Вирджиния Эндрюс - Секреты утра

– Михаэля? Михаэля Саттона?

Я кивнула, но он покачал головой.

– Очень сожалею, но он в настоящее время где-то в районе Атлантики, так мне кажется. Он собирался с вами сегодня встретиться?

– Нет, он не мог уехать, все его вещи здесь, картины, пейзажи.

– Дело в том, что мы на время, через агентство поменялись квартирами, и я немного пожил в Лондоне. Если желаете, я могу дать его Лондонский адрес.

– Нет, он должен быть здесь, – настаивала я и бежала через всю квартиру, мужчина не отставал от меня. – Михаэль, – но одного взгляда на спальню мне было достаточно, чтобы поверить, вещи, его одежда – все отсутствовало. Мужчина с недовольным видом стоял позади.

– Видите, уехал, я же говорил, Михаэль Саттон уехал. Теперь вы желаете узнать его адрес?

– Он не мог, он просто вышел, – еле слышно возразила я, оглядевшись и заметив рождественское дерево. – Все эти подарки мне.

Джентльмен рассмеялся.

– Действительно? Хорошо, но они не очень дорогие. Все коробки пусты. Они служат только декорацией. Мне очень жаль, я вижу вы очень расстроены, но…

– Нет, он ждет меня, он должен ждать, он вызовет меня, он звонит мне, а меня нет дома.

– Если он вызывает вас, то только из самолета, летящего над океаном, – сухо сообщил джентльмен, – я сам отвез его в аэропорт.

Некоторое время я пристально смотрела на него, а потом покачала головой.

– Нет, он все еще ждет меня где-нибудь. Обязательно. Спасибо, большое спасибо, – в дверях я остановилась, – счастливого рождества.

– Благодарю вас также, – сказал мужчина и сразу же закрыл дверь.

Я медленно пошла к лифту, меня преследовал голос Михаэля, он пел ту песню, песню о любви, которую мы исполнили на первом индивидуальном занятии. Лифт довез меня до холла, где песня, казалось, звучала еще громче.

Привратник открыл передо мной дверь и отошел.

– Вы слышите, как он поет? – спросила я. – Правда, прекрасно?

– А? Слышите кого?

Он помахал мне вслед, снежные хлопья облепили мои щеки и глаза, но они мне казались нежными поцелуями Михаэля.

Он пел везде, как романтично. Я шла и улыбалась, ведомая его голосом, его обещанием любви, все более сильным с каждым моим шагом.

Я шла вперед, свернула за угол, но голос его звучал все еще впереди, и я шла до следующего угла.

Раздавались автомобильные гудки, но я не замечала их и шла к Михаэлю.

– Я иду, моя любовь, – шептала я и начинала подпевать. Скоро я буду в его объятиях, скоро он снова расцелует меня.

Снег слепил меня, но зачем было видеть, когда я шла на голос. Голос Михаэля был моей путеводной нитью, он хранил меня. И какая разница, каким цветом горят светофоры? Никакой. Меня ждал новый мир, меня ждала публика, я шла путем грез, к аплодисментам. Я пела все громче и громче. Михаэль был рядом, только протяни руку. Я видела, как он бросился ко мне.

– О, Михаэль, – закричала я.

И тогда я услышала сигнал машины, мне показалось, что я лечу. Раздался жуткий, режущий скрип тормозов. Я упала на снег, но мне казалось, что я взлетаю сквозь бурю все выше и выше, до тех пор, пока я не оказалась в темноте.

Я летела сквозь широкий белый туннель, который беспрерывно вращался, в другом конце его я видела знакомое лицо, лицо мамы Лонгчэмп, мрачное и утомленное, лицо папы Лонгчэмпа, стыдливо опустившего глаза, лицо Джимми, сдерживающего гнев и слезы, лицо малютки Ферн, тянущей ко мне ручонки.

Я спускалась все ниже и ниже по туннелю, и увидела злое лицо бабушки Катлер, озабоченное лицо Рэндольфа, лицо матери, лежащей на белых шелковых подушках, лицо Клэр со злобной, беспомощной улыбкой, вдруг появилось лицо Филипа, выражающего недоверие, и страсть.

Наконец появился Михаэль, сначала он улыбался, но потом его рот искривился, и маэстро стал исчезать.

– Михаэль! – закричала я. – Михаэль, не оставляй меня! Михаэль!

Я услышала голоса.

– Посмотри на монитор, что-то случилось.

– Она приходит в себя.

– Позовите доктора Стивенса.

– Дон, – кто-то позвал меня, – Дон, открой глаза. Строптивица Дон, открой глаза.

Я попыталась открыть глаза. Медленно, очень медленно туман начал рассеиваться. Я увидела молочно-белую стену и большое окно, занавешенное светлой шторой. Я перевела взгляд и увидела номер на кровати I.V. Я повернула голову и увидела медсестру, она улыбнулась мне, у нее были мягкие синие глаза и легкие коричневые волосы, на вид ей было не больше двадцати пяти.

– Привет, – сказала она. – Как вы себя чувствуете?

– Где я? Как я оказалась здесь?

– Вы находитесь в больнице, Дон. Произошел несчастный случай, – спокойным голосом пояснила сестра.

– Несчастный случай? Я не помню никакого несчастного случая, – мне было очень трудно говорить.

– Вы отделались легко. Скоро здесь будет доктор, и он раскует больше. – Она пригладила мои волосы и поправила подушку.

– Но, как это произошло?

– Вас сбил автомобиль, к счастью, он ехал не слишком быстро, но вы не смотрели на дорогу и были отброшены на обочину. У вас была кома.

– Кома? – Я огляделась вокруг, за дверью были слышны голоса. – Как долго я здесь?

– Сегодня четвертый день, – сообщила сестра.

– Четвертый день! – Я попробовала сесть, но голова сильно закружилась.

– Хорошо, хорошо, хорошо, – проговорил доктор, входя с другой медсестрой, более старшей и не такой дружелюбной. – Привет, – обратился он ко мне, – я доктор Стивенс.

– Привет, – сказала я не своим голосом.

– Привет, – повторил он.

Доктор выглядел лет под шестьдесят, когда-то коричневые волосы поседели, но карие глаза смотрели живо, как у юноши. Лицо было круглым, немного пухлым. Он был невысок и подвижен. Доктор нежно дотронулся до меня и любезно улыбнулся.

– Что со мной случилось?

– Я рассказала ей о несчастном случае, – сказала молодая сестра.

– Да, с вами случилось несчастье, – улыбнулся доктор. – Вы шли в метель, попали под автомобиль и были отброшены на обочину. Вы сильно ударились об лед и потеряли сознание. Удар был достаточно мощный, и только теперь вы пришли в себя. – Его глаза с любопытством разглядывали меня. – Все ваши жизненные функции в порядке, никаких переломов нет. Однако, – продолжил он более мягким голосом, наклонившись и взяв мою руку, – я уверен, вы знаете, что беременны.

Слезы подступили к моим глазам, я вспомнила все, Михаэля, его бегство. Я вытерла слезы и кивнула.

– Вы пробовали скрыть это? Ваша семья ничего не знала.

– Да, – еле слышно ответила я. Мне казалось, доктор начнет ругаться, но он просто подмигнул и улыбнулся.

– Чудовищная живучесть, обычно мать в результате подобного несчастного случая теряет ребенка, но у вас все прекрасно.

Большой комок подкатил у меня к горлу, и я опять зарыдала.

– Я не предвижу никаких осложнений, мы немного понаблюдаем вас и скорее всего отпустим. Какие вопросы? – доктор улыбнулся.

– Кто знает, что я здесь? Все?

– Да. Почти, – ответил он. – Молодая леди ожидает вас в холле. Она приходила каждый день и часами сидела. Это, по-моему, настоящая дружба, она так волновалась. Не желаете ли небольшую компанию?

– Да, пожалуйста. Это, должно быть, Триша.

– Хорошо, мы уберем капельницу, и вы сможете нормально есть и пить. Некоторое время будет кружиться голова, но это нормально, организм должен набрать сил. Ваше правое бедро перестанет болеть через неделю, автомобиль как раз его и задел. Главное, чтобы вы хорошо ели и не слишком много ходили в первое время. Понятно?

– Да, спасибо.

Доктор кивнул медсестре, и она убрала капельницу. Он что-то записал в карточку, висевшую у меня в изголовье, улыбнулся и вышел вместе со старшей медсестрой. Младшая же отрегулировала кровать так, чтобы я могла сидеть. Даже небольшое движение вызывало головокружение, и я закрыла глаза.

– Я уверена, что вы хотите поесть, – сказала медсестра. – Пойду приглашу вашу подругу.

– Спасибо, – и я попробовала вспомнить все то, что случилось. Я с трудом вспоминала дорогу к Михаэлю, какого-то пожилого человека, чужую спальню, маленькое рождественское дерево в углу, все это вызывало у меня слезы.

– Привет, – сказала Триша, появившись в дверях.

На ней был темно-синий шерстяной жакет, поверх которого был накинут белый халат. Маленькую обернутую в бумагу коробочку она держала в левой руке. Волосы были аккуратно собраны в пучок. Щеки как в мороз раскраснелись и неестественно выглядели на белом больничном фоне.

– Привет, – ответила я и протянула руку, Триша ее быстро пожала.

– Как ты себя чувствуешь?

– Устала, перепугана, немного взволнована. Как только отрываю голову от подушки, чувствую головокружение, но доктор сказал, все пройдет, если я буду нормально питаться.

– Я принесла тебе конфеты. – Триша положила коробку на стол возле моей кровати. – Тебе ведь нужны калории.

– Спасибо, – я улыбнулась и посмотрела на Тришу. – Ты знаешь, что произошло?

Она кивнула и опустила глаза, держа меня за руку.

– Я пошла к нему домой, но он уехал, он оставил меня.

Я развела руками.

– Это ужасно, это так ужасно. Я жалею, что ты раньше не рассказала о Михаэле Саттоне. Я бы тебя предостерегла, но мне кажется, это бы все равно не возымело действий.

– Возможно, он просто боится за свою карьеру, – предположила я.

– Нет, он просто эгоист, – Триша посмотрела на дверь и пододвинулась ближе. – Младенец в порядке?

– Да, – я передала слова врача, – он в порядке.

– Что ты теперь собираешься делать?

– Я не знаю, слишком поздно что-нибудь делать. Я собираюсь рожать, – твердо ответила я.

– Рожать?

– Меня теперь не волнует Михаэль, я любила его, он, наверное, не очень сильно любил меня. Младенец – плод нашей любви, любви. – Я повторила это слово как заклинание. – Маленькое рождественское дерево все еще там, мы собирались вместе отметить Новый год и рождество.