Девятьсот пятьдесят фунтов! Он был сумасшедшим. Здесь могла быть лишь одна альтернатива – следовало дать этом грязному аукциону идти своим ходом. Хотя жирный рыхлый Джордж вряд ли выиграл бы. Сэр Морис Фенуик вознамерился ее заполучить, и то, как придирчиво он разглядывал товар, не слишком лестно говорило о его намерениях. Темные делишки сэра Мориса получили дурную славу.

– Я призвал на помощь всю свою отвагу, – сказал мистер Брадуэлл. – Ступайте с лакеем и уложите свои вещи. Он снесет их вниз. И поспешите.

Роуз еще больше выпрямилась:

– Мне нечего упаковывать. Все, что здесь было, омерзительно, и я не хочу, чтобы мне что-нибудь напоминало о человеке, который дал мне это.

– Вы заплатили вдвое и втрое за каждый туалет и каждую драгоценность. Было бы глупо оставлять все это.

Ее восхитительное лицо оставалось спокойным и совершенным, но блеск в глазах показался ему вызывающим, а это не предвещало ничего хорошего – скорее намекало на ужасный конец этой ужасной ночи.

– Впрочем, как пожелаете, – сказал Брадуэлл.

Движением плеч он освободился от сюртука и накинул его на плечи Роуз. Потом сделал ей знак следовать за собой.

– Я не поеду с вами.

– Поверьте мне, это следует сделать. Иначе Норбери может передумать.

Ее гордость вызывала у Брадуэлла восхищение. Но сейчас она была неуместна и даже вредна. Он гадал, сознает ли Роуз, насколько опасно было ее положение здесь, и оно все еще оставалось таким.

– Уверена, что вы знаете, что я не давала согласия на этот спектакль, мистер Брадуэлл.

– Не давали? Черт возьми! Какое разочарование!

– Вы говорите так, будто это вас забавляет. У вас своеобразное чувство юмора.

– А вы выбрали неудачное время и место для подобного разговора.

Но ее это будто не тронуло.

– Если я поеду с вами, куда вы меня отвезете?

– Возможно, в бордель, чтобы вы могли отработать то, что я заплачу лорду Норбери. Кажется, несправедливо лишиться и такой суммы, и награды.

Роуз всмотрелась в его лицо. Она старалась придать своему взгляду презрительное выражение, но оно выразило страх, способный заставить Брадуэлла пожалеть о своей жестокой шутке.

– Мисс Лонгуорт, нам надо немедленно уехать. Уверяю вас, вам ничто не грозит. – Свои слова он подкрепил тем, обнял ее за плечи и силой заставил выйти из обеденного зал.

Ему удалось дотащить ее до кареты, но у самой дверцы Розалин оказала сопротивление. Она остановилась и уставилась в темноту кареты. Брадуэллу приходилось сдерживать свое нетерпение.

Роуз сбросила его сюртук и зашагала по аллее, уходя ночь. Ее светлые волосы и светлое платье делали ее похоже на ускользающий сон.

Возможно, ему следовало отпустить ее. Если не считать того, что ей некуда было идти. Да еще в легких бальных туфельках! Ближайший город или хотя бы поместье находились на расстоянии многих миль. Если бы с ней что-нибудь случилось…

Брадуэлл поднял сюртук, забросил его в карету, приказал кучеру ехать, а сам направился за Роуз.

– Мисс Лонгуорт, я не могу вам позволить уйти одной. Сейчас темно, дорога опасна. К тому же холодно.

Он слегка повысил голос, но она его отлично расслышала. Она стремительно повернула голову, чтобы оценить расстояние между ними.

– Обещаю, что со мной вы будете в безопасности.

Он ускорил шаг, но и Розалин заторопилась. Она свернула с аллеи к лесу, окаймлявшему ее с обеих сторон.

– Простите мне мою грубую шутку. Вернитесь и сядьте в карету.

Но Розалин бросилась бежать к лесу. Если бы ей удалось убиться в лес, он потратил бы на поиски много часов. г сто растущие деревья едва пропускали лунный свет.

Брадуэлл пустился за ней, и расстояние между ними начало быстро сокращаться.

Розалин бежала изо всей мочи, когда услышала топот сапог за спиной. Холодный ветер доносил до него запах ее страха. Когда он нагнал и схватил ее, она повернулась к нему, обезумев, готовая защищаться ногтями и зубами. Ее ногти уже оказались возле его лица.

Он схватил ее за руки, завел их ей за спину и удерживал там левой рукой. Правой же держал ее, прижимая к себе.

Розалин вскрикнула от ярости и негодования. Ночь поглотила этот звук. Розалин сопротивлялась и извивалась в его руках как безумная. Удерживать ее стоило большого труда.

– Прекратите, – приказал Брадуэлл. – Я не причиню вам вреда. Я же сказал, что со мной вы будете в безопасности.

– Вы лжете! Вы такой же негодяй, как они!

И все-таки Розалин вдруг притихла. Теперь она смотрела на него. В лунном свете Брадуэлл отлично видел на ее лице гнев и боль, но в глазах читал решимость.

Она вплотную прижалась к нему. Ее грудь уперлась в его грудную клетку. Эта близость застала Брадуэлла врасплох, и он мгновенно отозвался на нее, как любой другой мужчина.

– Вы такой же, как они все! – сказала Розалин. – Я была бы дурой, если бы поверила вам.

Но он ее почти не слышал. Ее лицо в лунном свете было прекрасно. Оно его гипнотизировало. Мгновение все растягивалось, и он почти забыл, что привело к этим яростным объятиям. Голова его гудела как от ударов грома.

Лицо Розалин смягчилось. Глаза расширились от удивления, и это выглядело прелестно. Губы слегка раскрылись. Она больше не сопротивлялась, а являла собой образец податливой женственности. И потянулась навстречу поцелую, которого он хотел, а лунный свет еще больше подчеркивал совершенство ее лица.

Но вместо того чтобы поцеловать, она попыталась его укусить. Брадуэлл едва успел увернуться, а Розалин воспользовалась этим моментом, чтобы снова вырваться.

Проклиная себя за то, что снова оказался идиотом, Брадуэлл подхватил ее и взвалил на плечо. Она молотила его кулаками по спине и проклинала всю дорогу, пока он нес ее к карете. Опустив Роуз на сиденье, Кайл сам сел напротив.

– Попробуйте еще раз наброситься на меня, и я вас отшлепаю. Я не представляю для вас опасности, и будь я проклят, если позволю вам еще раз поцарапать или укусить меня, после того как я заплатил за вас целое состояние и спас от этих мужчин.

Подействовала ли на нее угроза или Розалин просто потеряла надежду на освобождение, он не мог сказать. Карета тронулась. Брадуэлл нашел свой сюртук среди свернутых в рулоны чертежей и вручил ей.

– Наденьте, а то простудитесь.

Розалин подчинилась. За то время пока они ехали, ее страх и недоверие не прошли, напряжение между ними не исчезло.

– Заплатить девятьсот пятьдесят фунтов – слишком много, если ничего не получишь за это, – сказала Розалин наконец.

– А была альтернатива? Я, конечно, мог позволить кому-то из мужчин заплатить гораздо меньше, но уж тогда точно пришлось бы расплачиваться.

Ему показалось, что она съежилась под его сюртуком.

– Благодарю вас.

Слова благодарности были произнесены слабым дрожащим голосом.

Она не плакала, хотя у нее была веская причина для слез. Ее гордость, столь восхитившая поначалу, теперь раздражала. Возможно, виной тому были царапины, нанесенные ее ногтями и все еще горевшие на лице.

Брадуэлл гадал, понимает ли она последствия этой ночи. Ей удалось ускользнуть от оскорблений и бесчестья, но едва удастся избежать позора, когда свету станет известно об этом вечере и аукционе. А уж то, что в свете станет об этом известно, можно было не сомневаться.

Возможно, теперь, когда наступило затишье после бури, она была способна оценить, во что ей все это обойдется, так же как и он свои издержки. Норбери был разгневан его вмешательством. Он не прощал, когда ему портили развлечение и не давали возможности осуществить свою месть в полной мере. Возможно, граф Коттингтон и был благотворителем, но завязки от его кошелька крепко держал в руках его наследник и влиянием пользовался тоже он.

– Прошу меня простить за то, что я сорвалась.

– Это можно понять после вашего тяжкого испытания.

Его самого впечатлило то, что он так хорошо усвоил уроки и способ вести любезную беседу. Теперь хорошие манеры стали его второй натурой, а возможно, и первой, добавил он мысленно.

– Черт возьми, как кстати, что вы догадались извиниться!

– Мне так повезло, что вы приехали туда. Я так рада, что там оказался хотя бы один трезвый человек, который остался нечувствителен к грязным соблазнам.

О нет, вряд ли он остался нечувствителен. Ведь в конце концов он выложил целое состояние!

В голове Брадуэлла появились искусительные образы, говорившие о том, что он мог бы получить, не считай он себя порядочным человеком. Мимолетное объятие в аллее придало этим фантазиям живость.

Он был рад тому, что в карете было темно и Розалин не могла прочесть по лицу его мысли. Роуз обладала необычной красотой, оставлявшей душу мужчины в непрестанном изумлении. А он не любил оказываться в невыигрышном положении.

– Могу я задать вам вопрос? – спросила Роуз.

Она снова казалась совершенно спокойной. То, что леди спасли, означало всего лишь, что ей отдали должное. Сегодня она будет спать спокойно.

– Можете задавать любые вопросы.

– Вы предложили баснословную сумму. Ста фунтов было бы вполне достаточно.

– Если бы я предложил сто фунтов, сэр Морис предложил бы двести, и в конце концов ставки выросли бы настолько, что я не смог бы заплатить. Возможно, до нескольких тысяч фунтов. Я предложил такую сумму, чтобы повергнуть остальных участников аукциона в шок.

. – Если бы сэр Морис был способен предложить несколько тысяч, почему не предложил тысячу?

– Одно дело перейти от ста фунтов к двумстам, потом к четыремстам и так далее. И совсем другое – от семидесяти пяти к тысяче. Конечно, это должна была быть тысяча. Девятьсот семьдесят пять фунтов могли бы показаться жалкими и мизерными. Да, понимаю, что вы имеете в виду. Предложить тысячу так скоро означало бы некоторую передышку. Несомненно, это прозвучало бы глупо.

Столь же глупо, как и предложение девятисот пятидесяти фунтов, особенно если их с трудом можно наскрести. Год назад он мог бы выплатить такую сумму с легкостью, хотя только немногие бы на его месте не заметили, что в их кошельках поубавилось денег. Но год назад он был бы среди них. Теперь же выплата такой суммы Норбери могла пошатнуть его и без того непрочное финансовое положение.