— Родители знают?

— Нет. Я бы не выдержала их сочувствия.

Мэгги услышала какие-то посторонние голоса в трубке — ее кузину позвали по имени.

— Прости, мне пора. Созвонимся завтра?

— Хорошо.

Мэгги нажала «Отбой» и рассеянно посмотрела на багаж, по-прежнему ютившийся у двери. Ей совсем не улыбалось потрошить содержимое чемоданов и раскладывать вещи по полкам старой детской, с которой было связано столько нехороших воспоминаний. Еще достать из кладовой кукольную голову, которой можно делать прически и наносить макияж, и она снова вернется в свои одиннадцать лет!

Будучи маленькой девочкой, Мэгги много читала, пытаясь укрыться в вымышленных мирах от суровой действительности. С тех пор прошло много лет, но она по-прежнему жила в царстве фантазий, где в конечном итоге добро торжествовало над злом, а упорная, терпеливая женщина находила своего принца. Увы, книги не предупреждали о том, что и принц способен на предательство, а девичье сердце, которое он держит в ладонях, представляет для него не большую ценность, чем охотничий трофей.

Мэгги жевала шоколад, не обращая внимания на то, что перепачкала им пальцы. Сложись все иначе, сейчас она сидела бы рядом с Греем в гостиной их общей квартиры, ела пиццу и не думала ни о чем плохом.

Да-да, она делилась бы с Греем новостями, рассказывала в лицах, кто и какую литературу выбрал, а Грей бы смеялся, повторяя, что в ней погибла великая актриса. Такой простой сценарий, ежедневный, почти рутинный вечер в компании Грея казался теперь финалом удивительной сказки, несбыточной мечтой, и у Мэгги сжималось сердце при мысли об этом. Каково будет проснуться среди ночи и не ощутить рядом теплое тело любимого, такое знакомое, такое родное? Каково чистить зубы без ощущения, что соприкасаешься с Греем локтями, не смеяться, разбрызгивая изо рта на зеркало зубную пасту? Каково не натягивать вечерами футболки любимого, пропитанные знакомым запахом?

Привычные мелочи, такие не важные в прошлом, теперь казались огромными, наполнялись особой значимостью. Мэгги вспомнилось даже то, как она развешивала на радиаторах рубашки Грея, чтобы они побыстрее высохли. Все осталось в прошлом. Ее предали, ею пренебрегли как ненужным человеком, на мнение которого можно плевать.

Она снова лежала на своей детской кровати и чувствовала себя так, словно вообще ничего не добилась в жизни.

Глава 7

Уроки художественного мастерства, которые вела миссис Девлин, разительно отличались от всех остальных. Для начала сама Кристи Девлин совершенно не походила на стандартного учителя, хотя давно не была юной практиканткой. Что бы она ни носила: простые джинсы с рубашкой или блузки с длинными шелковыми юбками, широкие ремни, сапожки на каблуках или простые кроссовки, причудливые украшения, — все ей невероятно шло. Даже миссис Хипсон, красотка, выбиравшая элегантные брючные костюмы и яркий макияж, казалась на фоне Кристи Девлин просто расфуфыренной цыпочкой в безвкусных тряпках. Кристи обладала безупречным вкусом и умела сочетать несочетаемое, ее наряды были полны какого-то богемного шика.

Но манера одеваться не шла ни в какое сравнение с умением подать себя и свое видение мира. Кристи никогда не пыталась унифицировать учеников, не навязывала никаких стандартов, считая, что каждый из них по-своему уникален. В отличие от других учителей она не любила «уроки для галочки», всякий раз умело удивляя ребят и подталкивая к размышлениям.

Вот и первого мая, всего за неделю до выпускных экзаменов, миссис Девлин обратилась к ученикам с просьбой «на время забыть про зубрежку и нарисовать древнюю богиню Майю».

— В язычестве Майя покровительствовала весне и буйству пробуждающейся жизни. Она дала имя месяцу маю, как вы могли догадаться, — говорила Кристи. — Сегодня первое мая, так что лучше времени для фантазий на тему «Какой я вижу Майю» не придумать.

Она добавила пару фраз о том, что рисунок снимет излишнее напряжение, владевшее ребятами в последнюю учебную неделю.

— Пройдет лет десять, и вы поймете, как нелепо тратить нервы на столь обыденную вещь, как выпускные экзамены. Во всем нужна мера, — рассудительно добавила Кристи.

Это мнение шло вразрез с заветами всех остальных учителей. Подобные высказывания прибавляли ей очков в глазах учащихся, но отнюдь не преподавательского состава. — Мы отлично поработали в этом году, поэтому заслужили передышку. — Кристи ходила между рядами. Она редко сидела за столом, предпочитая заглядывать в работы учеников, поощряя и давая советы. — Так что сегодня у нас творческое задание: отрешиться от забот и пойти на поводу у воображения. Креативность — основа искусства, не забывайте об этом! Ну как, согласны?

Класс, вернувшийся с литературы, где ему пришлось подробно разбирать очередной кусок «Над пропастью во ржи», активно закивал головами. В последние дни единственный креатив, который был позволен ученикам, — разноцветные маркеры для подчеркивания особо важных заданий, поэтому на предложение Кристи Девлин они откликнулись с энтузиазмом.

— Майя — самая прекрасная и самая древняя из семи звезд, которые называют Семь Сестер, или Плеяды, — рассказывала Кристи. — Плеяды — часть созвездия Тельца, для тех, кто интересуется астрологией. Звезда Майя в пять раз больше нашего Солнца.

Утро выдалось ярким и погожим, солнце заливало классную комнату, и в его теплых лучах купались, танцуя в воздухе, мириады пылинок. Высокие окна с широкими подоконниками смотрели во двор школы Святой Урсулы. Во время перемен на этих подоконниках сидели нарушители школьных правил, заядлые курильщики, выдыхавшие дым вверх, и серые облачка уползали в открытые фрамуги.

— Насколько вам известно, художники часто изображали весну с куда большим вдохновением, нежели иные времена года. Часто это было буйство красок, танец страсти и пробуждение чувств. — Кристи обвела класс взглядом. — Кто может припомнить работы, выполненные в подобной манере?

— Многие работы Боттичелли, — отозвалась Эмбер Рид.

Кристи кивнула. Ей снова стало любопытно, куда так спешила ее любимая ученица накануне. То, что Эмбер сказалась нездоровой, было вполне объяснимо: лучшего предлога для прогула не найти. Однако наряд девушки, выпорхнувшей из дома перед носом Кристи, говорил о том, что спешила она на очень важную встречу.

— Да, Эмбер, это прекрасный пример. Как вы понимаете, творцы тех времен не имели возможности смотреть телевизор, как мы с вами, и черпали вдохновение из окружавшего их мира, такого, какой он есть, без прикрас. Их потрясали события, свидетелями которых они были. Войны, нищета, природа, религия… на прошлой неделе я рассказывала о влиянии церкви на художественный замысел. Вспомните, как датские школы воспевали пуританство, но все их творения несли в себе тайные послания, доступные посвященным. Сегодня первое мая, кельты отмечали в этот день Белтейн, праздник огня. Поэтому ирландцы называют Майю Белтейн, а отмечая этот праздник, они воспевают весну и цветение, рождение нового и смерть старого. Это означает также и возбуждение всех человеческих чувств, эмоции, бьющие через край, что не могло нравиться церкви, ратовавшей за сдержанность во всем. Но Майя, покровительница плотской любви и зачатия, она же Белтейн, стала частью истории, и умалчивать о ней из уважения к церковным канонам несправедливо. Итак, можете приступать к работе. Если потребуется моя помощь, обращайтесь.

Ученики молчали, обдумывая услышанное. В школе Святой Урсулы редко говорили о страсти и радостях плоти, поэтому ими владело некоторое смущение. Даже на уроках полового воспитания о сексе говорилось исключительно чопорно и академически, так что оставалось удивляться, как род человеческий вообще не зачах, если для его продолжения требуется заниматься столь скучным делом, как секс.

— А правда, что Тициан работал лишь с теми натурщицами, с которыми спал? — внезапно спросила Эмбер, сверкая глазами.

И так же внезапно Кристи посетило одно из ее видений: Эмбер в объятиях опасного незнакомца занимается совсем не детскими вещами на детской постели. Кристи стало ясно, с кем именно встречалась ее подопечная и чем занималась, сказавшись больной. В ее глазах словно тлели угли, вся поза являла собой вызов. Чтобы изобразить Майю, Эмбер достаточно было нарисовать автопортрет.

На мгновение Кристи стало жаль бедную Фей, которая, должно быть, и понятия не имела о важных переменах в жизни дочери. С сыновьями гораздо проще, мелькнула торопливая мысль. За сыновей не приходится переживать, опасаться, что их доверие обманут, что ими воспользуются и бросят, что они «принесут в подоле».

— Этот факт биографии Тициана не доказан, — осторожно сказала Кристи. — Рисуй, Эмбер. Поменьше разговоров, побольше дела.

— Мужчины — похотливые свиньи. А миссис Девлин притащила бы на урок голых натурщиков, если бы это было разрешено, — шепнула Ниам на ухо Эмбер.

Она жалела, что не выбрала курс экономики вместо уроков миссис Девлин. Ниам совершенно не умела рисовать и лепить и не представляла, как можно изобразить богиню плотской любви, если ни разу не видела ее хотя бы на картинке. Лучше бы им предложили нарисовать натюрморт из пары пластиковых яблок и вазы!

— Я бы не возражала против голых натурщиков, — тихо ответила Эмбер. — Разве можно научиться лепить человеческое тело, если видишь его только в одежде?

Хорошо, что в колледже не действуют пуританские правила, по которым живет школа Святой Урсулы, подумала она. Хотя бы там можно будет рисовать обнаженных людей, глядя на натурщиков.

Эмбер нахмурилась, вспомнив, что о колледже теперь не может быть и речи. Она уедет в Нью-Йорк с Карлом прежде, чем закончатся выпускные экзамены. Да еще предстоит трудный разговор с матерью!

— Ниам не нужны голые натурщики, — хихикнула ученица, сидевшая справа от Эмбер. — Она уже не раз видела раздетого мужчину. Ниам, ведь ты целый год встречаешься с Джонни. Сомневаюсь, что он держит свои боксеры при себе!