Сердце куда-то упало, внутри все сжалось. «Превратно поняла?» Ой-ой-ой…

— Я имею в виду сегодняшний вечер. Все было великолепно, не думай, будто я был не рад провести с тобой время.

Ладно…

— Но когда мы заговорили о месье Клюстере, на меня накатили дурные воспоминания, — сказал он. — И я не смог стряхнуть тот мрак, что пришел вместе с этим именем.

— Прости, Робер, я не хотела…

— Шшш, — нежно успокоил он. — Ты ни в чем не виновата. Видишь ли, была одна женщина…

Ему не пришлось больше ничего говорить. Я поняла.

— Прости, — сказала я, рисуя в своем воображении, чем Биллем мог насолить Роберу, который, хоть и был воплощением уверенности, теперь демонстрировал мне уязвимую сторону.

— Тебе пора домой. Сегодня, как, впрочем, и всегда, ты была прелестна, — сказал он и легонько поцеловал меня в щеку.

Пожалуй, это все-таки лучше, чем в лоб, но не намного.

Он усадил меня в машину и захлопнул дверцу. Как только я оказалась одна, мой мозг лихорадочно заработал — кому верить? На меня произвела впечатление боль Робера. И в отличие от Виллема он хоть как-то разъяснил ситуацию. Биллем же вообще отказался об этом говорить. Я дала себе слово повнимательнее приглядеться к бельгийцу и не дать себя провести. Но до тех пор, пока его чеки оставались платежеспособными, я не могла себе позволить бросить работу только потому, что, возможно, он дурно обращается с женщинами.

Я раздумывала над этим, пока такси увозило меня, оставляя позади высокого француза, чей темный силуэт, освещенный одиноким уличным фонарем, уменьшался с каждой секундой.

Следующий день принес две неожиданные доставки: одну в виде огромного букета цветов и вторую в виде новой соседки по комнате — хотя, строго говоря, она не была «доставлена», бедняжку грубо вышвырнули на обочину, словно пачку газет из почтового грузовика.

Утром снова повалил снег, а так как в тот день у меня не было кастингов, ничего не оставалось, как остаться в общаге и переждать метель. К счастью, и в галерее у меня был выходной, так что появилось время переварить услышанное от Робера. Я тогда здорово расстроилась. Неужели Биллем и в самом деле обманщик? Мне хотелось обдумать все это наедине, но, как назло, у Светланы тоже не было кастингов, или она просто решила пропустить их из-за чересчур сильного похмелья. Я была уверена, что она обрушит на меня миллион вопросов о вчерашнем вечере. С кем я виделась? Куда ходила? Было ли весело? А потом, скуля, как брошенный щенок, примется сетовать, что не нашла Робера, в то время как я весь вечер провела с ним.

Поэтому я целый день старательно ее избегала, что не так-то просто сделать в комнатушке размером с кладовку. Я даже пошла на крайние меры: спустилась на этаж ниже в спортивный зал — лишь бы скрыться от Светланы. Я немного побегала по тренажерной дорожке, но мне стало так противно и скучно, что пришлось плестись обратно, а там Светлана, не вылезавшая из своего розового халатика, бродила без дела по комнате, курила сигареты, выдувая дым в треснутое окошко, и клацала клавишами компьютера.

Что я могла рассказать ей о Робере? Действительно, что, когда я сама не знала, увижу ли его еще раз. Если вспомнить, как вчера завершился вечер, то напрашивался вывод, что мои отношения с французом зашли в тупик. С самого начала он был какой-то подавленный, а потом совсем помрачнел, стоило мне упомянуть о Виллеме. Неужели я упустила свой шанс? Впрочем, это был всего один вечер — возможно, у Робера просто выдался неудачный день.

Я продолжала помалкивать, выслушивая жалобы Светланы на то, что она нигде не могла найти Робера, хотя сначала заглянула в «Шатер», потом пошла в «Розовый слон» и даже проделала весь длинный путь в «Сохо Гранд» в надежде столкнуться с французом. А я тем временем ужинала с ним в «Нобу» и беседовала. Мне стало жаль Светлану, но, если честно, не слишком. Она ведь даже его не знала толком! Откуда могло взяться взаимное чувство, если она не провела с ним наедине ни минуты? В глубине души я понимала, что пытаюсь себя оправдать. Я втайне надеялась, что именно я являюсь избранницей француза, с которой его связывает взаимное чувство, — пусть даже мы ни разу с ним не поцеловались на прощание, что немало меня беспокоило. Но если мы не целовались, можно ли считать наши встречи свиданиями? Нет, наверное, все-таки лучше подумать о Светлане, а не о том мелком недоразумении, когда все было так хорошо, просто идеально и он вот-вот должен был наклониться, нежно приподнять мое лицо за подбородок и…

Я долго мусолила эту мысль, пытаясь расслабиться и посмотреть телевизор. Хоть бы день поскорее закончился или Светлана ушла куда-нибудь, думала я, когда раздался оглушительный стук в дверь.

— Кого там несет?

Я взглянула на Светлану, не ждет ли она кого, но русская почти не обратила внимания на стук.

В дверь снова постучали, и я слетела с дивана. Русская даже не повела головой в мою сторону, настолько была поглощена игривыми посланиями, мелькавшими на экране монитора, от парней со всего мира.

— Пожалуй, надо открыть, — сказала я, прыгая к двери.

Оказалось, что более дальновидного решения я не могла принять.

Я открыла дверь и увидела курьера с огромным букетом цветов. Он дрожал от холода, запорошенный снегом.

— Доставка Хизер Джонстон, — произнес он с сильным мексиканским акцентом.

Услышав это, Светлана, самая любопытная из всех проныр, развернулась к двери. Проклятье! Она увидела цветы и поняла, что они предназначены мне.

Я сразу смекнула, что цветы, должно быть, от Робера — шестое чувство сработало, — поэтому я попыталась выставить курьера в коридор. Мне это почти удалось, и, загородив собой дверной проем от глаз Светланы, я выхватила из букета маленькую карточку и сунула ее в лифчик. Курьер изумился.

— А-а, вы подписать? — спросил он, несколько встревоженный моим поведением, которое со стороны, наверное, казалось диким.

— Да-да, — сказала я, быстро нацарапала свое имя на его квитанции и захлопнула дверь.

Я повернулась, держа в руке благоуханный букет, и оказалась лицом к лицу со Светланой.

— От кого? — спросила русская, обнюхивая цветы маленьким носом в поисках карточки.

— Э-э, от моих, э-э, родителей, в честь, э-э, годовщины, — придумала я с ходу и только потом поняла, какой дурой нужно быть, чтобы поверить, будто родители станут посылать своим детям цветы на собственный юбилей. — То есть моей годовщины… хм, день моего зачатия!

Второе объяснение оказалось не лучше первого, такое же глупое, только в двадцать раз отвратительнее. Надо же было придумать, что мои родители пошлют мне цветы в память о том дне, когда они «сделали это».

— Хизер годовщина? — переспросила Светлана. Моя беспомощная ложь даже ее не обманула. — Ты что-то скрывать! — Она обошла вокруг меня, словно детектив, принюхиваясь к цветам. — Светлана выяснить, кто есть таинственный мужчина!

— Нет-нет, никакого таинственного мужчины, с чего ты взяла? Обычный дружеский букет, всего делов! — сказала я. — Давай поставим их в воду!

Я начала вести себя как полная дура, мне нужно было убраться подальше от пытливых глаз русской. Оставив цветы на кухонном столе, я проскользнула мимо Светланы в ванную, закрыла дверь, заперлась и, вынув карточку из лифчика, распечатала маленький конвертик

Послание было простым и лаконичным: «Хизер, очень рад был тебя видеть. Прости, что мои мысли витали где-то далеко. Ты была самым ярким событием того дня. Робер».

На меня сразу нахлынули воспоминания о вчерашнем вечере: подбородок Робера, его уверенный голос, то, как он взял меня за руку… Я прижала карточку к груди, словно героиня из прошлого, посаженная под замок садисткой мачехой и только что получившая письмо от возлюбленного. Однако очень скоро я вышла из транса, подумав о Светлане и ее безумных поступках. Нас ведь разделяла всего лишь картонная дверь.

Сначала я решила съесть карточку — тогда Светлана точно бы ее не нашла, — но это показалось мне глупым. Я сунула послание обратно в лифчик и на секунду задумалась. Откуда Робер взял мой адрес? Наверное, звонил в агентство. Выходит, он узнал… узнал, что я живу в общаге для моделей? Лицо у меня вспыхнуло — я, конечно, не врала ему, но, с другой стороны, и не призналась, что живу на птичьих правах в тараканьем чулане. Но если он знал про мое жилье и тем не менее послал цветы, то, может быть, не все так страшно? Я не знала, что еще подумать, мне просто захотелось перелететь из общаги куда-то в другое место, чтобы не видеть Светлану, а спокойно обо всем поразмышлять — и о том, что случилось накануне, и о том, что означают эти цветы. Вместо этого я нехотя поплелась обратно в гостиную — нельзя же было проторчать в ванной весь день.

Светлана больше не сидела за компьютером, а расположилась на диване в ожидании. Она была решительно настроена выяснить, кто прислал цветы.

— Светлана хотеть знать, откуда дорогой цветок! Скажи мне, скажи мне, скажи!

Она рассердилась, совсем как подросток, и впервые употребила «мне» вместо «Светлана» — выходит, на самом деле ее английский не так плох?

— Свет, мне не о чем рассказывать. То есть я уже тебе сказала — все и вправду очень скучно, букет от родителей.

— Светлана не верить!

Она отправилась на кухню и снова перебрала весь букет, надеясь отыскать карточку-

— Светлана хотеть знать, — наконец произнесла она скулящим, дрожащим голоском, в котором слышались слезы, выложив тем самым свой последний козырь: этот голосок безотказно действовал на всех мужчин.

Но я все-таки не сдалась. Я понимала, что, несмотря на рестораны и клубы, кастинги и тому подобное, в глубине души Светлане все осточертело, поэтому она была готова прицепиться к чему угодно, лишь бы внести в свою жизнь элемент разнообразия.

— Где есть карточка, если от родителя? — спросила она.