Вирджиния Эндрюс - Секреты утра

– Иди, принеси ей другое одеяло, – приказала Эмили Шарлотте, она произнесла это громко и напыщенно, дабы подчеркнуть мою неблагодарность и лишний раз напомнить, каким бременем я для нее являюсь.

Я закрыла глаза до возвращения Шарлотты. Через некоторое время она укрыла меня теплым одеялом.

– Спасибо, Шарлотта, – шепотом произнесла я. Она улыбнулась.

– Оставь ее, – закричала Эмили. Когда Шарлотта отошла, она спросила меня: – О чем ты думала, когда собралась бежать в такую погоду?

– Я хотела отправить по почте письмо, – ответила я.

– Да… твое письмо. – Я видела, как она вскрыла конверт и прочитала письмо.

– Вы не имеете права читать его.

– Не указывай мне, что я имею право делать, а что нет. Как смеешь ты писать кому-то, что для того, чтобы обнаружить дьявола, я должна посмотреться в зеркало? Как смеешь ты называть меня религиозным фанатиком? Меня, человека. Как смеешь ты вызывать сюда грешников и мракобесов? И кем является этот папа Лонгчэмп? Не тот ли это вор, который похитил тебя ребенком?

– В отличие от вас и бабушки Катлер, он прекрасный человек.

– Прекрасный человек? Похититель младенцев? Прекрасный человек? Теперь передо мной не возникает вопрос, находится ли дьявол в тебе. Я была глупа, я могла бы и раньше прозреть – он в тебе.

– Дьявол не во мне, он в вас, – я открыла глаза. – Он овладел вами… – мой голос ослабел.

Мисс Эмили стала что-то бормотать, бросаться в рассуждения относительно рая и ада, относительно одеяла и моей неблагодарности, обещала возненавидеть и бросить меня, а я уже не слышала ее слов, я укрылась поуютней одеялом и глубоко заснула.

Стучали часы, я забыла, где нахожусь, в моих руках и ногах, во всем моем теле появилось ощущение легкости и спокойствия. И вдруг меня разбудил щелчок, и я увидела зажженную лампу и освещенное лицо Эмили. Она сидела в темноте и ждала моего пробуждения, мое сердце екнуло, так как она стала приближаться ко мне.

– Я прошу тебя, – шептала она. – Я наблюдала за тобой, изгони дьявола из души своей, если не изгонишь, он будет держать тебя в своей власти. Не допусти, чтобы он властвовал над тобой. Я хочу, чтобы ты снова произнесла «Отче Наш», я хочу, чтобы ты стала произносить его каждый вечер. Сделай свое тело непригодным для дьявола. Чтобы жить, нужно молиться! – кричала она, ее глаза – два жарких уголька, бегали по лицу.

– Я устала, оставьте меня…

– Молись, – завопила она. – Изгони дьявола обратно в ад, – она стала скандировать. – Молись! Молись! Молись!

Я начала читать молитву:

– Отче Наш, сущий на небесах… – слова молитвы забывались.

Она кричала, что дьявол замутил мне память, заставляла повторять снова и снова, потом она задула лампу и скользнула в темноту, растворилась в ней как истинный хозяин тьмы. Я провалилась в сон, не уверенная, был ли это кошмар или реальность.

Дни следовали за днями, недели за неделями, я ходила по дому, не испытывая никаких чувств, как робот, без забот, ничего не замечая, ничего не слушая. Как будто ужасный холод заморозил мою душу вместе с телом, когда я пробовала добраться до станции Аплэнд. Я находила умиротворение в длинных, темных коридорах и глубокой тишине. Я больше не спорила с мисс Эмили, полностью подчинившись ее власти, ее законам. Все, что она говорила, я безропотно исполняла.

Однажды она потребовала, чтобы я вычистила в библиотеке книги и полки. Там были сотни книг, которых в течение ряда лет не касалась тряпка. Страницы многих книг пожелтели и ломались, кода я их слишком быстро перелистывала. Уборку я начала в полдень, а закончила после захода солнца. Мисс Эмили устраивала истерики, когда мне приходилось зажигать керосиновую лампу для работы по вечерам.

Устав за день, я с трудом добиралась в свою комнату и радовалась даже такой кровати. На следующее утро, после уборки в библиотеке, я проспала. Тетушка примчалась и вылила мне на голову склянку ледяной воды. Почувствовав дикий холод, я резко вскочила, что-то рванулось у меня в груди, резкая боль пронзила живот, но тетушку Эмили ничего не могло задеть.

– Лень – один из смертных грехов, – тоном миссионера провозгласила она. – Нужно рано вставать и быстро приниматься за работу, тогда никакой дьявол не сможет соблазнить тебя. Теперь быстро вытирайся и марш на кухню.

Даже подобная выходка не тронула меня, моя гордость спала, достоинство было попрано. Я безропотно подчинялась любому приказу. Я соглашалась каждый раз с обеденными проповедями Эмили. В одно воскресенье она сделала меня служкой во временной часовне, и тогда я увидела прочесть жалость к себе в глазах Лютера и даже Шарлотты.

Я чувствовала себя беспомощной и одинокой. Мать ни разу не наведалась ко мне, а с Тришей, Джимми или папой Лонгчэмпом я не могла связаться. Единственной моей мечтой стало родить здорового красивого ребенка, ребенка Михаэля.

Я часто представляла себе дочь, глядя на живот, у нее были белые волосы, но темно-сапфировые, как у Михаэля, глаза. В моих грезах у нее было маленькое розовое личико, лучившееся счастьем. Фантазия часто становилась так достоверна, что я не могла понять, где же реальность.

Несмотря на ужасы, окружавшие меня, жизнь после рождения ребенка виделась мне в радужном свете. Так или иначе у меня появится родственная душа, человек, близкий мне.

Конечно, я думала об имени, которым нареку дочь, сначала я хотела назвать ее в честь мамы Лонгчэмп, но потом решила, что она должна иметь собственную, ярко выраженную индивидуальность. При каждом удобном случае я шла в библиотеку и перерывала кучу пыльных фолиантов в поисках экзотических уникальных имен. Однажды в полдень за этим занятием и застала меня мисс Эмили.

– Что ты роешься в книгах? – Ее глаза подозрительно сузились. – Небось на порнографию потянуло.

– Вы неправы. Я просто подбираю имя своему ребенку.

Тетушка усмехнулась.

– Если будет девочка, назови ее Честити – целомудрие или Вэтью – добродетель. Пусть она приобретет одно из этих качеств, а если мальчик, назови его просто – Порядок.

Я не отвечала. Мне не нравилось ни одно из предложенных ею имен. Мне нравилось имя Кристина для девочки, а я была уверена, что это будет не мальчик. Мне казалось, что Михаэль поддержал бы мой выбор. Я была уверена, что у него проснется интерес к ребенку.

Лютер как настоящий южанин по-рабочему встретил весну. В конце апреля на деревьях набухли почки, и зазеленела трава. Но мне до сих пор так и не представился случай насладиться теплом, мисс Эмили заставляла меня работать круглые сутки. Несмотря на то, что на улице ярко светило солнце, дом оставался таким же мрачным.

Пошел седьмой месяц беременности, живот вырос огромный, физическую нагрузку я переносила с трудом. Мисс Эмили продолжала утверждать, что она опытная акушерка, однако постоянно заставляла меня работать. Она требовала, чтобы я на коленях мыла полы, передвигала тяжелую мебель, с каждым днем она увеличивала нагрузки.

Однажды утром, после того как я вымыла кастрюли, посуду и полы на кухне, явилась тетушка, чтобы осмотреть мою работу. Я так устала, что сидела на полу, держалась руками за живот и глубоко дышала.

– Ты хоть изредка меняла воду? – поинтересовалась тетушка.

– Да, мисс Эмили, – ответила я, – я как обычно трижды сменила воду.

– Хм… – тетушка медленно осмотрела кухню, – вот здесь, кажется, ты забыла помыть.

– Я вымыла, просто пол нужно почаще красить.

– Пол обвинять легче всего, отсюда, – тетушка провела невидимую линию, – и до конца ты вымоешь еще раз.

– Еще раз, зачем?

– Ты редко меняла воду, и просто размазала грязь по полу. Ты ожидаешь, что я буду рада такой работе? Ты не делаешь мне одолжение этим.

– Но мне нужно еще передвинуть мебель и помыть окна в библиотеке сегодня и…

– Меня не интересует, что ты должна сделать, меня интересует, как ты это делаешь, а пол помыт отвратительно. Займись им снова.

– Мисс Эмили, – попыталась оправдаться я, – у меня же уже большой срок, мне все сложней и сложней работать. Не вредно ли это?

– Конечно, нет. И чем больше ты работаешь, тем крепче становишься. Чем труднее работа, тем легче роды, – заверила она.

– Но я устала, мне необходимо больше спать…

– Немедленно вымой пол! – закричала тетушка, – или я скажу Лютеру, чтобы он устроил тебе роддом в свинарнике!

– Мне нужна консультация врача, – не поднимая головы проговорила я.

Мне хотелось потребовать еще многое, но я боялась, мисс Эмили сдержит обещание, и младенец умрет.

Я встала, взяла ведро и пошла за водой. Тетушка внимательно следила, когда я отмывала пятно, указанное ею.

– Интенсивнее, – командовала она, – больше захватывай тряпкой. Мне не верится, что в гостинице ты мыла полы.

– Я мыла, но без вашего чуткого руководства.

– Да, в гостинице, возможно, у моей сестрицы не только ты заработаешь. Отец плясал под ее дудку, деньги все она захватила, идиотку Шарлотту на меня спихнула. Вот здесь помой, интенсивнее, шире круги, – повторила она и вышла.

Я никогда не мыла с таким усердием, как сейчас. Но закончив работу, я поняла, что не могу разогнуться и схватилась за стену, тяжело дыша. Мой трудовой день теперь заканчивался не в полдень, а поздно вечером, потом я с трудом, с каждым днем все дольше и дольше добиралась к себе в комнату и падала на кровать. Я боялась за судьбу младенца, что с ним будет?

Однажды, поздним вечером в конце седьмого месяца, когда я управилась с работой и с трудом поднималась по лестнице к себе, из темноты навстречу мне вышла мисс Эмили. Мне показалось, что она меня уже давно поджидает с керосиновой лампой в одной руке и большим бумажным мешком в другой.

– Я должна тебя проверить, – ответила она на мой немой вопрос.

– Что вы задумали? – спросила я.

Усталость была столь велика, что я с трудом держала глаза открытыми. Я надеялась, что она не заставит меня чем-нибудь нагрузить мешок и тащить его.