Она определенно является таким же актером в этой человеческой комедии, как и он сам.

Господи, она такая мягкая и покладистая, и от нее исходит такой приятный аромат! Его чресла сладостно заныли, несмотря на какофонию голосов, слышавшихся за дверью, и он громко чертыхнулся.

— Лефрой! — крикнул он через плечо, слегка повернувшись к закрытой двери. — Если любопытных больше нет, убирай подпорку из-под колеса и поднимай свою задницу на козлы.

Он ухватился за край сиденья, карета дернулась, сдвинулась с места и покатила вперед. Он резко отпрянул от Элизабет, словно его обожгла ее плоть, и оправил на ней юбки, прежде чем пересесть на сиденье напротив.

— Тебе повезло, что для этих целей я предпочитаю постель, — солгал он.

Элизабет разгладила якобы замявшиеся складки на своем элегантном платье, при этом ее щеки слегка порозовели.

— Я не знаю, что вы такое совершили, мадам, но, что бы это ни было, готов биться об заклад: эти парни не перестанут искать вас.

Она без единого слова отдала ему шляпу и попыталась привести в порядок волосы, хотя и без особого успеха.

— Могу я попросить назад свою косынку?

Он бросил ей косынку и погладил свое гладко обработанное кнутовище. Кончиком плетки он коснулся щеки Элизабет.

— Что, никаких слез? Никаких объяснений? Хорошо. Теперь отдай мне все свои штучки.

— Мои штучки? — выдохнула она.

— Ну да, те противные острые штучки или что-нибудь еще, что ты можешь по глупости использовать для того, чтобы отблагодарить меня.

— Мистер Мэннинг, я понимаю, вы будете удивлены, узнав, что у меня нет никаких штучек, — строго, с выражением школьной учительницы сказала она.

— Нет? Тогда, вероятно, необходим обыск, — сказал он, попытавшись приподнять кнутовищем подол платья.

Она оттолкнула его и посмотрела весьма сурово.

— Послушайте, я благодарна вам за то, что вы быстро сориентировались, за ваше представление. В самом деле, я понятия не имела… И хочу заверить вас, что намерена должным образом заплатить вам. — Она отодвинула край шторы и выглянула наружу. О, они находились поблизости от Лембс-Кондуит-Филдс, здесь ей кто-нибудь мог прийти на помощь. — Вы не будете так добры, высадить меня у ворот этого приюта?

— Нет, — без малейшего колебания ответил он.

Она повернула к нему лицо.

— Нет? Что вы хотите сказать?

Он проигнорировал ее сотрясение воздуха.

— Вы должны верить леди, она оплатит свои долги, сэр.

На его лице появилась ленивая полуулыбка.

— Вы хороши. Вы заслуживаете похвалы. Вы обвели вокруг пальца этих щеголей. Хелстон, без всякого сомнения, одурачен, так же как Эллсмир, Уоллес и их невесты.

— Вы абсолютно правы, сэр.

— Гм… Пока я обдумывал условия оплаты за спасение вашей шкуры, мадам, мы приехали на мой конюшенный двор. Высокопоставленные шишки с деньгами ждать не будут. Мы не можем позволить, чтобы они донесли свои задницы до этого нахального Таттерсоллза. Придется отложить удовольствие обслужить вас.

Прежде чем она успела ответить, карета резко затормозила, и Роуленд соскочил, не дожидаясь полной остановки.

Он вдохнул воздух, который был напоен бодрящим ароматом сосны и тесаного камня — вернее, ароматом новой стройки — и долга. Этот аромат был бесконечно далек от ароматов его прошлого.

Три классических сооружения из светлого известняка предваряли обширную серию более мелких зданий и оград. Конюхи, одетые в темно-синие робы, выполняли свою работу с должной аккуратностью, давали лошадям корм и воду, мыли и чистили их скребницей. Но самое главное, что бросалось в глаза, — это красота животных. Только это и имело значение.

— Вы не смеете удерживать меня против моего желания, — настойчиво повторяла маленькая обманщица, пододвигаясь к нему.

Ее слова вернули Мэннинга в настоящее.

— Не смею?

— Нет! Я настаиваю на том, чтобы ваш кучер отвез меня в…

— Лефрой, миссис… — Он выжидательно посмотрел на нее.

— Ашбертон, — в отчаянии назвалась она.

— Миссис Ашбертон питает пристрастие к кладовым, — саркастически произнес он, — покажи ей кладовую.

— Но, мистер Мэннинг, вы ведь позволите мне послать письмо вдовствующей герцогине, а также…

Он повернулся лицом к обширному двору, где повсюду виднелись блестящие шелковые и бобровые шляпы и не менее блестящие крупы ухоженных лошадей.

— Вы меня утомляете, миссис Ашбертон.

Легкий порыв ветра донес до него ее слова:

— Наши чувства полностью совпадают, сэр.

Он не остановился, однако не смог сдержать легкой улыбки, тронувшей его губы. О, она может стать отличным испытанием для его тщательно отлаженного порядка. Прошло уже немало времени с тех пор, как ему приходилось сражаться с аристократкой. И он не против попрактиковаться снова.

Да, ему нужно расквитаться с Верхними Десятью Тысячами. И он этим занимался, используя глубокие карманы господ, которые толпами шли к нему за первоклассными лошадьми, и их непутевых жен, которые приходили к нему ради совсем иной езды. Последние несколько лет он прибегал к этому только в случае крайней необходимости или когда на него наваливалось самое черное из настроений.

Эта избалованная леди вполне созрела для того, чтобы ее пощипать. Она была хорошо откормлена, элегантно одета и определенно не относилась к разряду неисправимых обманщиц. Вопрос заключался лишь в том, сколько деньжат он может из нее выудить и каким образом.

Да, славная миссис Ашбертон будет проклинать тот день, когда, вместо того чтобы спокойно ответить за свои грехи, вручила ему свою судьбу. Однако ее глаза, черт бы их побрал, сбивали с толку своей фальшивой невинностью.

О Господи, он сотрет с ее лица это выражение. Она ничего не знает о его игре.

Они никогда не знали.

Глава 2

В кладовой было жарко, она была пропитана запахами гниющей капусты и неощипанной птицы. Но ничто не могло заставить Элизабет снова спуститься в более прохладный подвал, откуда доносилось шуршание, свидетельствующее о том, что условия пребывания там еще хуже.

Хотя… она не сомневалась, что при первом признаке появления солдат Пимма способна спрыгнуть в эту ужасную, промозглую темноту. О Господи! Она возносила молитву о том, чтобы никто не увязался за каретой Мэннинга.

Для того чтобы пресечь разгулявшиеся мысли о событиях этого утра, Элизабет принялась приводить в порядок продукты, которыми были забиты полки. Маринованные овощи были закрыты неправильно и явно испортились. Фи! Почитай, половину продуктов надлежало выбросить.

Элизабет гадала, позволит ли ей мистер Мэннинг уехать из этого ужасного места и когда это произойдет. Она прислонилась головой к полке. Господи, никогда в жизни она не подвергалась подобному унижению.

Его грубые действия навсегда отложились в ее памяти — его широкая ладонь, сжимающая ей колено. И каждый раз, когда она прикладывала нос к своей косынке, чтобы заглушить противные запахи кладовки, сохранившийся в ткани мужской дух возвращал Элизабет к сцене в карете. Это Мэннингу принадлежал запах свежескошенного сена и мыла для бритья, равно как и запах крахмала и не поддающийся описанию аромат его кожи. Она содрогнулась, вспомнив его вульгарные слова и действия.

Ей следовало бы испытывать ужас, но по какой-то абсурдной причине она этого не испытывала. Она совершенно не боялась его. Это было смешно. Она сдалась на милость знаменитому жестокосердному, огнедышащему тирану. Ну а что ей оставалось делать, оказавшись под угрозой встречи с офицерами Пимма?

Дверь с легким скрипом открылась, и Элиза с радостью вдохнула ворвавшийся в кладовую свежий воздух.

— О, мистер Лефрой, слава Богу, вы вернулись. Мистер Мэннинг не имеет права удерживать меня. — Она шагнула через порог. — Вот вам обещанная гинея. — Она протянула Лефрою монету.

Худощавый Лефрой смущенно опустил голову.

— Я очень сожалею, голубушка, но хозяин говорит, что вы должны остаться. Он хочет, чтобы вы помогли повару. Говорит, что это часть сделки. Два младших повара вчера ушли, ничего не сказав.

Элизабет взглянула поверх плеча мистер Лефроя и увидела крупную матрону в грязном фартуке, разглядывающую ее близорукими глазами.

— Но это невозможно! Мне пора! Я уверена, что мистер Мэннинг не хочет навлечь неудовольствие моих друзей.

Мистер Лефрой поскреб ногтями свои кошмарные густые бакенбарды, которые нависали над его щеками словно железные клюшки.

— Вы напрасно думаете, что хозяина беспокоит чей-то гнев, мадам. И я прошу вас не убегать, потому что, если вы исчезнете, он спустит с меня мою старую шкуру. Ведь вы не хотите зла вашему старому другу Лефрою, правда? — Он не стал дожидаться ее ответа. — Кроме того, я должен запереть вас в кухне.

— Ну и ну, — только и смогла выдохнуть Элизабет.

Он наклонился к ней и зашептал:

— Будьте осторожны. Кухарка подлей, чем барсук с собакой.

— Но позвольте мне, по крайней мере, послать сообщение моей подруге Саре Уинтерс в Хелстон-Хаус.

Мистер Лефрой несколько секунд молча смотрел на нее.

— Разумеется, я заплачу за ваши труды. — Она протянула свою последнюю монету.

Он почесал шею, в его старых глазах читалось сомнение.

— Думаю, что это справедливо. Но спрячьте свою монету. — Оказывается, у него имелась своя мера чести и гордости.

Когда он собрался уходить, Элизабет протянула руку, чтобы остановить его.

— Да, мистер Лефрой!

— Что?

— Постарайтесь, чтобы никто не увидел, что вы доставили письмо миссис Уинтерс.

Он протянул руку.

— А вот это будет кое-что стоить, голубушка.

Спустя час Элизабет стояла перед горой полусгнившей картошки и чистила ее под грозным присмотром миссис Вернон, которая не слишком доброжелательно отнеслась к миролюбивым попыткам Элизабет.