— Сними их, — говорит она о моих джинсах.

Я ерзаю и с ее помощью избавляюсь от них.

— Садись.

Кажется, она наслаждается процессом, давая мне команды. Послушание оправдало себя, когда она оседлала мои колени, принеся тепло ее ядра вниз к моему члену, наклоняя свои беда вперед и назад. Сводя меня с ума.

Я дотягиваюсь позади нее, чтобы заполнить свои руки ее податливыми ягодицами, разминаю и подразниваю их, когда она упирается сиськами в мою грудь. Это самый приятный вид пыток, мне нравится неспешный темп, зная, что у нас есть все время мира, чтобы взорваться и доставить друг другу наслаждение. Я ее раб, и она знает это, маленькая лиса.

— Почему ты улыбаешься? — спрашивает она, глядя вниз со своего высокого трона на моих коленях.

— Потому что ты такая сексуальная.

— Ты так думаешь? — Она самая горячая детка в городе. Все об этом знают, кроме, очевидно, нее самой, но этот проблеск неуверенности — еще одна вещь, которую я в ней люблю.

Я двигаю своим твердым-как-скала членом возле ее киски.

— Тебе действительно нужно было спрашивать?

Она приподнимается, достаточно высоко, чтобы прижать кончик моего члена, погружая меня мелкими шажками, мне приходится считать до тысячи в обратном порядке в попытках не взорваться, как неопытный мальчишка. Чем больше мы этим занимаемся, тем легче ей меня принимать, но мы все еще начинаем медленно, давая ее телу время растянуться и адаптироваться ко мне. Я никогда не хотел сделать ей больно.

Она вздрагивает, я придерживаю ее за ягодицы, чтобы не дать ей резко упасть.

— Не спеши, Сгусток Меда. Мы никуда не торопимся.

— Я ненавижу свое тело тогда, когда оно не принимает тебя.

Я массирую ее клитор большим пальцем, пока посасываю ее сосок во рту. Эта комбинация всегда помогает облегчить путь, этот раз — не исключение.

— Видишь? — говорю я, когда глубже погружаюсь в нее. — Ты можешь это сделать.

— Ухмммм.

— Расскажи мне, что ты чувствуешь.

— Большой, — выдыхает она, — Туго.

— Есть и другие хорошие слова. Скажи мне еще. — Я подвигаю ее ближе к себе и вхожу еще на пару сантиметров.

— Горячо, влажно, волнующе.

— Правда? Волнующе?

Она убирает мою руку с сиськи и прижимает к грудной клетке, чтобы я мог ощутить неистовое биение ее сердца.

— Ты мне скажи.

Я не могу дышать от потока эмоций, что захватывает меня без предупреждения. Только я подумал, что не могу испытывать больших чувств, она удивляет меня.

— Я люблю тебя, Хани. — Я никогда не устану говорить ей это, или слышать, как она говорит это.

— Люблю тебя. Я одержима тобой. Это нездоровая одержимость мужчиной.

— Да нет, совсем здоровая. — Мне нравится, что она одержима мной. Я собираюсь интенсивно кончить. — Это невероятно здоровая одержимость до тех пор, пока объект одержимости не менее одержим тобой.

Она наконец-то принимает меня целиком, и отбрасывает голову назад в полной капитуляции. Это самая изысканная поза, что я когда-либо видел. Она, вот так просто, МОЯ. ВСЯ моя.

— Объезди меня, дорогая. Заставь меня кончить.

Хани прикусывает нижнюю губу и начинает двигаться, и блядь, это одна из самых эротических сцен, что я видел. Движение ее киски по моему стволу, колебания ее сисек, румянец, что покрывает ее щеки, этого почти много для меня, чтобы охватить за один раз.

Я дотрагиваюсь там, где мы соединяемся, чтобы убедиться, что я не один, кто скоро взорвется. Она не разочаровывает меня, когда она кончает, тугое кольцо ее мышц на моем члене высвобождает и меня.

Хани сворачивается поверх меня, я смыкаю руки вокруг нее, желая прижаться еще на какое-то время. Кого я обманываю? Я хочу ее рядом вечность.

— Я не могу поверить, что ты все еще тверд после этого, — говорит она после долгого момента тишины.

— Это твоя вина.

— Почему это моя вина?

— Он никогда не устает внутри тебя.

Она дрожит в моих руках.

— Когда ты так говоришь…

— Что?

— Я верю, что это действительно возможно, что у нас это получится.

— Это возможно, и у нас уже получается.

— Пожалуйста, только не передумай.

— Я не передумаю. Я обещаю.


Хани


Сначала я не поняла, что меня разбудило. Средина ночи. Блэйк спит рядом со мной, он чем-то обеспокоен. Его ноги двигаются, и благодаря легкому свету ночника я вижу, что его руки крепко сжимаю одеяло в кулаках.

Я кладу руку ему на грудь, и неожиданно понимаю, что он весь покрыт потом, его сердце бешено пульсирует под моей рукой.

— Блэйк. — Я приближаюсь к нему и целую в плечо. — Дорогой.

Он кричит как будто от невыносимой боли.

Встревоженная, я сажусь, кладя руку ему на лицо.

— Блэйк! Дорогой, проснись!

Он мямлит что-то неразборчивое и скулит.

Я не могу выносить, что ему больно, даже, если это во сне. Наклоняясь, я целую его лицо, губы.

Он просыпается с дикими глазами и осматривает комнату вокруг себя.

— Я здесь, Блэйк. Ты в прядке.

— Я, ум… — Он потирает лицо, резко встает и бежит в ванную.

Пока я жду его возвращения, рассматриваю потолок, гадая, что ему снилось, и захочет ли он рассказать мне об этом.

Он долго находился в ванной, перед тем как вернуться в постель, его кожа остыла, его дыхание пришло в норму.

— Извини, что разбудил тебя.

— Ничего страшного.

Задетая его резким тоном, я возвращаюсь на свою подушку, и фактически прикусываю свой язык, чтобы не давить на него. Я знаю, что это самый быстрый способ оттолкнуть его от себя, так что принимаю решение уважать его границы и частную жизнь, несмотря на то, что, кажется, знаю, что ему снилось.

Мы долго лежим в тишине, так долго, что я подумала, что он снова заснул. Но он нарушает тишину.

— Извини. Я не хотел быть резким с тобой, Росинка Хани.

— Все в порядке.

— Нет, это не так. — Он поворачивается, встречается со мной взглядом и тянется к моей руке, переплетая наши пальцы.

Это все, что требуется, чтобы вернуть нас на верный путь, по крайней мере, меня.

— У меня бывают кошмары про аварию. Они всегда у меня были. Это одна из причин, почему я ни с кем не ночую. — Он сжимает мою руку. — До недавних пор.

— Мне очень жаль, что тебе приходится так об этом рассказывать.

— В этом есть ирония, потому что я не помню саму аварию, но вижу ее вживую, в цветах, в моих снах. Я вижу, как фура едет на нас, и я знаю, что должно случиться, но не могу ничего сделать, чтобы остановить это.

У меня разрывается сердце от того, что он до сих пор так сильно переживает произошедшее почти двенадцать лет назад. Когда остальные из нас нашли способы продолжать жить, потеряв Джордан, Блэйк застрял на точке день первый.

— Я никогда не знаю, когда кошмары вернуться. Я пойму, если ты не захочешь больше спать со мной рядом.

— Ничто не сможет меня заставить спать без тебя. Когда придут кошмары, мы разберемся с ними вместе. Ты больше не один. — Я тяну его за руку, заставляя приблизиться ко мне.

Вздыхая, он кладет голову мне на грудь.

Я окутываю его руками.

— Засыпай. Я держу тебя.

— Хани…

— Я знаю. — Я целую его голову, пробегаю пальцами по губам, по шелку его волос. — Я тоже тебя люблю.

Глава тринадцатая

Блэйк


— Сегодня день нашей встречи с семьей, я волнуюсь. Не потому, что не хочу Хани рядом со мной, я уверен, что она нужна мне. Я хочу ее каждую секунду каждого дня рядом с собой. Нет, я нервничаю, потому что знаю, что для моей семьи это будет огромной переменой, так же, как было для меня. Они не видели меня с другой женщиной со дня смерти Джордан. Они осознают всю важность того, что я возьму ее собой на семейную вечеринку, поэтому мне кажется необходимым предупредить Хани.

Я приношу ей кофе в ванную, где она сушит свои волосы, хотя ей не нужно делать ничего дополнительно, чтобы быть красивой. Ставлю кофе на тумбу у раковины и целую ее голое плечико.

— Я не задержу нас, мы не опоздаем, — говорит она. — Я обещаю.

— Собирайся столько времени, сколько тебе нужно. Они никуда не уйдут. Все продлиться до ночи, будет костер, и зефирки, и фейерверки, и еды столько, что можно месяц кормить целую армию.

— Звучит замечательно, — говорит она с небольшой тоской. — Я никогда раньше не была на семейных собраниях.

Это заявление приносит мне боль от того, какой одинокой она была.

— Это будет первым из многих, на которые мы будет ходить вместе. Моя семья станет твоей семьей.

В зеркало я вижу, что от моих слов у нее наворачиваются слезы. Боже, я люблю ее. Я охренеть как люблю ее. Я люблю ее сладость и уязвимость, а также ее непринужденную сексуальность.

— Думаю, я готова.

Я отхожу, чтобы освободить немного места, чтобы она могла покружиться.

— Я нормально выгляжу?

Она одета в простое желтое платьице, что подчеркивает ее легкий загар.

— Ты выглядишь великолепнее, чем обычно.

Положив руку на живот, она говорит:

— Я, как бы, нервничаю. Я имею в виду, я знаю твоих родителей, братьев и сестер, но иду туда…

— Это что-то значит.

Она кивает.

— Вот именно.

— Признаться честно? Я тоже немного нервничаю, по той же причине.

— Оу, — говорит она, с легкой улыбкой.

— Не из-за того, что я иду с тобой, а из-за того, что они сделают из этого много шума. Я боюсь, как бы они тебя не отпугнули.

Она прижимается ладонями к моей груди и смотрит на меня, даря солнечный свет и все, что мне нужно, чтобы быть счастливым.