Николас позволил ей попотчевать его деревенскими новостями, хотя сам не был знаком ни с кем, за исключением детей. Аннора встретила по дороге Томаса, который спросил ее о Нике. Николас улыбнулся. Мальчишка также произвел на него впечатление, невольно заставляя стремиться в душе к тому, чего никогда не имел. Он никогда не будет жить в таком доме, как этот, с такой женщиной, как Аннора, добродетельной, правильной, добропорядочной. Однако все это сможет принадлежать ему ненадолго, если только он осмелится. Проклятие, более осторожный мужчина при первой же возможности уже бы покинул бы поместье.


– Что это? – Лицо Анноры представляло очаровательную смесь возбуждения и недоверия. Щеки раскраснелись от быстрой езды, глаза поблескивали, будто она предчувствовала с его сторон какой-то подвох.

Он усмехнулся и прикрыл ладонями ее глаза.

– Увидишь. Закрой глаза, я тебя проведу. – Оставив ее у входа и попросив подождать, не открывая глаза, Николас быстро принялся зажигать масляные лампы и свечи. – Ну, вот и все, можешь смотреть.

– Ох! Какая прелесть! – воскликнула Аннора, пытаясь охватить одним взглядом все представшее перед ней великолепие, однако все равно время от времени отводя глаза от интерьеров и всматриваясь в лицо Нику. – Это ты сделал? Всего за один вечер?

И если раньше Николас не был уверен либо предполагал, что ошибается, слишком погрузившись в несбыточные фантазии, сейчас уже не сомневался. Одного взгляда этих прекрасных сияющих глаз, полных благодарности и восторга, было достаточно, чтобы он пропал. Аннора Прайс-Эллис вполне успешно смогла выбить почву у него из-под ног в тот момент, когда он ожидал этого меньше всего.

– С днем рождения! – Николас поцеловал ее в щеку. – Вскоре прибудет ужин, однако, пока суд да дело, возможно, мне удастся заинтересовать тебя шампанским и прекрасными пейзажами?

Он подвел ее к креслу, откуда открывался вид на озеро, и наполнил бокалы. Следует сделать подарок сейчас, прежде чем он совсем изведется.

– У меня есть тост. В эту прекрасную ночь я поздравляю с днем рождения прекрасную женщину. И пусть таких дней будет у тебя множество!

Лучше не придумаешь. Единственной пришедшей в голову альтернативной были фривольные вирши Джоселина: «Вот год один прошел, другой грядет, красавица пускай в постели тебя ждет!» И не важно, что эти строчки в полной мере олицетворяли его самые заветные надежды и пожелания на этот вечер. Боже, надежды? Он что, безнадежно влюбленный деревенский олух?! Да если Ник хочет женщину, он ее получит. Надо же было настолько погрузиться в мир фантазий, чтобы позабыть о том, что он Николас Д'Арси, ловелас и соблазнитель высшей пробы!

Аннора коснулась его бокала:

– Это гораздо лучше того, чем я предполагала заняться вечером. К этому времени ты уже должен был уехать в Лондон. Я рада, что ты здесь.

– Я тоже. – Николас мягко улыбнулся, не сводя взгляда с ее губ. Он и в самом деле так думал. Ему доставило значительно больше радости организовывать этот спонтанный день рождения для Анноры, чем проводить время в опере с очередной клиенткой.

Аннора подняла бокал:

– Насколько мне известно, адресат тоста обязан предложить следующий. За тебя, Николас. Я ни за что не смогла бы и представить себе подобного!

Он был тронут. Столь искреннее восхищение его усилиями гораздо важнее для него, чем стремление леди Бернхэм похвастаться перед друзьями своим последним приобретением.

– Если это превосходит твои фантазии, обязательно дождись ужина, моя дорогая. Вечер только начинается, мы столь же молоды, как едва опустившаяся ночная пелена.

Ник ожидал, что она улыбнется несколько поэтической шутке, однако Аннора серьезно посмотрела на него:

– Мне исполнилось тридцать три. А сколько лет тебе?

– Двадцать восемь, – честно ответил он, хотя на какое-то мгновение обдумывал возможность соврать, заверив Аннору, что и ему тридцать три.

Она опустила глаза к своему бокалу:

– Я уже не столь молода.

– Тридцать три года это, по-твоему, старость?

Она пожала плечами:

– Таково общественное мнение и мнение тетушки. Это означает, что у меня никогда не будет собственных детей. Считается, мне очень повезет, если удастся женить на себе какого-нибудь вдовца и воспитывать его отпрысков.

Чувство родства с ней, которое Ник ощутил в их первую ночь, охватило снова. Он хорошо понимал, что значит отказаться от подобных надежд и мечтаний. Он коснулся ее руки:

– Давай прекратим этот разговор. Никто не знает, что день грядущий нам готовит. Пустое беспокойство не приведет ни к чему хорошему. Напрасные волнения не смогут ни изменить будущее, ни его предотвратить. – Николас опустил руку в карман, надеясь отвлечь ее своим подарком. Пальцы судорожно сжались вокруг маленькой коробочки. – В моих родных краях существует странный обычай делать на день рождения подарки. – Он положил коробочку ей на колени.

– Как? Как тебе удалось сотворить такое чудо, да еще и приготовить подарок? Я же отсутствовала совсем недолго.

Николас улыбнулся:

– Ты еще не научилась не задавать вопросов? Пусть невозможное останется невозможным. Тебе вовсе не обязательно знать все, иначе в чем интрига? Кроме того, ты так и не открыла коробочку.

Николас затаил дыхание, когда Аннора принялась расстегивать замочек на крышке. Увидев, как зажглись ее глаза, он невольно улыбнулся вместе ней. Она держала в руках подвеску-камею, свободно свисавшую на тонкой филигранной цепочке, тускло поблескивающей при свете свечей.

– Великолепно. Это слишком много. Я не могу принять такой роскошный подарок.

– Нет, можешь. – Николас взял камею из рук Анноры и сделал шаг ей за спину. Открыл замочек, с удивлением обнаружив, что у него дрожат пальцы, и надел подвеску Анноре на шею. Его руки так и остались лежать у нее на плечах. – Эта вещица принадлежала моей матушке. Она подарила мне камею, когда я ушел из дома, и я хочу вручить ее тебе просто как подарок лично от меня, вне зависимости от любых заключенных между нами соглашений. – Ник поцеловал ее в шею, вдыхая лимонный освежающий, присущий только ей аромат.

Он почувствовал, как яростно забилась под губами тонкая жилка ее пульса.

Аннора прикрыла пальцами резную камею, замершую во впадинке у основания шеи.

– Не знаю, что сказать. – Ее голос дрогнул. Вероятно, подарок действительно тронул Аннору. Николас был рад, что пошел на риск.

– Тогда не говори ничего. Я хочу, чтобы эта ночь принадлежала только нам, не связанная ни с кем и ни с чем. Только мы вдвоем. Возможно ли это, Аннора, или я требую слишком много?

Камея его матери еще никогда не выглядела прелестнее, изящная вещица будто заняла предназначенное ей изначально место.

– Да, Николас. У нас есть эта ночь.

Впереди их ждут нелегкие испытания, оба они прекрасно это сознавали. Жених совсем не одно и то же, что муж. Однако Николас не мог позволить себе взвалить на ее плечи такую ношу, не раскрыв правды о себе.


В своих тайных мечтах, порочных и пленительно-запретных фантазиях, она всегда представляла себе нечто подобное, однако действительность оказалась лучше, значительно лучше. Они съели ужин, выпили шампанское, он кормил ее клубникой с пирожными в мерцающем свете множества свечей, луна тускло сияла в подернутых дымкой небесах. Неудивительно, что женщины сходят по нему с ума. Николас мог сделать любую фантазию реальностью. Он поднялся и произнес ее любимые три слова:

– Пойдем со мной, – однако не повлек в постель, как она ожидала. Он вывел Аннору на невысокие мостки летнего домика, выходившие к темной воде. – Ты когда-нибудь купалась обнаженной? Закутанная в покрывало лунного света, только лунного света? – Его голос звучал запретной порочной лаской. – Сегодня ночью тебе предстоит испытать оба этих удовольствия.

Николас принялся снимать с нее одежду, Аннора предстала обнаженной, не чувствуя стыда или смущения. Она испытывала гордость, видя, как глаза его зажглись словно сапфиры, когда он окинул ее взглядом, чувствуя, что ее тело доставляет ему наслаждение. Какая восхитительная, чудесная вещь, откровенная неприкрытая чувственность! Один из великого множества даров, преподнесенных ей Николасом. Он быстро стянул с себя одежду и лукаво подмигнул.

– Кто последний, тот дурак, – и неуловимым движением сорвался с мостков в воду, Аннора за ним.

Они плавали и по-детски резвились в воде. Аннора наслаждалась, наблюдая, как переливаются в лунном свете мускулистые бугорки под его влажной кожей. Ник поймал ее в объятия, игра приобрела более эротичный характер. Аннора обхватила его ногами, позволяя поднять себя на мостки.

– Переходим ко второй части, – соблазнительным голосом заметил Ник. – Время надеть на себя лунное покрывало.

– Мне кажется, мы уже это сделали, – кокетливо ответила она, чувствуя желание.

– Еще нет. Обхвати меня ногами, – велел он хриплым прерывистым голосом, приподнял ее и прислонил спиной к стене.

Она смотрела на него во все глаза, пытаясь представить, как они наденут лунные одежды, тело ее трепетало в предвкушении. Они и прежде занимались любовью вне дома, однако никогда прежде она не ощущала такого жара, словно сгустившегося между ними, мгновенного и чрезвычайно сильного.

Стремительным движением Ник вошел в нее, почти пригвоздив к стене. Аннора вскрикнула и крепко обняла любовника. Настоящее сумасшествие, эротический экстаз. Его природная чувственная сила во всей красе, лунные блестки искрами мерцали в его волосах.

– Кричи для меня, Аннора, – прохрипел он, выходя из нее и вновь погружаясь еще и еще, пока она не последовала его просьбе. – Кричи, стенай на луну!

Боже, она так и делала. Стремительный оргазм настиг ее, она громко воскликнула, взывая к ночи. В этом первозданном стоне были радость жизни, ощущение счастья и, возможно, даже любви или чего-то очень, очень близкого к этому. На сегодня вполне достаточно. Он подарил именно то, в чем она так нуждалась. И пусть на призрачный миг, замерший вне времени и пространства, горести и безумие этого мира оставят их в стороне.