– Я так и делаю, – засмеялась мама.

– Вы же знаете, как она ненавидит свадьбы. Я прикидываюсь, что очень заинтересовалась пожелтевшей травой на лужайке.

Мама отрезает для меня кусок торта с шоколадной помадкой. Такой я любила в детстве. Не сказать ли ей, что я на диете, не вызвать ли умиление (хотя это все вранье)?

– А Джошу свадьба понравилась?

– Вроде бы, – тихо говорю я. Понятно, куда она клонит. Туда же, куда и всегда, когда разговор заходит о Джоше. Зря она думает, что мы с Джошем будем «прекрасной парой», и принимает невинные проявления его дружеских чувств за попытку к сближению. Эти домыслы раздражают, но я успокаиваю себя тем, что мама совершенно не разбирается в мужской психологии.

– А почему ты не пригласила его на чай?

– Он занят, – у меня не хватает духу продолжать – она и так расстроена. Взяв себя в руки, мама обращается к Иззи. Передав ей кусок торта, мама спрашивает:

– Иззи, а у вас есть поклонник?

Мы с Иззи стараемся не встречаться взглядами. Пусть нам по тридцать три года, мы по-прежнему считаем слово «поклонник» претенциозным и почти неприличным. И услышав его, глупо хихикаем.

– Нет, – только и может выдавить Иззи, запихивая в рот большой кусок торта.

– Ой, как жалко. Вы, наверное, очень много работаете? Надеюсь, у вас остается время на личную жизнь? Помните: жизнь – это не только работа.

Вот единственное, в чем мы с мамой согласны: если Иззи мечтает о замужестве, то эта мечта должна исполниться.

– Работа тут ни при чем. Просто мне попадаются одни мудаки. – Мама краснеет, услышав ругательство. Я с интересом наблюдаю. Мы с мамой все время спорим. Удивительно: несмотря на собственное несчастливое замужество, мама уверена, что каждая женщина мечтает выйти замуж.

– Вчера вечером я познакомилась с одним человеком, – я ловлю взгляд Иззи: она дает маме ложную надежду. – Но я неправильно записала его телефон, с одной лишней цифрой. – Она врет, чтобы пощадить чувства пожилой женщины. Любой на ее месте так бы поступил.

Они с Иззи еще целый час так и сяк вертят этот номер, определяя, какая цифра лишняя. Самое дурацкое занятие из всех, что я видела. Я тем временем опрыскиваю розы, пораженные тлей.

2

Он отвратителен. Физических недостатков люди, как правило, стесняются, но Найджел Бейл, мой босс, будто и не подозревает, что похож на Змеюку Сида. Манеры его еще хуже, чем внешность. Он очень высокий, и ему полагается быть худым, но у него широкие бабские бедра и огромное брюхо. Судя по его пузу, он не раз зажимал по углам пабов бедных беззащитных малолеток и поил их допьяна, или, вернее, до постели. У него громадные ступни и толстые пальцы. Он лысеет, а немногие оставшиеся волосы сальные, и слои перхоти ложатся прямо на череп. И со всей этой красотой он невероятно самоуверен и тщеславен. Настолько, что не узнал бы свою персону в этом описании. Он мнит себя самым умным самцом на свете, и хотя ему не приходится сталкиваться на «ТВ-6» с ежедневной выматывающей конкуренцией, он ошибается. Бейл искренне верит в собственную неотразимость. К сожалению, для многих женщин он действительно неотразим.

Потому что его банковский счет лопается от денег.

И он очень влиятелен. Очень.

Два сильных афродизиака. Мне стыдно, что я женщина, когда я вижу Змеюку Сида в окружении молодых сучек, что рады лечь под пего с мыслями о содержимом сейфов Банка Англии.

Отвратительно, когда привлекательным и зачастую интеллигентным женщинам бывает лень придумать что-нибудь поинтереснее, чем спать с боссом ради карьеры.

Я чувствую его присутствие, и не только потому, что от него воняет. Просто воцаряется мертвая тишина. Змеюка Сид пересекает офис и направляется прямо ко мне. В ожидании разговора я начинаю дышать через рот и заставляю себя поднять глаза. Найджел наклоняется ко мне через стол. Он и понятия не имеет о личном пространстве и, кажется, не понимает, что мне не нравится, когда он так близко. Интересно, а его матери это нравилось? Ну вылитая снулая рыба в витрине.

Брызжа слюной, он тявкает:

– Прошу вас на пару слов. – Он полагает, что говорит рафинированным языком Диккенса. Махая руками, чтобы разогнать вонь, иду за ним.

У Бейла, начальника отдела развлекательных и комедийных программ, три офиса. Его кабинет на седьмом этаже, уставленный мебелью из красного и тикового дерева, устланный мягкими коврами, больше, чем вся моя квартира. От развешанных по стенам фотографий Бейла со знаменитостями рябит в глазах. На меня это не производит впечатления – я по-прежнему не считаю его достойным внимания. Как раз наоборот: он мне отвратителен. Этот его кабинет как будто слизан из сериала «Династия». Он и не знает, что «новый романтизм» давным-давно вышел из моды, и даже стиль ретро уже никого не интересует. Его второй кабинет – это квартира в Челси. Я содрогаюсь при мысли о том, какие там совершаются сделки. (Я там не была.)

Третий кабинет на нашем этаже, и сейчас я иду туда. Он тоже огромный, модерновый, со стеклянной стеной. Не для того, чтобы мы могли к нему заглядывать (желающих нет), а чтобы держать нас под постоянным наблюдением.

Мало радости заходить в кабинет Бейла. Зато я одна из тех немногих гетеросексуалок «ТВ-6», кто застрахован от его притязаний. Ну да, при первой лее встрече он предложил мне переспать с ним, но я отказалась. Он отвлекся на собственную ассистентку, куда более красивую и куда менее разборчивую. К тому времени, как она вылетела с работы после оправданной, но неудачной попытки засудить его за сексуальные домогательства, я уже доказала, что умею хорошо работать. Бейл похотлив, но не глуп. Он понял, что, если ко мне приставать, успеха вряд ли достигнешь, а вот на моей работе это скажется не лучшим образом. Он думает о деле больше, чем кто-либо другой, и потому оставил меня в покое. Иногда он предпринимает неудачные попытки к сближению, хотя и так уже переспал здесь с кучей баб. Он похотливо поглядывает на меня или брызжет в мою сторону слюной, но доброжелательного намека на то, что Мэнди Найт из «Лавки комедий» находит его привлекательным, хватает, чтобы переключить его внимание.

Бейл указывает на кожаный стул, который на десять сантиметров ниже его кресла, – в стратегических, разумеется, целях. Ну что за неуклюжая попытка запугать! Я вздыхаю – уж очень он смешон, – сажусь и жду, что последует.

Он тоже ждет.

Молча.

На его лице появляется улыбка – это самое страшное из всего, что я видела в жизни – но в глазах улыбки нет. Он хочет меня уволить? По спине ползет капля пота. Мне холодно. Если он назовет меня Джокастой, значит, плохи мои дела.

– Джокаста, мне нужны новые идеи, – и шлепает ладонью по столу. Я стараюсь не вздрогнуть. Мы противники, мы всегда ими были, и мне понятен этот его совершенно лишний жест. Нам обоим известно, что весь офис наблюдает за этой сценой. Он предпочитает казаться страстным. Новое тысячелетие, знаете ли.

– Кэс, мы в беде.

Он называет меня Кэс, и, стало быть, сам он, может, и в беде, а лично я – совсем нет. Я ему нужна, значит – расслабимся и послушаем, что он скажет. Тут Бейл швыряет на стол статистические данные об аудитории канала за выходные дни. Я и ухом не веду. Я просмотрела их утром, еще в полвосьмого. Не данные, а страх господень.

Мне мало было стать одним из самых молодых исполнительных продюсеров на «Ай-ти-ви» и менеджером нескольких лучших шоу ведущего коммерческого канала. Два года назад я решила поискать себе новое занятие и вступила в консорциум, возглавляемый группой инвесторов, достаточно смелых, чтобы попытаться получить право голоса на новом канале. Моя команда одержала победу на «ТВ-6» и настояла на том, чтобы самим делать новые программы, а не заполнять эфир американскими передачами.

Я мечтала о том, как буду продюсировать динамичные, познавательные и захватывающие передачи, и, наплевав на шестизначную зарплату, «порш», неприлично высокие траты, частную клинику, пенсию и членство в шикарном спортклубе, перешла на «ТВ-6». Никаких альтруистических побуждений я при этом не имела. Все гораздо проще: мне казалось, впереди – беспрецедентный успех, я буду зарабатывать сказочные деньги, и все рычаги окажутся в моих руках. Размах небольшой, но уж я-то смогу развернуться. Вырасту из мелкой рыбешки в акулу. Я искренне верила, что публика жаждет новых зрелищ и новых идей. Так вот, как ни больно это признать, я ошиблась. Неплохо разбираясь в людях, я никогда их не идеализировала. Оказалось, что телезрители, в общем, довольны старыми сериалами вроде «Разных приемов» и «Славы». И получилось, что те каналы, которые три года назад барахтались на мелководье, уже давно рассекают морские просторы, а я – я тихонько чапаю на «Титанике».

– Конкуренты наступают на пятки. Вы видели их сайты в Интернете? Вы видели, что они там наворотили? Они не бездельничают. – И швыряет мне отчет с данными о конкурентах. Я его читала. – Они завоевывают молодежный рынок. – В меня летит еще один отчет. И этот я тоже видела. – Молодость – это игра. Вот что надо держать в голове.

– Что, под девизом «и я туда же»? – язвлю я. Ишь ты, а ведь планки жалюзи на окне погнуты. С кем это он тут трахался?

Бейл мою колкость игнорирует.

– Нанять, что ли, крутых дизайнеров. В приемной посадим секретаршу, пусть подает клиентам водку и «Ред Булл», – он с надеждой смотрит на меня. А у самого на столе из стакана торчит пучок желтых остро заточенных карандашей, и это в наш век компьютеров! Он ничего не видит и прет дальше: – Пусть бы они сидели, слушали «транс» и рассылали друзьям электронные письма. И носили на службе железки в ноздрях, в ушах или где там еще.

– И это спасет рейтинги?

– Это даст нам свежие идеи.

– Бейл, нам слишком много лет. Все наши друзья уже употребляют слова «в наше время» и имеют собственные квартиры. Мы не сможем работать для молодых.