Что?! Мне?!

Не успела я переварить услышанное, как Биллем сунул мне в руку трубку и зашептал:

— Он ненавидит, когда его заставляют ждать. Сразу отключает телефон. Поговорите с ним о пустых стенах в его новом замке.

Сказав это, он резво направился к только что пришедшей богатенькой парочке и поприветствовал их как старых друзей.

Я держала телефонную трубку, словно ядовитую змею. «Какого черта… впрочем, мне нечего терять».

— Алло? — сказала я.

— Алло, это Хизер? — прозвучал в трубке серьезный голос.

Мужчина говорил с немецким акцентом.

— Да, меня зовут Хизер.

На что Биллем надеялся, отдавая мне трубку?

— Здравствуйте, Хизер, как дела? Биллем отошел?

— У меня все хорошо, спасибо. Да, он вернется через секунду, — сказала я, хотя было непохоже, что бельгиец скоро освободится.

Он сопровождал мистера и миссис Смит к высоченной скульптуре Ричарда Серра, стоявшей в углу. Что же я должна сказать?

«Замок».

— Биллем упомянул, что у вас новый замок? Это… великолепно, — рубанула я с плеча, а что еще оставалось делать?

— Да, и этот проклятый домина битком набит всевозможной викторианской ерундой, — сказал он. — Вот почему мне пришлось обратиться к Виллему. Я слышал, у него есть контакт с одним семейством из Поконоса,[32] обнаружившим несколько ранних неизвестных Лихтенштейнов. Вы их уже видели?

— Я? Нет. Но я слышала, что они великолепны. Первоклассные работы, — сказала я, понятия не имея, о каких Лихтенштейнах он говорит.

Из офиса торопливо вышел высокий худой человек в очках — должно быть, Даниель. Биллем передал парочку своему коллеге, а сам пошел ко мне. В это время мистер Вассерштайн восхвалял на все лады достоинства ранних работ Уорхола.

— Мистер Вассерштайн, не хочу вас прерывать, но вернулся Биллем. Было приятно побеседовать, — сказала я, передавая трубку бельгийцу, который поблагодарил меня взглядом и быстро закончил разговор:

— Угу, да, в среду в три часа дня подойдет. Мы выпьем чаю, и я покажу вам работы. Мм, хм. Да, Хизер чудесная девушка… Я ей передам». До встречи, мистер Вассерштайн… чао.

Биллем повесил трубку и утер лоб, бросив украдкой взгляд на Даниеля, как он там справляется с четой Смитов.

— Мистер Вассерштайн передает тебе привет, — сказал Биллем с улыбкой. — Прости, что пришлось тебя так напрячь, но он для нас очень важный клиент, и я не хочу, чтобы он думал, будто я не стремлюсь ему угодить.

— Без проблем. Я была рада помочь. Интересно, во что я только что ввязалась?

— Давай пройдем в служебное помещение, где можно поговорить, не мешая Даниелю и клиентам, — предложил Биллем.

Я последовала за ним, совершенно позабыв о намеках Робера, что бельгиец не совсем благонадежен. Когда мы отошли на порядочное расстояние, так, что нас нельзя было услышать, Биллем повернулся ко мне и кивнул в сторону зала.

— «Мистер Смит» — так мы называем Айзека де Бурга. Все продажи проводятся на имя Смита, чтобы потенциальные воры не узнали о миллионах, вложенных в произведения искусства, которые хранятся в его домах Иногда этот бизнес требует большой осторожности.

Он подмигнул.

Разговор продолжился в современном офисе. Биллем приготовил мне чашку чая, и мы поболтали о Баския. В голове было полно фактов, которые я узнала в этот день, и я выбалтывала интересные подробности из жизни художника. Биллем был в восторге от того, что я проявляю такой интерес. Я чувствовала себя раскованной, спокойной, а не как под дулом пистолета. К концу у меня даже слегка закружилось в голове — видимо, мозг устал после столь длительной передышки.

Мы прошли в хранилище. Большинство произведений были все еще не распакованы. К нам заглянул Даниель.

— Похоже, мистер Смит все-таки заберет Серру. Я дал ему минутку, чтобы он посоветовался с женой, — сообщил коллега Виллема.

— Отлично, только проследи, чтобы она не отговорила его. Это первоклассная вещь, и она просто необходима ему для коллекции.

Повернувшись ко мне, Биллем указал на огромное шелковое полотно Уорхола — стандартный

портрет председателя Мао, выполненный в необузданном колере. Классический Уорхол.

— Что ты о нем думаешь?

— Он великолепен! — ответила я.

— Мой коллега не согласен, — сказал Биллем. — Даниель! Даниель!

В дверях снова появилась голова высокого мужчины.

— Хизер считает Уорхола великолепным, как я тебе о нем и говорил. Давай к завтрашнему дню вывесим его в зале.

Только из-за того, что я одобрила картину? Да, совершенно не похоже на то, когда тебе велят заткнуться при одном упоминании художника во время съемки.

Биллем проводил меня обратно в зал, взяв обещание прийти еще раз.

— Не знаю, как тебя благодарить за то, что поговорила с мистером Вассерштайном. Приняла огонь на себя, как говорится, — добавил он в восторге от того, что ввернул американизм.

Мы направились к двери, но его взгляд скользнул по незанятому столу, где должна была сидеть дежурная администратор. И тут его осенило.

— Послушай, я понимаю, ты, наверное, очень занята, но не хочешь ли поработать у меня в галерее, всего несколько часов в неделю? Это не так престижно, как модельный бизнес, но я разрешу тебе отлучаться на любой кастинг. С мистером Вассерштайном ты отлично справилась.

Я не знала, что сказать… Работа? Разве модели ходят на работу? Биллем заметил мое замешательство.

— Я буду платить тебе тридцать долларов в час, — сказал он.

Тридцать в час?! Наверное, на моем лице отразилось изумление от такой высокой цифры. Я хотела уже что-то сказать, но он мне не дал.

— Ладно, я знаю, что это мало. Чтобы не торговаться, скажем, сорок долларов в час, — добавил он. — Ты будешь великолепной находкой для галереи Клюстера, у тебя хорошая энергетика, кроме того, тебе нравится Уорхол, против которого выступает наш консерватор Даниель. Но я-то знал, что портрет хорош.

— Мм, не знаю, я просто…

А как же Робер, который что-то там не поделил с Виллемом? Неужели бельгиец действительно не так прост, как мне кажется? Но он угостил меня чаем и до сих пор не попробовал «подкатить» к модели, и вообще он кажется приятным человеком… ну вот, опять меня заносит. Сорок долларов за то, чтобы отвечать на телефонные звонки и болтаться по галерее. И это когда мой банковый счет почти на нуле.

— Хорошо, договорились, — ответила я.

— Превосходно!

Мы обменялись рукопожатиями.

— Приходи в следующий понедельник, и я покажу тебе, чем мы здесь занимаемся. — Биллем расплылся в широченной улыбке. — Даниель! Даниель! У нас новая сотрудница!


Мне пришлось ждать почти два месяца, чтобы получить первую работу в качестве модели в Нью-Йорке. А работу в картинной галерее я получила за сорок пять минут.


10


— Итак, Дженетт от нас переезжает, — тихо сообщила мне хмурая Кайли, когда я вернулась в тот вечер из галереи, получив работу.

Разговор происходил на кухне.

— Что случилось? Вам наконец-то удалось прогнать ее или вы узнали какую-то ужасную тайну и донесли Рейчел? А может, ваши чизбургеры прибавили слишком много миллиметров к ее талии?

— Не-е-ет… — начала Кайли, но ее прервал веселый голосок Дженетт, выходящей из спальни.

— Хизер! — обрадовалась она. В руках у нее были джинсы: видимо, Дженетт укладывала чемодан. — Ты слышала потрясающую новость?

Светлана сидела за компьютером в своем халатике и слушала русское техно. При этих словах она сделала музыку погромче и, прикурив сигарету, сильно затянулась, хотя у нее уже была зажженная сигарета: лежала позабытая в кофейной кружке, используемой вместо пепельницы, и дымилась.

— Нет, не слышала.

— Меня отобрали для рекламной кампании Ральфа Лорена! Это будет эксклюзив! — выпалила Дженетт. — Даже не верится! Простая девчонка из провинциального городка Юты — и надо же, так повезло! Эксклюзив для самого Ральфа Лорена!

Меня захлестнула удушающая волна зависти. Пробыла здесь всего ничего и сразу получила контракт такого уровня?! А эксклюзив означал, что хотя она не сможет участвовать в других рекламных кампаниях в этом сезоне, но зарабатывать будет намного больше. Гораздо больше. А я-то представляла, как расскажу своим соседкам о том, что поступила на работу в галерею; теперь же я поняла, что должность дежурного администратора не идет ни в какое сравнение с участием в широчайшей рекламной кампании, когда твои изображения расходятся по всем журналам.

— О, Дженетт, это действительно, кхм, потрясающая новость. Просто фантастика. Я тебя поздравляю, — сказала я.

Кайли, вскипев от зависти, отвинтила пробку на бутылке «Столичной» и хлебнула прямо из горлышка, без всяких заморочек с поисками стакана и метамуцила. Потом она протянула бутылку мне.

— Сделай глоточек — станет легче, — сказала она, тихонько отрыгивая.

Я покачала головой.

Уроженка Юты продолжала в том же духе, совершенно не подозревая, что каждым словом о своем потрясающем успехе она заставляет нас все больше терзаться самой настоящей, неподдельной, старомодной завистью.

— Я уже говорила Кайли и Светлане, что не смогла бы ничего добиться без вас, девчонки, да благословит вас Господь!

Дженетт, как всегда, красивая, лишь в шаге от того, чтобы стать идеальной, светилась от счастья и от этого выглядела еще прекраснее, черт бы ее побрал. Я попыталась порадоваться за нее, но это было трудно. Она увела у нас из-под носа отличный контракт. Моя съемка в начале недели внезапно стала казаться мелкой и пустяковой, как будто я все еще маленькая девочка и играю в куклы, тогда как Дженетт занимается настоящим делом в большом мире.