Элисон Пейс - Секс в большом искусстве, или Как охмурить гения

Когда за боссом с грохотом закрылась дверь, я открыла «Гугл» и набрала: «Хап Джамп А-ла-йа». Ссылок не оказалось.

Потянувшись выключить компьютер, я в последний раз рассеянно посмотрела на список входящих сообщений и вдруг замерла, увидев строку заглавных букв: «ДЭВИСДЖЕК». Руки задрожали, в горле почему-то пересохло. Я прибегла к глубокому успокаивающему дыханию индийских йогов — воздух выходил из легких как-то судорожно, словно я корчилась в предсмертной агонии, — и дважды щелкнула «мышкой», наведя курсор на сообщение.

Стерев письмо, я сразу же удалила его и из «корзины», не желая поддаваться мазохистскому искушению помучить себя многократным перечитыванием. «С какой стати Джеку заботиться о моем здоровье, эмоциональном или физическом? — с горечью думала я. — Почему он считает, что я стану сильнее и лучше? Каким образом, по его мнению, наше расставание может на меня благотворно повлиять?» Пишет как ни в чем не бывало, словно не разбил мне сердце, а оказал услугу!

И у него хватило самоуверенности утверждать, что он стал лучше?

Я хотела перечитать текст, но письма уже не было.

До этого момента в глубине души я еще ждала Джека. Я словно видела миниатюрную копию себя в крошечной копии Центрального парка. Моя копия сидела на скамье, совершенно одна, терпеливо ожидая, когда сбудутся надежды на счастливое будущее с Джеком.

Когда в тот вечер я выключила компьютер и ушла из галереи, воображаемая миниатюрная фигурка решительно поднялась со скамьи и зашагала прочь.

Почти каждый уик-энд Дик уезжает в свой дом в Пайнсе на Фэйр-Айленде и редко появляется в галерее после четверга. Благодаря этому пятница в галерее — наименее напряженный день. В эту пятницу я получила и-мейл от Йена Рис-Фицсиммонса со списком работ, которые он отобрал для выставки. Чуть позже Йен позвонил и разговаривал вежливо и по-дружески. Все скульптуры, которые он решил выставить, находились либо в нашей галерее, либо в его мастерской неподалеку. Мы с Клариссой сделали прайс-лист и таблички к экспонатам, и не успела я глазом моргнуть, как рабочий день закончился.

В субботу я спала допоздна, потом еще пару раз укладывалась спать, после чего решила навести порядок в шкафу.

Вытащив все, что принадлежало Джеку, — два костюма, брюки цвета хаки, несколько рубашек, джинсы, бейсболку, пять галстуков и шлепанцы, — я запихнула вещи в пакет для мусора. Вначале я намеревалась пожертвовать их благотворительной организации или Армии спасения, затем меня посетило искушение благородно вернуть барахло хозяину, небрежно обронив: «Нам не суждено быть вместе». И все же я решила не поддаваться порыву, выволокла мешок в коридор и вытряхнула в мусоропровод.

В воскресенье я собиралась проведать родителей, живущих в часе езды от города. По домашнему телефону ответила мать, и мы кое-как поговорили, с трудом перекрывая лай шнауцеров.

— Привет, мама, это я, Джейн! — прокричала я.

— Привет, деточка. Изабелла, Илайджа, Фиделис! Ну-ка, тише! Слушаю тебя, дорогая, что поделываешь сегодня?

— Мам, мы с Джеком расстались.

— О Господи! Изабелла, я тебе тысячу раз повторяла, что это не жуют, это не игрушка! Так внезапно? Что-то случилось? Но ты в порядке? Илайджа Дарджилинг, цветочек мой сладкий, будь умницей, постарайся скушать завтрак!

У Илайджи пропал интерес к пище: шнауцериха ест нерегулярно, да и то после долгих уговоров.

— Нет! Нет! Нет! Это я Фиделис, а не тебе, Джейн. Мне очень жаль. Чем мы можем помочь? Фиделис, нет, я сказала!

У меня не было возможности поделиться случившимся с мамой, когда шнауцеры лакомились артишоками, но сейчас мне ужасно хотелось пожаловаться на маргаритки, услышать, что все наладится, жизнь продолжается, все проходит, пройдет и это, и скоро неприятности превратятся в туманное воспоминание. Я вовсе не желала слышать, что Фиделис должна перестать мучить Илайджу или что Изабелле нельзя грызть телефонный шнур.

— Мам, я хочу приехать к вам в гости на целый день!

— Ну, деточка, что же ты не предупредила заранее? К сожалению, нас с папой не будет дома.

— Почему? — спросила я, заранее зная ответ.

— Фиделис, даже не начинай! Дочка, мы с папой везем Изабеллу в Сэг-Харбор, проведать родственников.

Желая искупить то, что мать расценивает как жестокость — разлучение детей с матерями, мама следит за судьбой всех до единого проданных щенков. Они с отцом ездят Бог знает в какую даль с Изабеллой, Илайджей и Фиделис навещать давно отлученных потомков, тратя на дорогу по нескольку часов. Иногда поездка превращается в настоящее путешествие: однажды мы всей семьей ездили в Аспен праздновать День благодарения с отпрыском Изабеллы. Илайджа и Фиделис навязались за компанию, хотя их щенков мы не навещали.

— Отлично. Созвонимся на неделе, — язвительно сказала я, ощутив острую неприязнь к миниатюрным шнауцерам и прочей фауне.

— Джейн, что это за тон?

— Ну что ты, мама, никакого тона. Позвони, когда вернетесь. Передавай папе привет.

— Ладно, дорогая. Скоро тебе станет легче. Развейся, развлекись, сходи в музей, наконец. Ты давно была в «Метрополитене»?

Я бросила трубку. Вскоре позвонила Кейт, мы немного поболтали. Потом я набрала номер Элизабет, и мы подробно обсудили посещение дегустации вин в компании ее жениха Крейга.

И все, на этом выходные закончились.

Дегустация вин проходила вечером во вторник в очень популярном новом магазине в центре города, под названием «Виноградина». Об ультрамодном и крутом винном погребке кричали все журналы и сайты Нью-Йорка. Элизабет встретила меня у входа — очень мило с ее стороны, однако я задумалась, уж не вообразила ли подруга, что я брошусь в костер, не вынеся позора появления на людях без кавалера? В интерьере магазина преобладали сверкающая полированная сталь и безукоризненно ровные шеренги бутылок. В зале обретались несколько сногсшибательных молодых красавцев, объяснявших посетителям, что где налито. Нержавеющая сталь блестела, официанты и сомелье держались преувеличенно внимательно, но в мире есть кое-что поважнее винного погребка на углу… Едва войдя, Элизабет принялась подталкивать меня к Крейгу, стоявшему у дальней стены магазина. Подойдя ближе, я с раздражением увидела причину ее настойчивости.

— Джейн, привет! — изобразил фальшивую улыбку Крейг. — Это мой хороший приятель, вместе учились на юридическом, Грег Йенсен. Грег, а это подруга Элизабет, Джейн Лейн, работает в галерее Дика Риза.

Нет! Нет, нет, нет, только не новое знакомство! Элизабет, проигнорировав стрелы гнева, которые так и летели из моих глаз, заговорщически улыбалась, подхватила Крейга под руку и смешалась с голпой.

— Галерея Дика Риза? Никогда не слышал. И чем вы занимаетесь в галерее?

Пришлось напомнить себе, что не стоит судить о людях по первому впечатлению.

— Современным искусством. В основном скульптурой, — любезно ответила я. Признаться, кроме высокого роста, в молодом человеке не было ничего привлекательного. — А чем занимаетесь вы?

— Я юрист, — бросил Грег, разглядывая собравшихся в зале поверх моей головы.

Настала моя очередь подавать реплику, но я не знала, что сказать. Юриспруденция? Говорят, это очень интересно. Где? Точно!

— Где?

— Что?

Зазвонил сотовый, Грег открыл его и затеял оживленный разговор, называя собеседника стариком, явно не собираясь скоро заканчивать. Значит, я могу наведаться в туалет. Интересно, а можно потом не возвращаться? Кто-то подал мне бокал вина. Я подняла глаза, ожидая увидеть Элизабет, и приготовилась обдать ее арктическим холодом, но это оказался красавчик, похожий на официанта.

— Сотовые телефоны убивают хорошие манеры, не так ли? — спросил он.

Вблизи красавец оказался не столь эффектным, как его костюм, но он все-таки принес мне вина и избавил от горечи одиночества посреди веселящейся толпы.

— Митч Хендерсон. — Молодой человек с улыбкой протянул руку.

Я назвала себя, впервые отвлекшись от событий последней недели. Оказалось, Митч знает Грега Йенсена, и мы немного поболтали втроем — Грег не возражал. После нескольких бокалов вина я почувствовала, что жизнь налаживается, и почти не сердилась на Элизабет, когда та подошла узнать, не подвезти ли меня домой: они с Крейгом уезжали. Я до сих пор не знаю, когда именно следует уходить с вечеринки, но надо же когда-то этому учиться, вот и попрощалась с Грегом, Митчем и пошла с Элизабет к выходу.

— Разве Грег тебе не понравился? — огорчилась подруга.

— Отчего же, — отозвалась я. — Но вот ты мне иногда не нравишься.

— Я же хотела как лучше… — начала Элизабет.

— Сейчас я ни с кем не хочу встречаться… — В этот момент меня легонько тронули за плечо.

Обернувшись, я увидела Митча. Он либо не расслышал последней реплики, либо любил трудные задачи, потому что спросил, свободна ли я в среду.

— Свободна, — ответила я, не обращая внимания на демонстративные старания Элизабет сохранять серьезность.