К Рейчел подошел директор заведения узнать, все ли в порядке. Я видела, как она прошептала ему что-то на ухо, а затем указала на бывшую модель, хлопотливо суетившуюся в зале. Он понимающе кивнул, потом подошел к девушке и утянул ее за собой. Больше она никого не обслуживала.

Через пару минут я прошла в туалет: проверить, не потекла ли косметика. Подкрашивая ресницы, я услышала скулеж из кабинки. Тогда я украдкой заглянула под дверь и увидела блестящие черные туфельки из BCBG,[39] в которых бегала наша официантка. Она поплакала еще немного и затихла. Я решила оставить ее в покое и присоединилась к компании.

В тот вечер Рейчел не говорила речей, не благодарила нас за то, что мы работаем с ней в одной команде. Ничего подобного. Не попробовала даже нас устрашить каким-нибудь анекдотом вроде: «Думаете, я добилась всего благодаря тому, что пыталась поцеловать чью-то задницу, работая официанткой?» Атмосфера, по крайней мере для меня, была довольно напряженной из-за того, что так грубо обошлись с девушкой, совсем недавно отлученной от агентства. Инцидент, казалось, означал одно: «Ты модель, или ты никто». На меня он очень подействовал. Я невольно задумалась, как долго Рейчел позволит мне оставаться в общаге без контрактов на работу, прежде чем решит присмотреться ко мне повнимательнее. Весь вечер я жевала салатный лист и пила газированную воду, не теряя бдительности.

Когда вечеринка начала сворачиваться, ко мне подошел Люк — как всегда сплошные улыбки. Он окинул быстрым взглядом мой недоеденный салат, стакан с «Pellegrino» и одобрительно кивнул.

— Веселых праздников, Хизер! — Чмок- чмок;— Послушай, когда вернешься с каникул, мы должны встретиться и поболтать, просто чтобы оценить, к чему мы пришли, договорились?

Поболтать?

— Договорились, — ответила я, но он видел, что я встревожилась.

— Не волнуйся! Обычный разговор. Нам нужно наметить цели и все такое прочее. Ничего плохого!

Он был чертовски весел, тогда как я понимала, что этот разговор не сулит мне позитивных эмоций. Меня охватила паника, и я вспомнила об официантке, рыдающей в туалетной кабинке. Интересно, подумала я, а соседняя кабинка свободна?

— Ну конечно, Люк, я, хм, с удовольствием приду.

— Отлично! Счастливо повеселиться! — бросил он и затерялся в толпе.

Да уж, теперь повеселюсь.

Возможно, Кайли была не так уж не права… Я отправилась на ее поиски, надеясь, что на дне фляжки еще осталось немного искусственного веселья.


13


Наступившее Рождество окутало серым одеялом все восточное побережье. Я поехала в Виргинию поездом, упаковав в чемодан портфолио — так, по крайней мере, я могла хоть что-то предъявить за месяцы, проведенные в Нью-Йорке. За окнами мелькал, сливаясь в сплошное пятно, одноцветный пейзаж, скованный морозом. Никакие рождественские огни не могли меня приободрить, заставить забыть, что моя жизнь словно застыла. А тут еще и предстоящий разговор с Люком… Вот уж действительно, повезло так повезло. Я понимала, что иногда требуется выдержка; мне просто хотелось знать, сколько еще нужно терпеть.


Семейство собралось в доме у бабушки, и меня потрясло, насколько здесь все обычно. Только недавно я жила в Манхэттене, носилась по городу в такси, имела дело с фотографами, менеджерами по кастингу, нью-йоркским миром искусства, была окружена девушками, по сравнению с которыми участницы реалити-шоу «Будущая топ-модель Америки» выглядели замарашками, которые убивают время, не получив приглашения на студенческий бал. А дома было все по-старому. Это внушало чувство покоя, но в то же время и страх — что, если мне не удастся добиться успеха в Нью- Йорке и придется вернуться сюда, где никогда ничего не меняется, что, если я буду вынуждена отказаться от всего достигнутого, пусть даже это «достигнутое» — сущая малость?

Мне действительно казалось, будто я ничего не добилась на севере, а потому я очень смущалась, с каким интересом родные ловили каждое слово о моих «делах». Я демонстрировала друзьям и родственникам свой портфолио, слушая восхищенные «ахи» и «охи», словно была самой Кейт Мосс. Должна признать, снимки для просмотрового буклета Vena Cava получились очень хорошими. И все же пока это оставался мой единственный контракт. Не важно: все были убеждены, что я выгляжу потрясающе и дела у меня идут превосходно.

Я не пыталась их разубедить, не стала рассказывать о том, что душ в нашей квартирке остается нечищенным по три месяца подряд, так что углы начинают обрастать плесенью; умолчала и о том, что у нас даже нет кладовки, так как дверь в нее заблокирована придвинутой к стене двухъярусной кроватью; не призналась, что мы, потрясающие модели, часами сидим перед телевизором и смотрим дрянные шоу, одетые при этом в линялые спортивные костюмы, которые давно не мешало бы простирнуть. Как не выложила и то, что моим основным источником дохода является дежурство в галерее, где я встречаю посетителей, а вовсе не гламурная высокооплачиваемая работа модели.

Однако мои родители, в отличие от дальних родственников, оказались более прозорливы. Они сразу поняли, что дела у меня идут не так хорошо, как считали другие.

Возвращаясь в Нью-Йорк на поезде после довольно скучного новогоднего праздника, где мои старые школьные приятели напились пивом и дешевым шампанским, я открыла чемодан, чтобы вынуть купленный в дорогу журнал. На пол вывалился толстый буклет: родители потихоньку сунули ко мне в багаж брошюру местного муниципального колледжа. К обложке была прикреплена записка: «Подумай об этом», написанная маминой рукой. Едва доехав до Нью-Йорка, я выбросила брошюру в первую же вокзальную урну.

Да, я собиралась сдать тест по программе средней школы, на который записалась по Интернету, пока стояла за стойкой в галерее Виллема. Но игра пойдет по моим правилам. К тому же ну какая работа мне светила с этим аттестатом на руках? Разве можно сравнивать тот заработок с деньгами, которые принесет большой рекламный проект?

В общаге, как всегда, царил хаос. Светланы не было, зато гостиная вся провоняла застарелым сигаретным дымом. Перед Рождеством Кайли приволокла маленькую елочку, купленную на улице.

Конечно, за ней никто не ухаживал, и она успела побуреть, раскидав по всему полу иголки. Посреди нашей тесной спальни лежала высокая гора одежды.

Я открыла окно в гостиной, чтобы впустить свежего воздуха, и выкинула в мусор целую стопку размокших контейнеров из кулинарии, которые кто-то нагромоздил поверх декабрьского номера «Vogue», лежавшего на кухонном столе. Приятно вновь оказаться дома.

Жизнь медленно возвращалась в обычное русло после безумного новогоднего веселья, когда каждый позволял себе абсолютно все. Город стряхивал с себя коллективное похмелье праздничных оргий. Лично я строго следила за тем, что ем, и если верить весам (тем, что в ванной, а не тем, что в спальне — «дурацким», как мы говорили, так как они всегда прибавляли пару фунтов), мне удалось сохранить прежнюю форму, что было маленьким подвигом, когда вокруг все без перерыва поглощали сливочную помадку и яичные коктейли — злостных врагов моделей.

Робер по-прежнему торчал в Париже, проводил время с мамочкой, как он говорил. Неудивительно, что я с нетерпением ожидала его возвращения. Меня подстегивало обещание «пропустить рюмочку» у него на квартире. А еще я могла носить подаренные им туфельки, не опасаясь, что Светлана замучает меня расспросами, откуда они взялись. Родители подарили, разумеется.

В галерее дела обстояли более или менее нормально; Биллем так и не заподозрил, что я внимательно слежу за каждым его шагом. К тому же он готовился к большой выставке Баския, и у него все равно не было времени заниматься мной. Впрочем, мы иногда беседовали с ним об искусстве: он расспрашивал меня, что интересного я высмотрела в подаренной им книге, а потом принимался вспоминать тысячи милых историй, связанных с теми художниками, которых я упоминала. Даже Даниель начал относиться ко мне вполне по-дружески, и когда Биллем отлучался, мы обычно болтали, чтобы развеять скуку, если в галерее было не очень людно.

Возможно, Люк напился на вечеринке или просто забыл, но никто из агентства меня не пригласил для особого «разговора». Во всяком случае, пока. Возможно, они передумали: все-таки я не нуждалась в наставлениях и совещаниях по определению «целей». В то время я частенько вспоминала выброшенную брошюрку колледжа и решила, что в новом году обязательно добьюсь успеха. Ни под каким видом я не собиралась возвращаться в Виргинию побежденной. Я не могла допустить, чтобы следующей из агентства выгнали меня, и в порыве дала клятву лучше о себе заботиться и не шляться неизвестно где по пять ночей в неделю! Новый год, новая жизнь! (Конечно, вы сами знаете, как часто новогодние обещания остаются неосуществленными.)

Светлана, хоть до сих пор и не пронюхала насчет меня и Робера, разузнала, что он до сих пор во Франции, поэтому я получила небольшую передышку и могла жить спокойно, не опасаясь славянского бунта. Кайли съездила на каникулы в Австралию и вернулась, дав зарок больше не пить. Она расхаживала по квартире, раскладывала вещи и вслух декларировала намерение вести отныне здоровый образ жизни — скорее всего, в родном городе ей вправила мозги мамочка. Но в первый же вечер она развалилась на своем троне, позволив себе по крайней мере четыре метамуциловых мартини. От старых привычек трудно отказываться.

Люция тем временем окончательно освоилась на новом месте. Наша словачка совсем захандрила и слонялась по общаге как неприкаянная, иногда заходя на кухню, чтобы отварить себе картофель с кусочком масла — ничего другого, насколько я помню, она не ела. Возможно, это единственное, что она себе могла позволить: масло с углеводами.

Ей удалось заарканить другого бойфренда, когда она выпивала однажды вечером в «Розовом слоне» со Светланой. Но своего фотографа она все равно забыть не могла. Новый роман не затронул ее сердца, тем более что бойфренд пребывал в браке с бывшей моделью и уже давно отметил свое тридцатилетие. Я надеялась, что Люция не собиралась уводить его из семьи. Какая ирония, думала я: Люция теперь сама оказалась на месте более молодой модели. Но я ничего не сказала, решив не вмешиваться в чужие дела.