— Проклятье! — завопила я в пустой квартире.

Я устала думать, я вообще устала. Оставив последние без ответа, я улеглась спать. Сон мне был сейчас очень необходим. В конце концов, нужно же когда-нибудь начинать заботиться и о себе. Я была измотана, без сил. А что касается Робера, то, как говорил мой дедушка, пора либо удить рыбку, либо перестать подкармливать.

Неделя моды подошла к концу, выдав последние конвульсии гламура, распущенности и чванства. Деятели индустрии моды попрятались по своим норам, чтобы подлечиться после семи дней безостановочных показов и вечеринок (особой популярностью пользовались разгрузочные дни на соках и обертывания морскими водорослями). В газетах, как водится, появились некрологи, в которых оплакивалась современная мода. Все шло своим чередом.

Я вновь начала работать в галерее Клюстера, когда безумство поутихло. Биллем до сих пор не давал мне ни одного повода в чем-то его заподозрить — что бы там ни говорил Робер, — и я решила доверять бельгийцу. Если же все-таки он темнит, то пусть. Я не настолько наивна, чтобы попасться ему на крючок.

В первый же день появления в галерее я даже набралась смелости поговорить с Виллемом о том, как себя вела.

— Биллем! — окликнула я хозяина галереи, изучавшего какую-то таблицу на своем ноутбуке.

Он оторвался от работы.

— Да?

— Послушай, мне только хотелось, хм, сказать, как я благодарна тебе за то, что работаю здесь, в галерее. Наверное, в последнее время я вела себя странно.

— Что ты, совсем нет, — любезно отозвался Биллем, хотя я знала, что он почуял неладное. — Ты просто вымоталась на Неделе моды. Но мы очень высоко ценим твою помощь.

Плюс ко всему от него я ни разу не слышала, что мне нужно сбросить пятнадцать фунтов.

Головокружение и слабость после выступления на подиуме послужили мне предупреждением. Действительно, я получила первый контракт на показ одежды, но в тот вечер я была голодной и усталой, одержимой мыслью о Робере, словно двойник Светланы, и в конце концов чуть не грохнулась в обморок от чрезмерного волнения и стресса, от всех этих кастингов и постоянной неуверенности, преследовавшей меня вплоть до начала Недели. Биллем со своей галереей, наоборот, вносил в мою жизнь только стабильность — финансовую и прочую.

Особенно финансовую.

Теперь, когда Манхэттен вылечился от лихорадки высокой моды, я поняла, что, хотя показ прошел блестяще, полученный чек был скромен: я заработала около шестисот долларов, которых разумеется, не увидела, так как очень сильно задолжала агентству. Сколько еще они будут мириться с таким положением дел?

Участие в показе доказало агентству, что мы со Светланой можем получить работу, но это были жалкие крохи по сравнению с тем, что зарабатывали девушки, подобные Дженетт. Учитывая, что Кайли и Люция провалили все кастинги Недели моды, я подозревала, что топор увольнения скоро упадет на одну из наших голов, чтобы расчистить дорогу новым девушкам, попавшимся на приманку агентства. Оставался только один вопрос — кто следующий?

По почте пришли результаты теста на аттестат — я сдала, как и ожидала. Однако это служило слабым утешением. Я не понимала, как аттестат поможет мне избежать увольнения или поспособствует, когда настанет момент очередного обмера в агентстве. Но родители, наверное, обрадуются.

Вскоре после того, как я начала работать у Вил- лема, в общагу доставили справочник Нью-Йоркского университета, адресованный какой-то девушке, покинувшей наше жилище два года назад. Кайли собиралась выбросить книжку, но в последнюю секунду я ее перехватила, чтобы посмотреть условия поступления на курс по истории искусства. Я даже сказала Виллему, что после получения аттестата подумываю изучать историю искусства, чтобы чем-то занять свой ум в свободное от фотосессий время. Он счел это отличной идеей. Но тогда были времена моих скромных надежд на несколько крупных контрактов, которые как раз и позволят оплачивать обучение. Ничего не вышло — я едва сводила концы с концами благодаря работе в галерее, а два несчастных контракта не принесли мне ни цента. Как же мне было оплачивать дорогостоящую учебу, когда я даже не могла позволить себе переехать из общаги?

Я сунула аттестат в свой набитый до отказа ящик комода и сразу о нем забыла.

На следующий день после дефиле я разговаривала с Робером по телефону. Я все еще в нем сомневалась, но его голос звучал абсолютно нормально, француз не проявлял нервозности. Неужели у меня все-таки паранойя?

— Хизер, ты выглядела великолепно, лучшая модель всего показа. Поздравляю! — сказал он.

— Спасибо. Мне показалось, что я тебя видела, — ответила я, подводя его к вопросу о блондинке.

Пусть попробует все объяснить. Он даже не дрогнул.


— Ах да, я так и думал. Я бы ни за что не пропустил этот показ, модельер очень интересный, — сказал он так, словно был там один. — Жаль, я не смог позвонить тебе, когда прилетел утром, — так он прилетел утром? — тогда я бы знал, что ты тоже участвуешь в дефиле. Зато получился чудесный сюрприз после столь долгой разлуки.

Мы договорились встретиться на следующей неделе и пообедать. Он сослался на большую занятость, я сказала, что у меня тоже плотный график, и даже решила немного поставить его на место, передвинув встречу со вторника на четверг. Вторник, заявила я, «полностью забит», хотя в моем расписании ничего не стояло. Я не хотела показывать, что рвусь с ним встретиться.

Кроме того, во мне все еще бродили двойственные чувства — я здорово испугалась той вспышки ревности, а затем отчаяния в «Tribeca», и мне хотелось чуть больше времени, чтобы разобраться в самой себе. Я была уверена, что на следующей встрече с Робером все окончательно решится. Мне осточертела неопределенность, как и низкопробная драма, которую привнесла в мою жизнь Светлана. Она снова начала приставать ко всем вокруг с мольбами отправиться вечером на поиски Робера и даже несколько раз прибегала к слезам. Трогало это только Тома Форда, и каждый раз, когда она принималась плакать, он скулил у ее ног.

Мне начали надоедать вечеринки с моделями. Я больше радовалась возможности выйти куда- то с Виллемом и его друзьями. Вместо разговоров о том, кто какую заполучил рекламу или кто из знаменитостей может заглянуть на вечеринку, мы обычно разговаривали об искусстве, обсуждали современных художников, выдвигали предположения, кто из них прославится, под чьим влиянием они работают. Мне лишь хотелось преодолеть тот факт, что некоторые из друзей Виллема до сих пор поглядывали на меня как на ходячую вешалку с одеждой, случайно получившую работу в галерее.

Поэтому Светлана теперь часто брала с собой Кристиану вместо меня. Маниакальная потребность в сексе девчонки из Вайоминга начала приобретать все более нелепые формы. Примерно в это время я и застукала ее с бразильским манекенщиком (она тогда еще напялила мои туфли от Dior, прости господи). Мне начали надоедать ее постоянные выходки. Когда же эта малолетка угомонится или хотя бы заработает триппер, который умерит ее сексуальный пыл?

Однако благодаря ее распущенности раскрылась одна маленькая тайна. Ее пригласили посетить «офис» журнала «Вельвет», но приглашение она получила не через агентство. С известным фотографом-издателем она познакомилась во время Недели моды. Уилкинс был сражен. Видимо, они сразу спелись в клубе. М-да. Полагаю, Кристиана отличалась всеядностью в сексе — молодые, старые, высокие, маленькие, симпатичные и, хм, не очень симпатичные. Я собиралась рассказать ей о том, что случилось на квартире Уилкинса, но она была в таком восторге от перспективы сниматься «у самого» Дэвида Уилкинса, что я решила прикусить язык. Кристиана заявила, что это будет «особая» съемка. (Вряд ли тут стоит упоминать, но издатель был абсолютно уверен, что она совершеннолетняя.)

После «фотосессии» на квартире у подонка Уилкинса она вернулась в общагу мрачной, чего я, естественно, никак не ожидала.

— Что случилось, Кристиана? — спросила я, навострив ушки. — Разве съемка прошла плохо?

— Привет, Хизер, — ответила она. — Нет, съемка была отличная. Фотки выйдут потрясающие. У него даже нашлись цепи… Жду не дождусь, когда заполучу снимки для своего личного альбома, чтобы показывать мальчикам.

Цепи? Вот это да! Оказывается, он был готов на любую пакость.

— Тогда что не так? — поинтересовалась я.

— Сама фотосессия в общем была клевая, зато после все получилось… по-дурацки.

— По-дурацки?

— Ну, мы как бы это… приступили к делу… я опустила руку вниз и… ничего не нашла, — последовал ответ.

— Совсем ничего? — уточнила я.

— Ну да, его будто там и не было. Кажется, это называется микрофаллос? В общем, я разошлась вовсю от съемок, а тут… пшик… — Она развела большой и указательный палец на два дюйма, показывая мне размерчик. — Хотя стоял торчком. Пришлось заставить его орудовать языком, — по-деловому закончила она свой рассказ, прежде чем отправиться в душ.

Так вот почему все загадочно ухмылялись после моих пробных съемок у Дэвида Уилкинса — видимо, мы с Кристианой единственные не знали, что издатель «Вельвета» обладал самым маленьким фаллосом по эту сторону Гудзона.

Я тихо похихикала, еще не догадываясь, что меньше чем через сутки я тоже столкнусь с проблемой фаллоса.


15


— Я уже говорил, как прекрасно ты выглядела на подиуме?

— Мм, да, целых два раза, — ответила я.

Робер положил руку на мою. Мы успели прикончить бутылку шампанского в «Soho House». (Разумеется, француз был вхож и сюда.) Мы здесь оказались после ужина в «Indochine», который разделили с коллегой Робера, Микаэлем, и его очередной подружкой-моделью.

— Что ж, это правда, ты была ослепительна. Нельзя запретить мужчине говорить правду, — сказал он, пожимая мне руку.