него с большим оптимизмом.


Новая жизнь в Мичуринске показалась интересной. Уже сразу же после свадьбы все знакомые предлагали помощь. И это поставило на ноги молодых, они с уверенностью шагнули в своё будущее.

Павел занялся бизнесом, и всё шло как никогда хорошо. Да и Инна занялась своим любимым делом, начав работу в рекламном агентстве. Это было тем, что она умела и могла делать на уровне профессионализма. Работы было много. Это давало возможность хорошо заработать. Они собирали сначала на квартиру, потом на машину. Отдыхать они не умели, живя ради «благ» занимаясь своим «очагом». В гости не ходили лишь по одной причине, чтобы лишний раз не позавидовать тем, у кого ещё лучше. Их знакомые были зажиточными, ездили по курортам, покупали вещи с лёгкостью, не то что они, выделяя на их приобретение определённую сумму, раз в год, считая, что главное – не «шмотки», а в уверенность в завтрашнем дне. Деньги грели душу. И, кажется, что получили «перегрев», душа стала тлеть. Они стали отчуждаться, между ними легло пепелище их чувств. Исчезла влюблённость.

Павел стал искать чувства на стороне и вот однажды подцепил «Иришку». Та была полной противоположностью ей, Инне, став первой дамой в сердце Павла. Та была молода, весела, да и деньги тратила с лёгкостью не стараясь осознать, что Павлику они достаются с трудом. Однако, тот был всегда щедр по отношению к ней, обеспечивая с ног до головы…


…Инна во сне закричала: «Нет! Отстань гадина!..»

Она тащила за руку Иришку, стараясь разъединить её объятия с мужем, но та словно прилипла. Инна плача ругалась: «Отстань, Стерва!..»


…Вдруг она почувствовала, как её саму отдирает от той никто-то, а Гришка, с криком:

– Инн, ты чего?!


Открыв глаза, она вышла из сна, не понимая, что происходит. Гришка испуганно глядя на неё спросил:

– Что кошмары мучат?

Та, неловко усмехнувшись, пробормотала:

– Со своим прошлым прощалась.

Тот лыбясь улыбнулся, скалясь, произнёс:

– Вовремя! – приближая к себе, обнимая, – забудь, начнём с нуля новую жизнь, будем жить как в сказке… – чмокая ту в лоб.

Кутаясь в его объятья, она и вправду ощутила уверенность в завтрашнем дне. И она была как никогда благодарна судьбе за подарок. Она вновь невеста.

Их уединение нарушили отец и мать. Мать с отцом стояли в дверях с иконой, говоря, что их совместную жизнь надо начать с родительского благословения. Наскоро одевшись, Инна и Гришка пройдя обряд благословения стали согласовывать дату росписи, так как Инне не хотелось жить в гражданском браке. Мать и отец её в этом поддержали, говоря, что надо по-быстрому развестись с Павлом, раз уж тот нашёл другую, то явно не будет противиться их разводу.


Инна перезвонила Павлу и попросила развода, тот сказал, что и сам хотел говорить с ней насчёт того же, но она опередила. Инна где-то как-то обиделась, но виду не показала, за ней наблюдали три пары любопытных глаз. Она поспешила сказать, что завтра ждёт его у Загса, тот согласился. Это сняло напряжение. Все сели дружно обедать, обговаривая дату свадьбы и как ни странно, решили отпраздновать событие на Рождество, считая, что не стоит затягивать, чтобы не тратиться и на свадьбу, и на новогодние праздники.

Инна и Гришка сияли как начищенные самовары. Ведь не тот, не та не были счастливыми всё последнее время.

Он, тут же сорвавшись с места, поспешил сообщить об этом Колькиному отцу, метнувшись на другой двор.

Отец и мать, оставшись наедине с Инной, поспешили с советами, говоря ей, чтобы она не была «лопухом» и вила из Гришки «верёвки». А то, дважды побывав замужем, кроме слёз ничего не имела. Дочь поспешила заверить, что всё будет хорошо, как-никак стала взрослее, а значит умнее.

Сославшись на головную боль, Инна ушла в свою комнату. Ей было над чем подумать. Она боялась завтрашнего дня, в котором надо будет поставить точку в отношениях с мужем, добровольно отдав того «Иришке». И та с легкостью получит всё готовенькое. Как оказалось, у Инны ничего своего не было. Всё их имущество оформлялось по дарственной от родителей Павла.

Она как жена не встала в своё время в позу, считая, что может так и правильнее; никто не придерётся, не станет завидовать, ставя палки в колеса, ведь от людской зависти одни «чёрные полосы». Именно поэтому Инна не могла предвидеть, как поведёт себя в разделе имущества её Павлик…


…Как ни странно тот оказался честнее, чем она могла ожидать. Развод прошёл без эксцессов. Тот предложил Инне сумму, от которой та не смогла отказаться. Дележа как такового не было. Взяв 5 миллионов рублей, Инна приехала в Раненбург.

Последующие дни прошли в пьянке и гулянке. На свадьбу приехала, и Таня, считая своим долгом лично проконтролировать тот факт, как замужество подруги. Хотя регистрация была назначена на 18 января. Свадьба гудела и на Рождество, и на старый новый год.

Гришка, получив приданное жены тут же им распорядился, купив себе новенький «Ниссан Кашкай». Почувствовав себя респектабельным, перессорился с Николаем и его отцом, сказав, что те «упыри» только и делали, что порабощали его в своём дворце. Говоря, что он сам себе хозяин. Напрочь отказавшись от расчёта, бросил 10 тыс. рублей в лицо Николая. В ответ на это, Колькин отец кинулся на того с кулаками, бросив в отместку то, что скрывал от всех. Выкрикивая, что он был тем «кобелём», что поимел этих двух «сучек» в лице Инны и матери.

Гришка был ошарашен. Придя домой, он закатил скандал, говоря, что такая жена ему не нужна. Забрав деньги, как компенсацию за «позор» сев в машину укатил неведомо куда.

Инна и её мать после всего случившегося были в шоке. Таня проанализировав ситуацию настояла на том, что надо «делать ноги» из Раненбурга, тем более, что Инна ещё официально с Гришкой ничем не связана, так как регистрации как таковой не было. Ни отец, ни мать тому не противились. Всем окружающим сказали, что молодые переезжают в Москву. А внезапный отъезд Гришки объяснили тем, что тот поехал снимать квартиру, чтобы Инночка приехала хозяйкой в их гнёздышко.

Новое благословление дочери было спонтанным, скомканным. Собрав вещи, Инна и Таня уехали в Москву. Всю дорогу Инна проплакала сидя на заднем сидении. Благо, что Таня не отвлекалась, следя за дорогой. Что-что, а водила машину та аккуратно ей её новенький «Лексус» достался непросто, год клянчила у Стамбовского. Она вот уже как второй год была его любовницей.

Уже вечерело, когда они подъехали к Москве. Инна в напряжение смотрела за окно, и в этот момент ей как никогда хотелось поверить в Бога, что именно он в который раз ей поможет начать новую жизнь.

Она никогда не верила в Бога, считая, что его просто нет. Именно так её воспитали, отвергая сам факт его существования…


…Помнится, как-то, на Пасху придя со школы, она спросила мать: «Правда ли что Бог есть?»

Мать, оборвав на полуслове, рявкнула: «Не было и не будет. Потому что его никто никогда не видел. Если и верит кто, то только те, кто не верит в себя»… – сказав это, тут же перекрестилась, скорее делая это на автомате по привычке.

Отметив это, Инна, вспрыснув, сказала: «Тогда почему крестишься?»

За что получила оплеуху. Вопрос: есть или нет… Надолго отпал. Ведь мать как никто всегда права. С ней никто в их доме не спорил.

Отец же частенько ходил в церковь, так как считал, что все должны избавляться от грехов. На что мать говорила, твердя как «попугай», мол, она безгрешная вины за собой не чувствует. Лишний раз, ставя отца в зависимость, попрекая его грехами, напоминая, что зачастил в храм. Отец отшучивался, говорил, что снимает порчу с семьи, ставя свечи за здравие. Мать была слишком уверенна в себе, поэтому не искала подпитки со стороны. Ведь если что, то отец ей поможет решить проблемы. Её проблемы – его проблемы. А тот периодически морально ломался под их тяжестью, ища помощи в вере.

Мать, срываясь, частенько покрикивала на отца, называя его слабаком и «тряпкой». Тот, сидя у печи, уткнувшись в пол, бубнил, прося излечить мать от демонов, вселившихся в ту и разъедающих её душу. И, кажется, что его где-то кто-то слышал. Мать через пару минут замолкала, ластясь к нему, просила прощение. Вот так они жили, как «кошка с собакой».

Мать на следующее утро после бурной ночи в очередной раз говорила, что если и мирятся, то по большой любви. И ей свыше никто не указ. Отец не перечил. Ему нравилась она – самоуверенная, пылкая, держащая его в «ежовых рукавичках». Он был безвольным человеком, так как бегал от идола-жены к Богу…


…Стоя в пробке, Инна, посмотрев сквозь промёрзшее окно на вечернюю Москву, взгрустнула, перекрестившись, попросила:

– Господи, помоги! Возьми меня под свою опеку… – невольно устремив взгляд ввысь, заметила мигающую звёздочку, ей это показалось знаком, она внутренне приняла тот факт, что Бог есть…

Глава 3. Сквозь призму времени

…Въехав в Москву, Таня немного расслабилась, стала щебетать о своей насыщенной жизни. Говоря, что времени не на что не хватает: Встречи, фуршеты, лица, лица, лица…


…Вот и сейчас, как только она отвезёт Инну к себе домой тут же едет со Стамбовским на вечеринку. Правда по поводу чего тот ещё не уточнил; сознавая, что она должна выглядеть как никто на уровне чтобы «не упасть в грязь лицом», сетуя, что придётся заняться имиджем в дежурном порядке, так как не успевает в «Салон Красоты».