Я уже начала клевать носом, когда тявканье Тома Форда вернуло меня обратно. Тяф! Тяф! Что это он расшумелся? Он никогда раньше не лаял.

«О-о-о…» До меня явственно донесся стон Кристианы, потом послышалось тяжелое дыхание — это пыхтел Дэнни, а не Том Форд. Наш пес продолжал лаять. Я попыталась закрыть голову подушкой, чтобы не слышать этих звуков, но лай упорно продолжался, а Дэнни и Кристиана шумели все громче и громче. Видимо, у банкира не было проблемы Робера.

Светлана все так же крепко спала, но я поняла по дыханию Люции, что она проснулась. Кайли тоже.

— Заткнитесь! Заткнитесь!! — буркнула Кайли сначала тихо, потом погромче.

Но парочка, как видно, не услышала ее из-за лая Тома Форда и собственных стонов.

— Хизер, ты не спишь? — прошептала она.

— Нет.

— Ступай туда и скажи этой шлюшке, чтобы она прекратила шуметь, черт бы ее побрал, — прошипела австралийка.

— Почему я?

— Кристиана есть шлюшка, — изрекла проснувшаяся Светлана, внеся свою лепту. — Светлана иметь кастинг, хотеть спать.

— Либо ты, либо Светлана должны туда пойти и угомонить их, — сказала я австралийке.

— Ни под каким видом я не собираюсь их прерывать, — ответила Кайли. — Все равно ты уже видела ее задницу, поэтому иди и скажи, что мы хотим спать.

— Скажи, что я лучше всех! — орала в гостиной Кристиана.

Ладно, всему есть предел. Пришлось браться за дело самой. Бурное свидание следовало немедленно прекратить.

Я открыла дверь, не слишком беспокоясь, какую сцену там застану. Мы все очень устали, и для меня вечер выдался непростой. Кристиана должна была заткнуться.

Я предполагала, что они разлягутся на диване и его спинка немного закроет от меня происходящее. И с первого же взгляда с ужасом убедилась, что ошибалась: Дэнни перегнул Кристиану через спинку дивана, открыв мне всю панораму. Он стоял со спущенными до пола штанами, а его партнерша задрала юбку на голову.

Кристиана вопила теперь что было мочи: — Кто горячая штучка? Я! Кто распалился? Я! Том Форд с лаем скакал у ноги Дэнни — видимо, пребывал в уверенности, что парень нападает на нашу соседку. Парочка была так увлечена своим делом, что даже не услышала, как я открыла дверь. У меня вспыхнули щеки — что теперь делать? Подойти к Дэнни и, постучав его по плечу, сказать: «Простите, сэр, я была бы вам очень признательна, если бы вы прекратили обрабатывать мою соседку? Видите ли, мы все стараемся хоть немного поспать. Большое спасибо». Нет, так не годится.

Я прокашлялась.

— Кристиана. — Потом громче: —Кристиана! Том Форд перестал лаять и посмотрел на меня, а потом оба, Дэнни и моя соседка, застигнутые врасплох, повернули ко мне головы.

— Здесь нельзя этим заниматься, понятно? Мы пытаемся заснуть, — сказала я и быстро повернулась, чтобы уйти в спальню.

Они не сказали ни слова. Я забралась к себе наверх. Прошла минута, и я услышала, как хлопнула входная дверь. Кристиана в спальню не вернулась. Мне было наплевать, куда они отправились. Хотелось лишь спать. После истории с Робером меньше всего меня волновала соседка-нимфоманка. На следующий день я проснулась около полудня и увидела, что она спит на нижней койке мертвецким сном, на веснушчатом лице разлился нежный румянец, как у невинного младенца.

Через день Кристиана просто-напросто исчезла. Со всеми своими вещами. Ни записки, ни прощания, ничего. Я пришла, отработав целый день у Виллема, а ее и след простыл. Ничего особенно странного в этом не было — девушки в общаге постоянно менялись, — но красивая высокая модель из Вайоминга, казалось, поселилась здесь надолго, тем более после того, как получила работу во время Недели моды. Я понятия не имела, почему агентство от нее избавилось.

Не придав ее исчезновению большого значения, я листала подаренный Виллемом альбом, останавливаясь на репродукциях Чака Клоуза,[43] когда пришла Кайли.

— Ты не поверишь, когда услышишь, что случилось с Кристианой!

Ей не терпелось поделиться новостями, полученными «из первых рук», то есть от какой-то ее

подружки из агентства, которая не жила в общаге. Эта самая девушка была на короткой ноге с Люком, вот он-то и сообщил ей все невероятные подробности происшедшего.

Оказалось, что после того, как я прервала свидание Кристианы, войдя в гостиную, они с парнишкой Дэнни ушли из квартиры искать место, чтобы продолжить начатое. Поднялись на лифте на верхний этаж, затем вышли на лестницу и уже пешком дотопали до аварийного выхода на крышу. Там их никто не мог побеспокоить. Они даже не подозревали, что охранники здания установили камеру наблюдения, чтобы отслеживать всех, кто поднимается на крышу, после того как какие- то пьяные идиоты забросили пару пластмассовых стульев на соседний дом.

Дежурный как раз проверял все мониторы, когда увидел парочку на лестнице. Кристиане чертовски не повезло, что, занимаясь сексом, она развернулась лицом к камере, так что консьерж прекрасно видел, кто это. И он знал ее имя. В начале недели она потребовала, чтобы он доставил ей пару посылок прямо до двери.

Консьерж позволил им закончить дело — тут нужно отдать ему должное — и, дождавшись утра, позвонил в агентство. И хотя Кристиана обводила вокруг пальца десятки мужчин в ночных клубах, дежурный видел ее без косметики и знал, что она малолетка. Если верить Люку, Рейчел пришла в ярость, но постаралась не раздувать громкого скандала, так как речь шла о несовершеннолетней. Она позвонила матери Кристианы в Вайоминг, не забыв сообщить, какие титанические усилия прилагает агентство, пытаясь ограждать своих девушек от зла, но невозможно следить за моделями круглые суткигу них на это нет полномочий, и т. д. и т. п. Люк потихоньку подключился к телефонной линии и прослушал весь разговор.

С мамочкой Кристианы чуть не случился инфаркт, когда она услышала новость.

— Я так и знала! Я так и знала!

Что именно она знала, осталось непонятным: то ли то, что Кристиана нимфоманка, то ли то, что обязательно случится беда, пусть даже не связанная с террористами.

— Ничего ей не говорите! — велела мамаша нашей Рейчел. — Ни звука, черт бы ее побрал. Я вылетаю в Нью-Йорк ближайшим рейсом. Если проговоритесь — она сбежит. Я усыплю ее хлороформом, если понадобится, чтобы вернуть ее домой!

Мы так и не узнали, понадобился ли ей хлороформ или нет, — нам стало лишь известно, что ее мамочка успела на ближайший рейс до Нью-Йорка и втайне от всех увезла Кристиану домой.

Больше мы о ней не слышали.

Робер оставил одно сообщение. Затем другое. Где-то неделю спустя он еще раз о себе напомнил. А потом все. Я не стала слушать, что он там наговорил, просто удалила. В ответ я послала коротенькую эсэмэску: «Очень занята, поговорим позже». Как бы там ни было, уверена, что компанию ему составила его «приятельница» из моделей, она же и утешила его по поводу эректильной дисфункции.

Решив порвать с французом, я подумала, что наконец смогу узнать, какая кошка пробежала между дю Круа и Виллемом, что же все-таки заставило Робера предостеречь меня насчет бельгийца?

Биллем изучал приобретенную картину Чака Клоуза, проверяя, не повредили ли ее при доставке в галерею.

— Изумительно, не правда ли? — обратился он ко мне с вопросом. — Настоящая находка. То есть, конечно, ее не сравнить с портретом Филипа Гласса,[44] не тот уровень, но где взять в наши дни тот уровень? Я уже позвонил мистеру Смиту и рассказал о новинке.

Я согласилась, что картина великолепна. Но в эту минуту мне было не до искусства.

— Послушай, Биллем, ты помнишь, я как-то спрашивала тебя о Робере дю Круа? — с самым невинным видом поинтересовалась я.

Биллем оторвался от холста и посмотрел на меня серьезным взглядом.

— Да… — ответил он.

— Можешь не беспокоиться, я не… то есть он сейчас для меня ничто, — поспешила пояснить я. — Просто… он однажды заговорил о тебе, и мне стало любопытно, как вы познакомились.

— Рад слышать, что ты больше не встречаешься с этим человеком, — сказал Биллем. — Я удерживался от каких-либо замечаний в его адрес, думая, что он как-то… исправился. Мне не хотелось ничего портить, не хотелось, чтобы ты думала, будто я навредил тебе.

Он прокашлялся и продолжил:

— Мы познакомились не так давно в Париже. Уже тогда его увлечение моделями превратилось в манию — он встречался со всеми подряд, использовал и выплевывал, предпочитая новеньких. В то же время он вел себя очень осторожно. Его внешность, обаяние и деньги позволяли ему топтать этих бедняжек. Он завел себе целый гарем, как говорится. В их число попала очень дорогая мне подруга, бельгийская модель. Он встречался с ней изредка, держа в секрете похождения с другими девушками, но она успела серьезно влюбиться в это животное. Однажды вечером в баре «Шива» я имел несчастье оказаться за одним столиком с дю Круа. Он был пьян. Кто-то из его друзей спросил, кого он предпочтет: новенькую модель восемнадцати лет из Финляндии или двадцатитрехлетнюю. Я понял, что речь идет о моей подруге, которая в эту самую минуту, должно быть, горько плакала из-за того, что они не встретились этим вечером. Услышав вопрос, Робер улыбнулся, словно вел разговор о последних моделях «порше», а не о живых людях. Рассмеявшись, он сказал: «Они обе потрясающие, но первой девушке восемнадцать… поэтому, наверное, выберу ее!» Компания заржала, а я промолчал. «Но от второй я не собираюсь отказываться, по крайней мере до тех пор, пока не уломаю финку». Я тут же покинул компанию, сославшись на головную боль, а сам отправился к моей подруге и рассказал ей о том, что слышал. Наверное, я совершил ошибку. Она была просто убита горем. Плохо соображая, начала вдруг обвинять меня за то, что принес ей несчастье. Заявила, что ей все равно, что она никогда бы не порвала с Робером и пускай у него будут другие девушки — лишь бы она об этом ничего не знала. Она прогнала меня, а затем отправилась к Роберу. Каким-то образом ей удалось проникнуть в здание. Там, на его квартире, она прервала очередное «уламывание» финки. Робер потерял обеих девушек. Он был убежден, что я обо всем рассказал подруге из ревности, а вовсе не потому, что желал ей добра. Никаких видов на нее у меня тем не менее не было. Девушка впала в депрессию, и вся эта история испортила ее карьеру модели. Из-за этого человека я потерял ее как по- другу. И хотя не прошло и месяца, как он завел роман с очередной красоткой, дю Круа по своей низости продолжал обвинять меня в потере обеих девушек. Он никогда не признавался в своем донжуанстве. С тех пор мы с ним заклятые враги.